Политическая наука №2 / 2017. Языковая политика и политика языка - Страница 4

Наше знание организуется идеализированными когнитивными моделями, при этом любую идеализированную когнитивную модель (далее – ИКМ) можно представить как категорию, имеющую прототип. ИКМы описываются «как множества пяти основных типов: (а) образно-схематические; (b) пропозициональные; (c) метафорические; (d) метонимические; (е) символические» [Лакофф, 2004, c. 370]. Среди наиболее часто встречающихся типов пропозициональных схем, к примеру, Дж. Лакофф укажет на «(а) пропозицию; (b) сценарий (называемый иногда “скриптом”); (с) пучок признаков; (d) таксономию; (е) радиальную категорию» [Лакофф, 2004, c. 370]. Поэтому прототипы могут представляться и в виде системы пропозиций, и в виде системы изображений и так далее.

Таким образом, анализ Дж. Лакоффа, М. Джонсона, Ж. Фоконье и других требует четкого выделения идеализированной когнитивной модели и представления о ней как множестве определенного типа, имеющего прототип, связанный с непосредственным опытом взаимодействия с миром, а также особый тип строения (относящийся к одному из пяти вышеперечисленных типов, каждый из которых имеет подтипы).

Между тем даже в исследованиях блестящих лингвистов употребляется понятие «метафорическая модель» без должной рефлексии. Приведем пример исследования И.М. Кобозевой (просим извинения у читателя за длинную цитату, описывающую инструментарий исследования): «1. Поле METAPHOR. В это поле заносится метафорическое выражение в том виде, в каком оно встретилось в тексте (возможно, в измененной грамматической форме), вместе с минимальным контекстом, в котором проявляется его метафоричность (т.е. фокус метафоры вместе со своей рамкой), напр.: ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ЦЕМЕНТ; 2. Поле SIGNIF_DES. Содержит цепочку сигнификативных дескрипторов, репрезентирующих концепт метафорического выражения в его буквальном понимании и место его в концептуальной иерархии – метафорической модели. В нашем случае понятие «цемента» c его основной коннотацией «связующего вещества» в качестве вида «строительного материала» входит в метафорическую модель «строительство»: цемент / связующее вещество / строительный материал / строительство; 3. Поле DENO_DES. Заполняется цепочкой денотативных дескрипторов, репрезентирующих референт метафоры – сущность или явление, принадлежащее к определенной области политики или многочисленных смежных с ней областей общественной жизни. В нашем случае, как будет ясно из контекста, помещаемого в поле 4, это: идея / идеология / европейская интеграция / ЕС. Соположение записей из 2 и 3 полей дает достаточно очевидную интерпретацию метафоры: некая общая идея должна сыграть в процессе интеграции Евросоюза такую же роль, какую цемент играет при строительстве здания: без такой идеи этот процесс либо вообще остановится, либо интеграция не будет достаточно прочной. 4. Поле ЕXAMPLE. В данном поле приводится текстовый фрагмент из корпуса, достаточный для выявления сигнификативных и денотативных дескрипторов, иногда весьма пространный, но в нашем случае достаточно короткий: Объединенная Европа в поисках идеологического цемента. Страх перед войной больше не может служить основой для интеграции. Остальные три поля фиксируют дату публикации текста, его источник и автора» [Кобозева, 2001].

Здесь необходимо отметить, во‐первых, что ключевыми в метафорической модели являются концепты среднего уровня. Во‐вторых, они должны представлять базовый опыт взаимодействия с миром. В‐третьих, поскольку они представляют базовый опыт, они обладают определенной структурой; новое понимается за счет отнесения (переноса, метафоры) к уже структурированному прототипу. Логичнее все-таки представить прототип как прототип, т.е. обладающий сложной структурой при всей своей простоте. Заметим также, что понимание в когнитивной теории метафоры базируется именно на интерактивных характеристиках [Лакофф, Джонсон, 2004, с. 151].

Отметим также, что категории по Аристотелю – это то, что упорядочивает имена, позволяя строить суждения [Аристотель, 1978]. Ведь Э. Рош спорит с лингвистическим релятивизмом Б. Уорфа (в варианте Р. Брауна и Э. Ленненберга, экспериментально изучавших зависимость цветового восприятия людей от классификации цветов в родных языках) и полагает, вслед за Б. Берлином [Berlin, Kay, 1969], что цветовое восприятие связано с естественной включенностью человека в мир (embodiedmind). Дж. Лакофф будет спорить и с лингвистическим релятивизмом, и с объективизмом: «Свойства некоторых категорий представляют собой отражение сущности биологических способностей человека и опыта его функционирования в материальном и социальном окружении. Этот тезис вступает в полное противоречие с идеей о том, что понятия существуют независимо от телесной организации мыслящих существ и независимо от их опыта» [Лакофф, 2004, с. 83]. Тем самым базовая логика когнитивных схем вытекает из их строения. Такой подход к пониманию образных схем неизбежно когнитивен [Лакофф, 2004].

Не менее важен тезис о том, что понимание (определение) подразумевает также знание о том, как действовать в отношении данного объекта. «В рамках стандартного объективистского подхода полное понимание объекта (и тем самым его определение) достижимо на основе сочетания его ингерентных свойств. Но… по крайней мере некоторые свойства, связанные с нашим представлением об объекте, относятся к интерактивным характеристикам. Кроме того, свойства формируют не просто сочетание характеристик, а, скорее, структурированный гештальт, измерения которого естественно возникают из нашего опыта» [Лакофф, Джонсон, 2004, с. 152–153]. Например, безобидное на первый взгляд словосочетание «борьба с инфляцией» помещает такое явление, как инфляция, в рамки давно знакомого нам «соперничества»; автоматическими выводами будут, например, заключения, что инфляция является соперником, оказавшимся на нашей территории и, следовательно, ее можно убрать из жизни; что с инфляцией можно бороться или можно ей потакать и т.д. Тем самым задается шаблон наших возможных действий в отношении нее, который допускает только определенные действия, а ряд действий делает «немыслимыми». Попробуйте, например, отстаивать тезис, что инфляция – естественное явление, и даже в периоды экономического процветания она сохраняется – вы просто не будете услышаны.

То есть в предложенном И.М. Кобозевой примере речь должна идти не о строительстве (это не концепт базового уровня, не очевидно его доконцептуальное ядро; поэтому сложно понять и его структуру, связанную с интерактивными характеристиками), а о процессе стройки здания. В плане структур речь пойдет о создании объекта, прототипом которого является опыт непосредственного взаимодействия; в таком случае важным элементом анализа будет и агенс (у агенса должен быть план, соответствующая активность в отношении пациенса и т.д.; агенс, заметим, отвечает за «изменения» в пациенсе; в таком случае смысл метафоры «идеологический цемент» будет иным – процесс строительства идет не так, как надо; этот мотив привнесет именно гештальт, стоящий за концептом среднего уровня.

Приведем еще один пример. Рассуждая о метафорических моделях, А.Н. Баранов приводит их примеры: «Общее тематическое поле однородных понятий области источника представляет собой “метафорическую модель” (М-модель). Например, тематическое поле понятий, связанных с военными действиями, армией, образует М-модель Войны; понятия из области родственных отношений формируют М-модель Родственных отношений. По таким же основаниям выделяются М-модели Персонификации, Механизма, Организма, Пути-Дороги (как части М-модели Пространства), Пространства (и Движения как части М-модели Пространства), Погоды, Фауны, Растения-дерева, Медицины, Религии-Мифологии, Театра, Игры и др.». [Баранов, 2004 b, с. 71]. Но в качестве прототипа может использоваться только понятие «среднего уровня» – поэтому, например, «Организм», «Пространство» и «Движение» там попросту невозможны – они не являются опытом нашего первичного непосредственного (телесного) взаимодействия с миром.

Также весьма частой ошибкой исследователей является сведение структуры прототипов к одному возможному типу. Практический опыт взаимодействия с предметами может структурироваться по-разному (в виде таксономии, пучка признаков и т.д.). Российские исследователи чаще всего склонны понимать все в модели фреймов. Но сам фрейм после М. Мински, в работах, прежде всего, Р. Шенка, начинает пониматься более детализированно – это не любое структурирование, а именно однотипное структурирование ситуации действия. Вот как описывается фрейм «поездка»: предварительное условие (вы имеете средство передвижения), посадка (вы приводите это средство в движение), центр (вы двигаетесь в пункт назначения); завершение (остановка и оставление транспортного средства), конец (Вы в точке назначения) [Шенк, 1980]. Поэтому, к примеру, на вопрос «Как Вы сюда добрались?» дается понятный собеседнику ответ: «Я взял машину у брата». Можно привести массу других примеров (фрейм «торгового обмена, процесса покупки» и т.д.)[Schank,1977]. Фрейм – один из возможных видов пропозициональных прототипов, а пропозициональный прототип – один из возможных наряду с образно-схематическим и т.д. Между тем у нас любое структурирование опыта называется фреймом. Например, М.В. Ильин пишет: «В основе фреймов лежат когнитивные схемы. В исходном определении фреймы – это структура знаний для представления однотипной ситуации. Подобное понимание фреймов близко категории фоновых практик, а также фоновых знаний и значений» [Ильин, 2014, с. 130]. Вторит ему и И.М. Кобозева: «Когнитивная операция, происходящая при порождении и понимании метафоры, состоит во взаимодействии двух разных понятийных сфер (ментальных пространств, фреймов), благодаря чему метафоризуемая идея наделяется новыми представлениями и ассоциативными связями, обогащается» [Кобозева, 2001].