Журнал «Если», 1997 № 10 - Страница 15

Агент уселся за пустой столик возле стены кафетерия и неторопливо выпил чашку кофе, дожидаясь, пока прибывающие на работу сотрудники Центра разойдутся по отделам. Минут через двадцать он встал и вышел в вестибюль, где возле входа стояли кабинки инфосети. В электронном почтовом ящике его ожидало новое сообщение:

ДЖОН, ПРОФЕССОР ЖДЕТ ТЕБЯ ДОМА ОДИН.

МЭРИ (9:32)

Итак, как он и предполагал, Брозлан сейчас один в своей квартире в жилом секторе Андерсклиффа. Недели терпеливого анализа данных, извлеченных из компьютера слежения, позволили установить, что профессор никогда не покидает квартиру раньше половины одиннадцатого. То ли он привык по утрам работать один и лишь потом отправляться в лабораторию биофизики, где проводил большую часть времени, то ли просто не хотел рано вставать. Какая, собственно, разница? Агент знал все, что ему требовалось.

Он вышел из кабинки, спустился на первый этаж и стал дожидаться одного из вездесущих авточелноков, снующих по всей территорий Центра, — того, что следует в жилой сектор. Восемь минут спустя портье у входа в третий жилой блок с удивлением увидел, как высокий и худощавый человек в шляпе и с черным чемоданчиком в руке быстро прошей мимо него, коротко бросив через плечо: «Доброе утро». Портье едва успел прочесть на панели перед собой сообщение «ВХОД РАЗРЕШЕН»» как незнакомец уже шагнул в лифт в дальнем конце холла.

Жилой сектор был задуман как зона высокой безопасности, и, считая ученых и работников особой категории, живших внутри периметра Андерсклиффа, доступ туда имела лишь горстка привилегированных сотрудников. Тем не менее компьютер слежения убедился, сверившись с контрольной таблицей, что обладатель кода, присвоенного Хэдли Крассену, имеет право свободного перемещения по всей территории Центра.

Выйдя из лифта на втором этаже, он уже нес чемоданчик левой рукой, а собранный и заряженный пистолет лежал в правом кармане пиджака. Агент медленно и бесшумно пошел по коридору и миновал дверь с табличкой «Брозлан», даже не замедлив шага и не повернув головы. В конце коридора он остановился, развернулся и так же медленно пошел обратно, отыскивая взглядом телекамеры на стенах и потолке. Ничего не обнаружив, он вернулся к двери Брозлана, постоял, прислушиваясь секунд десять, и прижал кончик большого пальца к пластинке на дверной раме. Еле слышимый щелчок подтвердил, что замок сработал.

Сведения о том, кому следует открывать каждую из тысяч дверей Центра, тоже хранились в компьютере слежения. Официально замок на двери Брозлана мог сработать от прикосновения пальца только четырех человек: самого профессора, коменданта третьего жилого блока, менеджера по обслуживанию и дежурного врача. Тем не менее каким-то образом к этому списку был добавлен и пятый отпечаток, совпадающий с тем, что хранился в личном файле Хэдли Б. Крассена.

Войдя, агент остановился и тихо закрыл за собой дверь. Одна из выходящих в маленькую прихожую дверей была приоткрыта; из-за нее слышались покашливание и шуршание бумаг. Агент приблизился и заглянул в щель.

Комната была завалена книгами, бумагами и научными журналами, а дальнюю ее стену полностью закрывали книжные полки. За столом перед полками сидел седой мужчина лет под шестьдесят в простом сером костюме и сортировал какие-то документы. Агент опознал его мгновенно. Он быстро и бесшумно проскользнул в приоткрытую дверь и, сделав три по-кошачьи плавных шага, оказался перед столом с поднятым пистолетом.

— Руки держать на столе. Не двигаться. Не шуметь.

Седая голова удивленно дернулась. Изумленно распахнутые глаза с Ужасом уставились на зловещую фигуру.

— Вы… вы из Федерации?

Агент отметил легкий марсианский акцент в голосе профессора и кивнул:

— А вы профессор Мэллеборг Брозлан. Бежавший с Марса предатель Федерации.

Брозлан увидел в немигающих серых глазах холод и понял, что надеяться ему не на что, но все же попробовал разыграть единственно возможный гамбит:

— А вам не сказали, почему я бежал на Землю? Вы никогда над этим не задумывались?

— Это меня не интересует.

— Но это очень важно! Разве вы не понимаете, что…

Глухой хлопок и приглушенный щелчок прозвучали одновременно. Профессор откинулся на спинку стула, глаза его широко раскрылись. Тело оцепенело, костяшки стиснутых пальцев побелели. Через несколько секунд его глаза остекленели и уставились в бесконечность. Вокруг маленького отверстия в рубашке на дюйм левее ключицы стало расплываться красное пятно.

Агент выждал еще несколько секунд, затем обошел стол и приподнял подбородок профессора. Голова бессильно свесилась на бок. Потом он убедился, что пульс на шее не прощупывается, но все же для гарантии опять поднял пистолет, поднес ствол к мышцам возле сонной артерии и плавно нажал на спуск.

Спустя минуту он вышел из третьего жилого блока и сел в проезжавший мимо авточелнок. Удаляясь, он услышал вой сирен мчащейся машины скорой помощи. Машина, взвизгнув тормозами, остановилась перед жилым блоком и извергла трех медиков, которые метнулись в дверь быстрее, чем стихло эхо сирены.

Те, кто планировал миссию агента, не могли знать, что шесть недель назад у профессора был серьезный сердечный приступ, после чего ему вживили микроэлектронный кардиомонитор. Передаваемые монитором сигналы непрерывно принимались детектором вроде тех, что улавливали сигналы от опознавательных карточек, и передавались прямо в медицинский центр. Мониторы были запрограммированы включить сигнал тревоги в случае любых нарушений сердечной деятельности Брозлана.

И все же агенту едва не удалось скрыться. Сигнал тревоги поступил на КП через несколько секунд после того, как агент благополучно миновал его. Когда из двери к нему бросились охранники, агент побежал к аэромобилю. Игла с транквилизатором вонзилась ему в шею. Доза в ней была такой, что могла свалить и быка.

— Доктор, кажется, он приходит в себя.

Женский голос звучал словно издалека. В голове никак не складывались четкие мысли. Перед глазами мелькали бессмысленные цветные пятна. С расстояния в миллион миль на него смотрели два расплывающихся лица. Он снова отключился.

Он лежал в комнате, напоминающей больничную палату, но с красноречивыми решетками на окнах. Если не считать стоящего у двери охранника в форме, в комнате находились еще двое — они сидели на стульях возле кровати. Тому, что слева, было лет сорок пять. Темно-синий костюм-тройка, белоснежная рубашка, серебристый галстук. Волосы только начали седеть, верхнюю губу украшали коротко подстриженные офицерские усы, придававшие добродушному на вид человеку некоторую строгость. Его глаза весело помаргивали, словно дожидаясь, пока агент полностью придет в себя. Другой был помоложе — темноволосый, сухощавый, неулыбчивый.

— Позвольте вас поздравить, — произнес через несколько секунд тот, что постарше. — Еще минута, и вам удалось бы скрыться. — Он был несомненным англичанином, скорее всего, армейским офицером.

Агент не ответил, собирая разбегающиеся мысли в нечто более или менее организованное. Самое главное, что миссия увенчалась успехом: он проник в одно из самых охраняемых мест на Земле и выполнил порученное. А все, что происходит сейчас, уже не имеет значения.

Он слегка привстал, чтобы лучше видеть посетителей, и англичанин поправил подушки за спиной, помогая ему сесть. Наступило долгое молчание.

— Я где-то допустил ошибку? — спросил наконец агент.

Голос его прозвучал монотонно и устало… но с любопытством.

— Ошибку? Нет, старина, никакой ошибки вы не совершили. Назовите это случайностью. Подробности могут и подождать. Сейчас нам хочется узнать от вас другое…

Агент откинулся на подушку и закатил глаза к потолку, изображая скуку.

— Вы будете удивлены, узнав, как много мы уже знаем, — продолжил англичанин, нимало не смутившись. — Вы агент Марсианской Федерации, прибыли к нам через космопорт имени Рузвельта за десять дней до акции в Андерсклиффе под именем инженера-структурщика Пола Лэнгли, а приняв роль Хэдли Крассена, провели некоторое время, разъезжая по континенту для проверки своего прикрытия. Если хотите, могу дать перечень мест, где вы побывали.