Гуманная пуля - Страница 10
Что же касается фундаментальной науки, не связанной впрямую с созданием вооружений, то ее судьба при фашизме была совсем печальной. До Первой мировой войны немецкая фундаментальная наука на большинстве направлений была самой передовой. Даже в 20-е годы, в побежденной и обнищавшей Германии, она быстро восстанавливала свое мировое лидерство. Двенадцать лет нацистского господства ее просто разрушили.
Как ни старался фашистский режим создавать видимость передового государства со всеми его атрибутами, включая процветающую науку, результат не мог быть иным. Фундаментальные исследования в сильнейшей степени ускоряют полет гуманной пули. А вся смертоносная сущность фашизма состоит как раз в отчаянном сопротивлении ее движению к Цели. Не случайно даже совершенно аполитичное, популяризаторское, безобидное Германское общество космических путешествий, основанное в 1927 году, распалось сразу после прихода Гитлера к власти. Космические проблемы по самой сути своей всечеловечны и потому несовместимы с любым национализмом, а с нацизмом – подавно.
После такой катастрофы возрождение было очень долгим. И в 50-е, и в 60-е годы научная «продукция» университетов ФРГ большей частью была второразрядной по сравнению с результатами американских, английских, французских исследований. Только в 70–80-е немецкая наука начала постепенно возвращать былой авторитет. Но даже в конце 90-х, более чем полвека спустя после окончания Второй мировой войны, Германия, как пишет Николай Шмелев, так и не смогла полностью восстановить ущерб в фундаментальных науках, нанесенный эмиграцией лучших интеллектуальных сил и разгулом фашистского мракобесия.
Агрессивность фашизма (если говорить о тех его формах, в которых он проявил себя в Европе) не обязательно ищет выхода в завоеваниях. В меньших странах она может обернуться стремлением к изоляционизму. Примеры известны – Португалия, Испания. В 1946 году Франко, уязвленный волной возмущения, поднявшейся в мире после очередных расстрелов испанских борцов-антифашистов, заявил: «Если мы не можем жить, глядя во внешний мир, мы будем жить, глядя вовнутрь!»
Застойный фашизм франкистского типа, конечно, способен просуществовать дольше, чем буйный гитлеровский. Он разлагается постепенно и спокойнее сходит со сцены, умирая вместе со своим лидером. Но в интересующей нас научной области он оставляет после себя такую же пустыню. Публикации самого последнего времени свидетельствуют: даже в конце 90-х, через двадцать с лишним лет после смерти Франко и начала демократических преобразований, испанская наука пребывает в плачевном состоянии. Талантливые ученые уезжают из страны в США, Англию, Францию и Германию, поскольку дома лишены возможности проводить серьезные исследования.
И дело не только в сравнительной бедности испанских университетов. По-видимому, становление самой атмосферы научного поиска и творчества происходит гораздо труднее, чем становление политических и экономических свобод.
В высказывании академика Емельянова, приведенном выше, мы не случайно выделили упоминание именно о духовной импотенции фашизма. Ах, как возлюбили это слово – духовность – фашисты, уже не германские, не испанские, а наши собственные, нынешние! Кажется, ни о чем другом не кричат они так часто и так яростно, как о своей духовности. Агрессивность распаляется именно подсознательным чувством духовного бесплодия и служит заменителем. Явление – известное в психиатрии. Так маньяк-импотент Чикатило совершал «половой акт» ножом, вонзая и вонзая его в тела своих жертв.
Но безумие фашизма, как всякое безумие, не отрицает хитрости. Более того, прямо ее подразумевает. (Недаром у французов есть поговорка: «Хитер, как сумасшедший».) Наделенный болезненной хитростью и звериным чутьем, фашизм отлично сознает, кто его главный враг. В отличие от «жидомасонского» и всяких иных «мировых заговоров», это враг реальный, действительно всепроникающий и неистребимый. Имя врага – Знание.
Еще в 1988 году «Память», прародительница всех нынешних фашистских партий и группировок, организовала – не где-нибудь, в Новосибирском академгородке! – конференцию о компьютеризации. Среди выступавших «патриотов» были и сотрудники местных НИИ с кандидатскими и докторскими степенями. Речь шла о «закабалении России через техническую политику», о том, что сегодня «спасение Руси заключается в отмене школьной компьютеризации». Ораторы обличали внешних и внутренних врагов, которые «навязывают стране губительную для нее компьютеризацию» и тем самым мешают ей двигаться в будущее своим, особым путем. Вина за эту запланированную диверсию возлагалась, разумеется, на «жидомасонов».
Казалось бы, шабаш под лозунгом «Бей компьютеры, спасай Россию!» может представлять интерес только для психиатров. Но, если вдуматься, мы вслед за шекспировским персонажем увидим в этом безумии свою систему. И очень стройную систему, пронизанную неизбежной логикой. Еще до появления в России Интернета фашистские идеологи безошибочно разглядели в компьютере – даже простеньком, персональном, школьном – олицетворение своего опаснейшего врага.
Да что кибернетика и компьютеры! Любое конкретное Знание – противоядие от фашизма, ведь единственный расчет у его главарей – на дремучесть той массы, которую они хотят оболванить, чтобы на ее плечах прорваться к власти. На полную дремучесть. И, как показывает наша действительность, этот расчет далеко не безнадежен.
Покойный Леонид Мартынов писал: чтобы беда «не поглотила ваши домики, остерегайтесь быть невеждами в политике и в экономике». Бог с ними, с политикой да с экономикой, – сложны. Но хоть бы точные науки за курс средней школы знали.
Вот еще пример, тоже достаточно давний, но впрямую относящийся к нашей теме и поучительности своей не утративший. В феврале 1990 года в Ленинграде (тогда еще Ленинграде) состоялись «Российские встречи» – один из тех черносотенных шабашей, к которым страна, увы, начинала уже привыкать. Необычным было лишь то, что проходил он в самом фешенебельном городском дворце спорта – «Юбилейном» (почти не скрывалось: мероприятие организует обком КПСС), да то, что особо яростный напор шел на тогдашнее «антинациональное», «русофобское», «сионизированное» ленинградское телевидение, которое-де замалчивает эпохальное событие. В мае ЛенТВ дрогнуло и показало запись одной-единственной «встречи», самой безобидной, посвященной чисто экологическим проблемам.
Выступал некий эколог, один из виднейших ученых в коричневом движении, разумеется – профессор и доктор наук, знаменитый борец за спасение Волги и природы вообще. У него было жирное лицо с узкими глазками. Зычный голос с кликушескими интонациями, взвинчивающий аудиторию: «В волжской воде мы обнаружили миллион(!) различных(!) вредных веществ!!» (Ну ладно, – подумалось мне, – может быть, человек просто оговорился в запале. Куда там!) «А в вашей невской воде, – кричал эколог, – мы обнаружили поменьше вредных веществ, но тоже много… – запнулся на долю секунды, явно второпях придумывая цифру, и выкрикнул: – пятьсот тысяч!!» Аудитория (много молодых лиц) внимала ему с горящими глазами и разинутыми ртами…
Черт возьми, большинство этих ребят получили советское среднее образование и даже из хилого школьного курса химии должны были бы усвоить, что неорганических веществ на свете всего-то около ста тысяч, а больше и быть не может, таблица Менделеева мала. Органические вещества, конечно, многочисленнее – их миллиона три-четыре. Но, – возьмите школьный учебник любого года издания, – это громадное общее количество подразделяется на ограниченное число классов соединений, и внутри каждого класса вещества-гомологи предельно близки по свойствам, так что различить, скажем, ундециловый спирт с одиннадцатью атомами углерода в цепочке от додецилового с двенадцатью – чрезвычайно трудно (а это еще очень простой случай). То есть для человека, который помнит хоть самые общие положения школьного курса, и то должно быть ясно: слова «эколога» – бред.