Звезды зовут (Сборник рассказов) - Страница 67

— Вы не едите на людях!

Брил не вздрогнул, но дрожь отвращения была в его голосе, когда он ответил коротко:

— Нет.

— О, — промолвила Нина. — Мне так жаль!

Брил счел за благо не уточнять — о чем именно она жалеет. Он сказал только:

— Неважно. Обычаи бывают разные. Я поем, когда останусь один.

— Теперь мы понимаем, — сказал Тэнайн. — Будь спокоен. Ешь.

Но они все так же сидели и смотрели на него!

— Как жаль, что ты не говоришь на другом нашем языке, — сказала Нина. — Тогда было бы так просто объяснить! — Она подалась к Брилу, протянула руки, словно хотела прямо из воздуха извлечь желанное понимание и одарить им гостя. — Пожалуйста, Брил, постарайся понять. В одном ты очень ошибаешься: мы чтим уединение едва ли не превыше всего.

— Очевидно, мы вкладываем в это слово разный смысл, — ответил он.

— Но ведь это значит — когда человек остается наедине с собой, не так ли? Когда ты что-то делаешь, думаешь, работаешь или просто ты один и никто тебе при этом не мешает?

— Никто за тобой не следит.

— Ну? — радостно воскликнул Уонайн и выразительно развел руками, словно говоря: "Что и требовалось доказать!" — Так что же ты? Ешь! Мы не смотрим!

Ничего нельзя понять…

— Мой сын прав, — с усмешкой сказал Тэнайн, — только по обыкновению уж слишком режет напрямик. Он хочет сказать: мы не можем на тебя смотреть, Брил. Если ты хочешь уединения, мы просто не можем тебя видеть.

Вдруг озлившись и махнув на все рукой. Брил потянулся к подносу.

Рывком схватил бокал, в котором, по словам Нины, была вода, достал из кармашка на поясе какую-то облатку, сунул в рот, проглотил и запил водой. Грохнул бокалом о поднос и, уже не сдерживаясь, крикнул:

— Больше вы ничего не увидите!

С непередаваемым выражением лица Нина легко поднялась на ноги, изогнулась, словно танцовщица, и чуть дотронулась до подноса. Он взмыл в воздух, и она повела его по двору прочь.

— Хорошо, — сказал Уонайн, будто в ответ на чьи-то неслышные слова, и неторопливо пошел следом за матерью.

Что же это было в ее лице?

Что-то такое, с чем она не могла совладать: оно поднялось из глубины к этой невозмутимой поверхности, готовое явственно обозначиться, вырваться наружу… Гнев? Если бы так! — подумал Брил.

Обида? Он бы и это понял. Но… смех? Только бы не смех! — взмолилось что-то в его душе.

— Брил, — позвал Тэнайн.

Опять он до того забылся, заглядевшись на эту женщину, что голос Тэнайна заставил его вздрогнуть.

— Скажи, что нужно сделать, чтобы тебе удобно было есть, и я все устрою.

— Вы не сумеете, — без обиняков ответил Брил. Холодными, недобрыми глазами он обвел комнату и все вокруг. — Вы тут не строите стен, сквозь которые нельзя было бы видеть, и дверей, которые можно закрыть.

— Да, правда, не строим, — уже не в первый раз великан принимал его слова буквально, не замечая их оскорбительного смысла.

"Конечно, не строите, — подумал Брил. — Даже для…" — и тут в нем шевельнулось чудовищное подозрение.

— Мы, жители планеты Кит Карсон, всегда полагали, что история человечества есть путь развития от животного к чему-то более возвышенному. Разумеется, мы слишком скованы и не можем совсем уйти от животного состояния, но мы делаем все, чтобы не выставлять напоказ то, что осталось в человеке от животного. — Он сурово повел затянутой в перчатку рукой, указывая на весь этот огромный, открытый дом. — Вы, очевидно, не достигли такого уважения к идеалам. Я видел, как вы едите; несомненно, и другие отправления организма совершаются у вас так же открыто.

— Да, — сказал Тэнайн. — Но с этим (он указал пальцем) совсем другое дело.

— С чем — с этим?

Тэнайн снова показал на одну из серых глыб. Оторвал клочок мха — это был самый настоящий мох — и кинул на гладкую поверхность глыбы.

Протянул руку, дотронулся до одной из серых полос. Мох потонул, как тонет камешек в зыбучем песке, только гораздо быстрее.

— Живую ткань, достаточно сложно организованную, они в себя не вбирают, — пояснил Тэнайн, — но мгновенно, до последней молекулы поглощают все остальное, и не только с поверхности, но даже на некотором расстоянии.

— Так это и есть у вас… э-э…

Тэн кивнул и подтвердил — да, оно самое и есть.

— Но… но ведь это значит — у всех на виду!

Тэн с улыбкой пожал плечами.

— Вовсе нет! Вот почему я и сказал, что это совсем другое дело. Едим мы все вместе. А это… — Тэн сорвал еще кусок мха и следил, как он погружается в серую глыбу. — Этого никто не заметит. — Он вдруг рассмеялся и опять сказал:

— Хотел бы я, чтобы ты узнал наш язык. Так просто и понятно можно все это выразить.

Но Брила заботило другое.

— Я ценю ваше гостеприимство, — сказал он напыщенно, — но хотел бы продолжать свой путь. И как можно скорее, — прибавил он, с отвращением покосившись на серую глыбу.

— Как тебе угодно. Ты привез нам какую-то весть. Передай же ее.

— Она для вашего правительства.

— Для нашего правительства. Я уже сказал тебе: когда будешь к этому готов, Брил, говори.

— Я не верю, что вы единолично представляете всю планету!

— Я тоже в это не верю, — весело отозвался Тэнайн, — потому что это не так. Но когда ты говоришь со мной, тебя слышит еще сорок один человек, и все они сенаторы.

— Другого способа нет?

Тэнайн улыбнулся.

— Еще сорок один способ. Говори с любым из остальных. Никакой разницы нет.

— И нет более высокого правительственного органа?

Тэнайн протянул руку и достал из углубления в поросшей мохом насыпи бокал резного хрусталя с металлическим сияющим ободком по краю.

— Найти высший орган правительства Ксанаду — все равно что найти высшую точку вот здесь, — сказал он, проводя пальцем по ободку. Бокал отозвался нежным звоном.

— Не очень-то надежная система. Естественно, что мальчик даже не знает слова «правительство», — сказал Брил презрительно.

— У нас этот термин не в ходу, — ответил Тэнайн. — Правительства в таком смысле у нас нет. Очень мало есть такого, с чем гражданин нашего общества не мог бы справиться сам. Хотел бы я показать тебе, как мало на Ксанаду таких вещей. Если ты у нас погостишь, я тебе это покажу.

Он посмотрел Брилу прямо в глаза — тот только что снова пугливо и с отвращением покосился на серую глыбу — и откровенно рассмеялся. Но когда он опять заговорил, в голосе его было столько доброты, что ярость, мгновенно опалившая Брила, угасла.

— Не может ли твое дело подождать, пока ты не узнаешь нас получше, Брил? Говорю тебе, у нас на планете нет единого правящего центра, в сущности, нет почти никакого правительства. Мы, Сенат, просто советуем людям. И еще говорю тебе: обращаться к одному сенатору значит обращаться ко всем сразу, ты можешь сделать это сейчас, сию минуту, или через год — когда захочешь. Я говорю тебе правду, можешь ее принять, а можешь месяцы и годы странствовать по всей планете и проверять меня — воля твоя, ты всегда и везде получишь тот же ответ.

— Откуда я узнаю, насколько точно будет передано остальным все, что я тебе сообщу? — уклончиво сказал Брил.

— Это не будет передано, — прямо ответил Тэн. — Все мы слышим тебя одновременно.

— Что-то вроде радио?

Тэн, чуть помедлив, кивнул:

— Да, что-то в этом роде.

— Я не стану учить ваш язык, — резко сказал Брил. — И не могу жить, как живете вы. Если вы согласитесь на эти условия, я еще немного у вас побуду.

— Согласимся? Да мы только, этого и хотим!

Тэн весело вскочил, шагнул к углублению, где стоял хрустальный бокал, и протянул руку ладонью вверх. Сверху соскользнул широкий непрозрачный лист какого-то блестящего белого вещества и замер в воздухе.

— Нарисуй пальцем, — сказал Тэнайн.

— Что нарисовать?

— Жилище, какое тебе нужно. Как ты хочешь жить, есть, спать, все, что надо.

— Мне требуется совсем немного. Все мы на Кит Карсоне умеем обходиться малым.

Он прицелился пальцем в металлической перчатке, словно это было оружие, поставил на пробу несколько точек в углу белого экрана, затем вывел четкий, аккуратный параллелепипед.