В лабиринтах развивающегося мозга. Шифры и коды нейропсихологии - Страница 18
Это отражено и в психическом онтогенезе человека, и в онтогенезе наук о человеке. Все, что касается рассмотрения психической деятельности в горизонтальной плоскости, официально принималось и признавалось всегда, эти теории развивались и обогащались без особых потрясений. Совсем по-иному обстоит дело с теми концепциями, которые предпочитали вертикальную плоскость рассмотрения проблемы. Ч. Дарвин, X. Джексон и 3. Фрейд, Н.А. Бернштейн, А.С. Шмарьян, А.Р. Лурия и другие приверженцы эволюционной парадигмы, несмотря на объективные факты и доказательства, которыми они оперировали, пережили немало тяжелых минут, связанных с отвержением их взглядов вплоть до предания анафеме и продуманного игнорирования, «забвения» со стороны научного и житейского сообщества.
Помимо прочего, мысля категориями вертикальной, уровневой организации, они с неизбежностью, сами того не желая, декларировали наличие «иномирия» в исследуемом объекте (следовательно, и в себе), ведь культурно-историческая символика вертикали – «под землей», «за облаками», «ангелы и демоны», хтонические силы и обитатели Олимпа. Иными словами – это обращение к непознаваемому, до- или сверхчеловеческому. Потому – опасному, дискомфортному для сознания. Ведь такая парадигма прямо стремится найти ответ на вопрос о регуляции извне и саморегуляции человека, о балансе этих видов регуляции. А это неуютно. Поэтому неподготовленная к такой постановке вопроса психика попросту защищается, отвергая подобный подход.
Именно поэтому эволюционизм в науке возник так поздно. И сегодня мы поименно можем назвать людей, которые, несмотря на мощную оппозицию, оставаясь практически в единственном числе, настаивали на иерархическом, вертикальном, развивающемся во времени строении объективной реальности. И соответственно изоморфном, аналогичном ей строении психической деятельности человека как основополагающем онтологическом факте.
Идея вертикали трудна для понимания, но очень эффективна, когда освоена. Идея горизонтали более экологична, комфортна для человеческого восприятия. Это, по сути, идея равенства. А равенство всегда приятнее, чем неравенство. Надо все же обладать очень высокой и устойчивой самооценкой, чтобы адекватно отрефлексировать свое истинное эго. То есть свое место в фило-, историо- и онтогенетической пространственно-временной структуре мироздания во всех его проявлениях.
Сегодня, к счастью эти и многие другие имена постепенно возвращаются в научное сообщество, которое в очередной раз поражается глубине и непреходящему значению такой методологии. В этом же ряду стоит теория А.Р. Лурия о III ФБМ. Есть все основания предполагать, исходя из эволюции его научных взглядов, что она была любимым произведением создателя отечественной нейропсихологии. Но по целому ряду причин изложена она крайне лаконично. И в дальнейшем развивалась несоизмеримо мало по сравнению с другими направлениями нейропсихологии. Ее актуальность и эвристическая ценность только сейчас начинает по-настоящему осознаваться.
Мы сделали это лирическое отступление для констатации единственного тезиса.
Все многообразие действительно потрясающих фактов и теорий, разработанных за последние десятилетия в области специализации полушарий и межполушарного взаимодействия, оформляется в законченный гештальт только в контексте взаимообусловливающего единства с теорией трех функциональных блоков мозга. Только в таком виде формируется эвристически мощный, валидный методологический и научно-прикладной инструментарий клинических психологов.
Другой вопрос, что наша информированность об этом взаимопроникновении прямо скажем, ограничена; мы, безусловно, делаем лишь первые шаги на пути познания этих закономерностей работы мозга. Но ведь именно такой объемный способ мозговой организации психической деятельности человека зачем-то был нужен эволюции, иначе он был бы отвергнут. И сегодня мы во многом по-новому, скрупулезно и придирчиво рассматриваем этот вопрос не только в рамках самой нейропсихологии, но и в контексте психопатологии вообще.
Например, сначала строились версии о нарушении парных взаимодействий, при шизофрении, теперь вектор сместился к подкорково-корковой блоковой организации. Та же картина наблюдается в логопедии, психосоматике и т. д. И каждый исследователь находит тот или иной (удовлетворяющий его или нет) ответ там, где ищет. Ответы зачастую оказываются односторонними, отражающими лишь часть истины, поскольку находятся они в той плоскости, где истинных ответов просто не может быть. Потому что там нет, как мы не раз уже убеждались, четко сформулированных вопросов: «Каково психологическое строение той психопатологической реальности, мозговая организация которой исследуется? Какие факторы предлагается рассмотреть как синдромообразующие? Какой вариант психологического анализа берется как базовый алгоритм?» и т. д.
Отсутствие такого рода вопросов не только препятствует продуктивности самого нейропсихологического анализа как равноценной части междисциплинарного подхода, но и снижает эффективность других дисциплин, стремящихся ассимилировать теорию А.Р. Лурия. Однако интеграция всего разнообразия теоретических и научно-прикладных достижений – неизбежность. Этот этап развития прошли практически все современные науки, поражающие нас сегодня своими результатами. Из широко известных работ И. Пригожина, Ф. Капры, Ю.И. Александрова и других «коэволюционистов» (от лат. – совместная, синхронная, объединенная эволюция наук) для клинического психолога очевидно: если уж физическую систему нельзя описать одним теоретическим языком, поскольку множественность точек зрения на нее неустранима, то объект наших исследований вообще исключает такую возможность. Итак, вернемся к главным кодам и шифрам синдромного анализа.
Теория трех функциональных блоков мозга (III ФБМ) описывает макроструктуру психологических систем как инвариантную иерархию регуляторных (программных) и операциональных (исполнительных) уровней. Это теория – «modus vivendy» – «образ жизни» психологической организации человека.
В данном контексте программные источники и векторы поведения человека описываются в первую очередь через дихотомию «Я (как природный феномен)» – «Я – Другие – Я (как продукт, результат взаимодействий с внешним миром, социокультурным окружением)». Эти параметры психической деятельности опосредуются 1-м и 3-м ФБМ. А при анализе операционального ее репертуара (2-й ФБМ) акцентируются конкретные функциональные и/или процессуальные характеристики той или иной ВПФ, необходимой для реализации определенной программы. В эквиваленте мозговых механизмов этот ансамбль ассоциируется с функциональной активностью следующих структур мозга:
1) подкорковых и глубинных – (1-й ФБМ),
2) задних (височных, теменных, затылочных) зон коры – (2-й ФБМ),
2) передних (префронтальных, или лобных) зон коры – (3-й ФБМ).
Мозговая организация трех функциональных блоков мозга определяется прежде всего интегративной деятельностью подкорково-корковых (вертикальных) взаимодействий. Потому сосредоточимся на «программирующих» функциональных блоках мозга.
Здесь на сцену психологической драматургии дважды выходит мозговое обеспечение «парламента инстинктов», то есть доминирующих мотиваций человека. Посредством 1-го ФБМ эти глобальные программы реализуются в первичной, исконной, неотретушированной – этологической форме. Задача 3-го ФБМ – оформление, опосредование их речью, культурно-исторически, то есть именно как исключительно человеческого способа существования психической деятельности. Таковой имеет место только в том случае, если «произвольность, осознанность и самоконтроль» занимают самое высокое место в иерархии психологического статуса.