Золото мертвых. Дворянин - Страница 6

Пушки он видел сам, а о численности помнил из исторических книг.

Пётр и Лефорт переглянулись:

– Эх, почему ты раньше к нам не попал?

– Я не воин, я инженер. В плен попал случайно.

– Ну да. А что ещё о крепостях сказать можешь?

– Я был на строящейся крепости рядом с Керчью.

– Покажи где, – Лефорт развернул настоящую карту Крыма.

– Она вот здесь, будет прикрывать дорогу на Геленджик. Строят её турки под руководством европейских фортификаторов.

– На какой стадии строительство?

– Полагаю, ещё года два-три до завершения. Им приходится пилить камень и возить его по морю.

– Опять море! – воскликнул Пётр.

– Позволь сказать, государь, – склонил голову Андрей.

– Молви.

– Прости за личное мнение, но Азов русские не возьмут.

– Это почему?

– С моря судами в крепость подвозят провизию, порох, ядра. Осаждённые не знают нужды в еде, хорошо одеты, у них достаточно припасов. Стены крепости прочны. Сам подумай, зачем им сдаваться?

– Верно мыслишь, француз. Но ты плохо знаешь русских воинов! Мы возьмём крепость!

– Без блокады с моря – никак. Военная наука говорит, что без полной блокады не получится. Осаждённые должны страдать от голода и жажды, быть постоянно, днём и ночью, обстреливаемы из мортир и пушек, жить в постоянном страхе. Тогда они вынуждены будут сдаться, дух сопротивления будет сломлен.

– Ты смеешь перечить государю? – удивился Лефорт. – В темницу его!

– Пётр Алексеевич, я правду сказал, какой бы горькой она ни была. Если случится по-моему, возьмёшь на службу?

– Вот шельмец! Я не забуду о тебе. Если возьму крепость – тебя повешу в назидание. А нет – так тому и быть, возьму.

Офицер из свиты вытолкал Андрея из шатра. Караульные тут же схватили его под руки и потащили на другой конец лагеря.

Темница представляла собой длинный полуразрушенный саманный сарай. Кое-где в крыше были небольшие прорехи.

Андрея втолкнули вовнутрь сарая и заперли за ним двери. Но он успел заметить, что возле сарая есть охрана.

Внутри царил полумрак и были люди, в основном татары и турки. Но нашёлся и европеец.

Андрей осмотрелся и прошёл к нему:

– Приветствую тебя, брат по несчастью! Честь имею представиться, Андрэ Мишель Куртени.

– Антонио Боско, итальянец.

– Тебя-то как сюда занесло?

– На судне пришёл, стекло на продажу привёз.

– Так ты торговец?

– Угадал. Но сейчас мы оба пленники. И положение наше хуже, чем у этих, – итальянец кивнул на турок.

– Почему?

– Любая война рано или поздно кончается. Этих пленных обменяют на русских, а мы кому будем нужны? Османам? Нет!

Итальянец был явно сильно расстроен и угнетён своим положением.

– Русские такие варвары! От них можно ожидать чего угодно.

Разговаривали они на французском.

– Давно здесь?

– Уже две недели.

– Кормят сносно?

– Да. Два раза в день, но эта русская еда… Ни фруктов, ни вина… Каша с салом, бр-р-р!

– По тебе, Антонио, не скажешь, что ты голодаешь. Выживем, лишь бы не повесили. Мне сам царь русский обещал вздёрнуть меня на виселице, если они одержат победу.

– Матерь Божья, не приведи Господь! – Антонио перекрестился на католический манер, слева направо, и поцеловал кончики пальцев.

«Ага, мелочь, – отметил про себя Андрей, – но надо иметь в виду». Сам он по привычке перекрестился бы по-православному, справа налево.

– Теперь от успеха осады зависит моя жизнь.

– Крепость они не возьмут! – убеждённо сказал Антонио. – Они штурмуют её уже три месяца, и что им удалось? Только две каланчи по берегам реки взяли – невелика виктория.

Распахнулась дверь, и солдат занёс деревянную бадью воды:

– Пейте.

– Я же говорю – русские варвары. Хоть бы вина принесли, пусть даже разбавленного. Вино хорошо поддерживает силы и не даёт заболеть. У меня дома семья осталась, трое детей – мне обязательно надо вернуться.

– Мы оба выберемся, Антонио!

Сидение в неволе оказалось долгим. Периодически погромыхивали пушки, но штурмов больше не предпринималось.

Через две недели вошёл солдат:

– Кто будет Михаил из французов?

До Андрея не сразу дошло, что вызывают его, и Антонио толкнул его в бок:

– Чего сидишь? Тебя требуют.

Андрей поднялся:

– Это я.

– Выходи.

Андрей был спокоен: он знал, что первую осаду Азова Пётр проиграет и потому повесить его не должны. Но сдержит ли государь данное ему слово, возьмёт ли его на службу? Понятно, даже если его просто отпустят, он не пропадёт, найдёт себе занятие по душе и по знаниям. Но коли судьба даёт шанс быть при Петре, принять деятельное участие в перестройке России, ломке старых традиций и уклада, укреплении и возвышении Руси, следует предпринять все силы, чтобы остаться на службе. Впереди у государя великие дела: Полтавская битва, основание и строительство Петербурга, создание флота. Есть, где применить знания Андрею, а главное – желания у него с избытком.

Солдат привёл его к шатру. Внутри слышались голоса.

Вышел офицер:

– Заводи!

Наклонившись, Андрей вошёл внутрь.

Под парусиной было сумрачно. В центре шатра, у стола, заставленного немудрёными закусками, стоял сам Пётр в окружении свиты. Из знакомых Андрею лиц присутствовал только Лефорт.

– Твоя правда, француз! Не одолели мы на сей раз неприятеля. Осень надвигается, холода. Оставаться далее в чистом поле нельзя. Мы уходим, но ещё вернёмся, и Азов будет нашим!

– Верно, государь! – склонил голову Андрей.

– Не пропало ещё желание служить мне?

– Только окрепло, государь. У вас, у русских, есть поговорка: «За одно битого двух небитых дают».

– Ха-ха-ха! – расхохотался Пётр.

Свита вежливо и с готовностью захихикала.

– Я только что Лефорту эти слова говорил. Фортификатором пойдёшь?

– Пойду.

– Мне знающие люди нужны, строить много буду – крепости, города! И Крым возьмём, придёт время!

– Время нужно, государь, – сказал Андрей, – и подготовка серьёзная. У османов пушки хорошие и много.

– И у нас будет! И флот будет! А чего же ты, бестия французская, не спрашиваешь, сколь жалованья получать будешь?

– Не осмеливаюсь, государь. Шею ещё саднит от предчувствия виселицы.

Пётр рассмеялся:

– Злопамятный ты… Но умён! Сам силы увидел, всё просчитал. Мне такие грамотные нужны. А то Апраксин вон твердил: возьмём, возьмём! Силы у нас немерено! Это без флота и артиллерии? Чванство! Зачислить француза, переодеть его, как подобает. Служи честно, я за тобой наблюдать буду. А жалованье положу, как и всем, в обиде не оставлю.

Пётр был молод, но умел из неудач делать выводы.

До зимы войско добралось до Воронежа.

Государь был энергичен, развил кипучую деятельность. Было мобилизовано двадцать пять тысяч крестьян на верфи, приглашены иноземные мастера-корабелы.

Строили флот. Было построено два крупных корабля, двадцать три галеры и тысяча триста стругов и барок. Одно плохо – строили в спешке, из сырого дерева. Коробки получались тяжёлые, на стапелях готовая обшивка высыхала, и появлялись щели и трещины.

Пётр издал указ: холоп, вступивший в армию либо флот, получает свободу от рабства.

Во главе флота был поставлен Лефорт. Очень ему благоволил Пётр, захаживавший к Францу ещё в Москве, в Немецкой слободе. Кстати, там он и познакомился с Анной Монс, научился курить и пить вино.

Сухопутная же армия благодаря указу возросла до семидесяти тысяч человек. В неё вошли украинские и донские казаки, калмыцкая конница.

Появился флот, которого не было, значительно возросла армия. Но командиры были слабо обучены, а новобранцы в пехоте толком не обучены огнестрельному бою. Кроме того, почти не прибавилось пушек. Для их изготовления требовалась медь, которой не хватало, а главное – не хватало литейщиков, пушечных мастеров.

Андрея назначили старшим инженером команды. Под его началом были мобилизованные крестьяне, валившие лес и распиливавшие его на доски. Труд ручной, тяжёлый и опасный, от травм на лесоповале едва ли не ежедневно гибли люди.