Живой огонь - Страница 2
Историческая наука также оперирует моделями различных сценариев тех или иных событий. Часто приходится слышать, что такой‑то историк субъективен, предвзято относится к каким‑то фактам или событиям. При этом подразумевается, что существует объективная история. Однако любая попытка написать объективную историю заканчивается тем, что уже другие специалисты начинают обвинять автора в субъективности. Историю пишут люди, а, следовательно, они всегда моделируют некую схему, причинно–следственные связи которой наиболее полно отвечают их собственному миропониманию. Даже недавно совершившиеся события их очевидцы описывают совершенно по–разному, в зависимости от своего восприятия ситуации. Что же говорить о делах давно минувших дней? Историк всегда укладывает факты в прокрустово ложе собственных представлений, причем далеко не всегда события, происходившие реально, сильнее влияют на дальнейший ход событий, чем вымышленные или неправильно описанные. Простейший пример – утверждение о существовании в давней истории человечества так называемого рабовладельческого строя. На самом деле здесь наблюдается явная натяжка. Конечно, во многих странах древнего мира рабы были, но они были и гораздо позже. Достаточно сказать, что в прошлом веке в США было больше рабов, чем во всех вместе взятых известных нам странах Древнего мира. А миллионы рабов – узников ГУЛАГа, несколько десятилетий назад работавших в «стране победившего социализма»? Но сложившийся стереотип продолжает жить и активно влиять на нашу жизнь. И таких стереотипов очень много.
Свою модель мира создает и непрерывно совершенствует каждый человек. Такая модель строится на основании собственного жизненного опыта, а также на основе известных человеку моделей, созданных наукой, искусством, почерпнутых в общении с авторитетными людьми и т. д. В зависимости от этой личной модели складываются стереотипы поведения, принимаются определенные решения. При этом личная модель мира одного человека, живущего в одних условиях, может оказаться совершенно бесполезной и даже вредной для другого человека, в других условиях. Таким образом, каждый из нас при желании может сформулировать свою систему миропонимания, знакомство с которой для других людей может представлять интерес скорее с точки зрения изучения личности автора.
Подобным образом модели создаются учеными, от которых ждут объяснения явлений мира, преобразования действительности, улучшения условий человеческого существования. Физика оперирует своими моделями, химия – своими, биология, экономика, социология – все науки формируют удобные для себя модели. Но любая модель несовершенна по определению, ее применение ограниченно, посему для разных случаев используются различные схемы, нередко даже в одной науке существует несколько противоречащих друг другу моделей. В связи с этим вспоминается древняя восточная сказка о четырех слепцах и слоне, которого они изучали: один ощупал хобот и сказал, что слон похож на змею, другой – ногу и сделал вывод, что слон подобен колонне. Третий и четвертый, имевшие дело с хвостом и брюхом, также построили свои модели слона, которые в чем‑то соответствовали реальности, но были ограничены, в данном случае – пространственно.
Развитие науки сводится обычно к замене устаревшей модели новой, более «совершенной», причем, как правило, ученый сначала чисто интуитивно строит в уме новую модель, потом (не всегда) проверяет ее применимость на практике, и уже затем под нее подводится «научное обоснование». Гораздо хуже, когда некая, устраивающая власть модель строится идеологами и политиками, а ученые лишь «обосновывают» ее, что весьма характерно для тоталитарных режимов, продвигающих под именем науки всевозможные лжеучения.
Невозможно обойти вниманием и систему доказательств, применяемых для утверждения той или иной модели. Точное доказательство обычно связывается или с математикой, оперирующей числами, или с логикой, оперирующей понятиями «истинное» и «ложное». Но любые математические методы всегда применимы только к используемой абстрактной модели, в пределах которой функционирует математический аппарат. Реальные же явления практически никогда не описываются точными цифрами, и не случайно в последнее время развиваются такие направления математики, как теория вероятностей и теория нечетких множеств, выводы которых всегда нечетки, неточны, представляют собой ту или иную степень вероятности одного из возможных вариантов события.
Что касается логики, то для правильного логического вывода надо, по меньшей мере, знать все факторы, воздействующие на данное явление, все причины, что в принципе невозможно опять же в силу неполноценности конкретной модели. К тому же сама наука сейчас признает, что применение логики для доказательства истинности или ложности утверждений весьма ограниченно. Всегда может быть построено утверждение, которое невозможно логически ни доказать, ни опровергнуть, и при этом множество логически недоказуемых утверждений существенно больше множества доказуемых. Кстати, большинство серьезных ученых прекрасно понимают ограниченность науки (во всяком случае, своей науки), трезво оценивая ее роль в нашей жизни. Это, однако, не мешает некоторым из них из чисто политических и экономических соображений поддерживать веру во всесилие науки у тех, кто далек от нее. Давно замечено, что человек преклоняется перед тем, чего не знает. Поэтому даже когда он слышит, что какой‑то ученый не может объяснить некоторое явление, вера в науку вообще у него нисколько не ослабевает.
Часто можно услышать утверждение: «Наука доказала, что Бога нет». Не будем сейчас останавливаться на правомерности самой постановки вопроса о существовании Бога, отметим лишь, что доказать, что чего‑то не существует, в принципе невозможно. Доказать, что что‑то существует, тоже часто очень непросто: всегда возможны фальсификации, мистификации, добросовестные заблуждения свидетелей, галлюцинации и т. д. Весьма распространено ошибочное мнение: «Поверю лишь тогда, когда увижу своими глазами». Здесь следует отметить два момента: во–первых, если человек уверен, что чего‑то не может быть в принципе, то он никогда не поверит даже в увиденное им. Во–вторых, все увидеть собственными глазами в принципе невозможно, и лишь тому, что вписывается в личную модель мира, человек верит, а чему‑то, что не вписывается в его индивидуальное представление о действительности, – нет.
Никто не собирается отрицать значение науки вообще. Просто следует четко понимать ее место и не требовать от нее ответов на все вопросы. Специфика современной науки состоит в том, что она только констатирует существование некоторых законов или сводит рассматриваемые явления к более общему закону, существование которого опять же констатируется. Она не вскрывает причин, не отвечает на вопрос: почему мир устроен таким образом, почему происходит то или иное событие, – заменяя его вопросом: как это событие происходит. Горизонты науки все время расширяются, но они все же остаются, и что за ними, никто не знает. Посему вмешательство науки в ход естественных процессов часто лишь наносит урон природе и человеку. Вспомним печальные результаты воплощения таких идей, как преобразование природы, изучение «мирного» атома, построение «идеального» общества. Здесь уместно отметить, что современная наука обычно исходит из принципа, что часть всегда реальнее целого. В результате исследуемое явление дробится на все более мелкие составные части. Выявляются механизмы взаимодействия этих частей, изучается их структура, компоненты выходят на первый план. При этом игнорируется целостный, комплексный, единый подход, который только и может дать полное представление о мире в целом и каждом явлении в отдельности. Таким образом, наука может многого достичь, но предвидеть последствия воплощения научных концепций, как правило, не может.
Несколько слов о философии, претендующей на знание мира в целом, науки, основной задачей которой является построение универсальной, всеобъемлющей пространственно–временно€ й модели. В наше время она сводится в основном к изучению взглядов различных философов от древности до наших дней, к их сопоставлению и противопоставлению. Обсуждаются вопросы: кто первый выдвинул ту или иную идею, кто, у кого, когда и какие взгляды позаимствовал, к какой школе принадлежит тот или иной философ и т. д. Как уже отмечалось, все это относится всего лишь к личным моделям этих философов, нередко менявшимся в течение их жизни и интересным только для изучения самих авторов этих моделей. Другая особенность современной философии – чрезмерная увлеченность новыми терминами, непонятными для «непосвященных», что нередко отпугивает читателей и, как известно, всегда свидетельствует о глубоком кризисе любой науки. Интересно, что ученые–философы, начинающие знакомиться с античной философией, отмечают, что раньше самые сложные философские концепции излагались весьма доступными для понимания терминами.