Жак Депар - Страница 4
Из Сент-Луи я направился в глубь прерий, где пробыл три месяца. Во время этого моего отсутствия внезапно умер сам Дардонвилль.
После его смерти мои дружеские отношения с семьей не изменились, мне даже показалось, что они стали более близкими. Госпожа Дардонвилль оказывала мне полное доверие и в день моего отъезда в Новый Орлеан сообщила мне содержание духовного завещания мужа. Согласно этому завещанию, одна половина имущества предназначалась матери, другая - дочери. В этом не было ничего особенного, но дальше завещание заключало довольно странное условие. Если Луи де Хотерош сделает предложение Олимпии и она откажет ему, то ее часть наследства переходит к Луи. Таким образом выходило, что Олимпия, связанная этим условием, как бы передавалась по наследству Луи де Хотерошу, между тем как последний оставался сравнительно свободным в своем выборе.
На мой вопрос, известно ли Луи содержание завещания, госпожа Дардонвилль ответила, что уже сообщила ему об этом, приложив к письму копию завещания.
С наступлением морозов я вспомнил о своем обещании вернуться в Новый Орлеан. Прощаясь, госпожа Дардонвилль просила все же не передавать наш разговор Луи. Ей хотелось, чтобы дело шло естественным порядком.
VI. Почтамт
По возвращении в Новый Орлеан я отправился на почтамт за письмами. В то время письма не разносились по домам, и надо было или посылать за ними, или являться самому. Я предпочел последнее. На почтамте было много народу, так как пришла европейская почта. Стоя в очереди, я то и дело слышал фамилии спрашивавших о письмах.
Приблизившись к окошку выдачи писем, я вдруг услыхал хорошо мне знакомое имя Луи де Хотероша. Зная, что мой друг должен получить письмо от госпожи Дардонвилль, я заинтересовался, какое же впечатление оно произведет на него. Мне хотелось видеть выражение лица своего друга, хотя, судя по голосу, я начал думать, что это был не сам Луи, а его посыльный. Передо мной стояло трое или четверо господ высокого роста, из-за которых я толком ничего не мог разглядеть. "Зайду к нему в контору и там все узнаю", - подумал я.
В это время человек, получивший письмо для Хотероша, вышел на улицу. Мне казалось, что я вижу Луи, но в этом я не был вполне уверен, так как он шел спиной ко мне; на миг он повернулся, и мне показалось, что это скорее лицо Депара, чем Луи. Хорошенько разглядеть его мне так и не удалось, кто-то стал передо мной и заслонил окно.
Получив свои письма, я направился в контору Луи, который встретил меня чрезвычайно радушно. К моему удивлению, теперь он был одет иначе, чем на почте, а между тем времени прошло так мало, что он едва ли мог бы успеть переодеться. Я стал его расспрашивать, и оказалось, что Луи вовсе не был на почте и что он вообще никогда туда не ходит сам, а всегда посылает кого-нибудь.
Тогда я ему рассказал, что видел человека, очень на него похожего. "Вероятно, это был тот самый господин, которому я обязан нашим знакомством", прибавил я.
- Очень может быть, но это уже становится несносно! Его многие принимают за меня, и нас часто путают. Мне даже известно, что он сознательно пользуется этим, чем иногда ставит меня в очень неловкое положение. Надо положить этому конец, и я постараюсь сделать это при первой же возможности!
Я вполне согласился с таким решением, и мы расстались - я вспомнил, что должен был передать Адели письмо от Олимпии.
Поведение Луи мне показалось несколько странным. До моего прихода он должен был уже прочесть свое письмо, однако по его лицу этого не было видно. Вероятно, посыльный еще не вернулся, а может быть, письмо было и не от госпожи Дардонвилль; иначе Луи, узнав о завещании, не мог бы держаться так спокойно. Но встреча с его сестрой так заняла мои мысли, что вскоре я совершенно забыл о делах своего друга.
Мои друзья, Луи и Адель, относились ко мне по-прежнему, и я часто навещал их, тем более, что мне хотелось поделиться с ними своими впечатлениями, особенно с Аделью. Она слушала меня охотно. Иногда мне удавалось заинтересовать и Луи, главным образом, когда разговор касался Олимпии. О письме не было и речи; вероятно, оно еще не дошло до Луи, и мое положение становилось неловким. Мне хотелось обрадовать Луи, но обещание, данное госпоже Дардонвилль, удерживало меня.
Прошло полторы недели, а положение дел было все то же. Я начал было думать, что письмо где-то затерялось. Вообще эта история стала беспокоить меня, особенно когда я вспоминал о случае на почтамте. Я ведь отлично слышал, как спрашивали письмо на имя Луи.
Мучимый подозрениями, я однажды решил зайти к Луи, чтобы специально спросить его о письме. Не успел я выйти из дому, как Луи сам пришел ко мне в крайне возбужденном состоянии.
- Что это значит? - спросил он, входя. - Я только что получил письмо от госпожи Дардонвилль и ничего не могу понять. В нем говорится о духовном завещании, о каких-то условиях, об Олимпии... Я ничего не понимаю. Вы недавно видели госпожу Дардонвилль и, может быть, объясните мне, в чем тут дело?
С этими словами Луи подал мне только что полученное им письмо. Оно было следующего содержания:
"Дорогой Луи!
После отправки вам письма с копией завещания моего мужа выяснилось, что дела мои задержат меня в Сент-Луи еще на неделю. Если вы не выехали из Орлеана, то я прошу вас несколько изменить наш план. Приезжайте к нам вместе с Аделью. Может быть, ваш молодой друг тоже присоединится к вам. Мы будем очень рады его видеть.
Хорошо, если бы вам удалось отправиться на пароходе "Sultana", который отходит двадцать пятого числа. Это мой любимый пароход, и мы могли бы на нем вернуться.
Искренно преданная вам
Эмилия Дардонвилль".
"P.S. Не забывайте, Луи, что вы свободны в своем выборе, и хотя мне приятно было бы иметь вас зятем, я не хочу принуждать Олимпию, которая, зная волю отца, не захочет нарушить ее. Ее сердце свободно, и так как вы друг ее детства, то я могу обещать, что она примет ваше предложение. Но, конечно, вы должны поступать так, как вам подсказывает ваше сердце. Зная его благородство, я уверена, что вы поступите как следует.
Э.Д."
- Когда вы получили последнее письмо от госпожи Дардонвилль? - спросил я.