Жаба из нержавеющей стали - Страница 25

Коридорчик привел нас к дверям с литерами «М» и «Ж». Ясное дело, мы ломанулись в дверь, помеченную буквой «М».

За дверью «М» — я давно такого не видел! — честное слово, захолустный земной привокзальный сортир, в натуре. Загаженный донельзя потолок, подслеповатая «лампочка Ильича» на витом проводе, серый, битый кафель, ржавая раковина, покосившиеся дверцы кабинок, вечно журчащие, битые писсуары и живописная троица носорогов кучкуется по центру, дымит одним на троих косяком.

— Кыш-ш-ш! — прошипел Джокер. Троица курителей травки (интересно, какой конкретно?) испарилась мгновенно. Лишь тонкий запах паленой травы, как память о них, остался витать в воздухе, споря с едким запашком аммиака, создавая запоминающийся букет ароматов.

Джокер открыл ближайшую кабинку, я, сами понимаете, вошел вслед за ним в ограниченное пространство округ вонючего унитаза, догадливо закрыл за нами дверцу, щелкнул щеколдой. Джокер дернул ручку унитазного бачка, в толчок полилась вода. Не обращая внимания на водосброс, Козырной дернул ручку еще, и еще, и еще четыре раза, выждал секундную паузу, снова, дернул резко, гораздо резче, чем прежде, и еще дважды резко, и опять взял паузу, и опять дернул. Запомнили оследовательность? Это я к тому, что жизнь — штука кучерявая, мало ли кого из вас занесет на Планету Носорогов, авось и пригодится кому знание унитазной комбинации.

После, считайте сами, какого финального дерганья участок кафельной стенки над булькающим, пересохшим бачком сделался выпуклым. Джокер уверенно навил на плитку в нижнем левом утлу выпуклости, и на, выпуклость, типа, треснула посередке и разъехалась в стороны. Образовалась щель, в которую вполне ожно протиснуться человеку. Джокер вытащил фонарик, луч света победил мрак за щелью, я увидел тесное пространство, объемом сравнимое с туалетной кабинкой, и дверь, понятно, в «коридор смерти».

— Полезай, борзый, — велел Джокер.

— А ты?

— До хаты моей дорогу сыщешь?

— За нефига делать, но…

— Добудешь товар, чапай с ним ко мне на хату.

— А как же КЛОП?

— Войдешь в смертельный коридор, КЛОП сразу и сдохнет.

— О'кей, лезу, — согласился я и подумал про шампанское, которое, сами знаете, кто не пьет.

Я вскарабкался на унитаз, занес правую ногу, как бы собираясь перешагнуть бачок, но вместо этого врезал командиру Джокеру по… В смысле, хотел врезать ему толстой подошвой по печени, да не тут-то было. Блатной ловко увернулся, подхватил пролетевшую мимо ногу под коленкой, подернул ее вверх, я потерял равновесие, черт его подери, и кубарем, как последний лох, полетел в чертову щель… Мама!..

Упал я неудачно.

— Блин, как же больно-то, мама… — я лежал сикось-накось, уткнувшись башкой в дверную панель, за которой устроена шаолиньская веселуха, а мои стопы застряли, зацепившись за край бачка.

— Подымайся, борзый, и боле не борзей.

Легко сказать: «подымайся»! Все тело болит, башка трещит, хорошо, если кости целы… Странно: только что, секунду назад, все болело, и вот уже вроде… Впрочем, ничего странного! Регенератор, низкий поклон его изобретателям, сработал на пять с плюсом. Сам цел и плюс ничего не болит.

— Шустрей, борзый. Зайдет кто в сортир случайно, придется его мочить, а не хотелось бы. Везет покаместь со свидетелями, с ихним отсутствием, ты поспешай, шустрее. Кабинка-то заперта, а шума от нас подозрительного, чисто от петухов на параше.

«Хрен с тобой, деловой, — подумал я в рифму. — Поступлю иначе: раз уделать тебя не вышло, ха, войду в „коридор смерти“, дождусь, когда КЛОП отвалится, а ты, гад с гидроусилением, свалишь из уборной, и по-тихому выйду обрат…» — додумать до счастливого конца план победоносных действий я не успел, ибо щель закрылась, едва я втянул в нее стопы. Блин горелый! Я оказался в полной, в абсолютнейшей темноте! Запоздало я понял страшное: Я НЕ ЗНАЮ, КАК ПОПАСТЬ ОТСЮДА ОБРАТНО В СОРТИР!!! То есть если я даже смогу пройти «коридор смерти», ежели я все же добуду хренов штамм, когда я вернусь обратно сюда, во мрак и тесноту, к искомой точке, вернусь с добычей по «коридору смерти», я, один черт, без понятия, каким макаром С ЭТОЙ СТОРОНЫ открывается щель в кабинку!

Я забарабанил яростно кулаками по той стене, где только что зияла злополучная расселина.

— Джокер!!! — заорал я. — Падла, открой!.. — Ой, как же больно ужалил голову КЛОП, вы себе не представляете! А раз ужалил, значит, конвоируемый отдалился от конвоира дальше дозволенного. То бишь наоборот — конвоир, сволота, уходит, мне-то путь один, в «коридор смерти»! Замешкаюсь, и КЛОП ужалит еще сильнее, ибо расстояние между мною и Джокером, понятно, увеличивается. Конечно, способность к регенерации благотворно сказывается на микшировании болевых ощущений, однако… Ой!.. Я ожидал, что КЛОП ужалит сильнее, но не настолько же, блин!..

Вытянув ищущие руки, крутанувшись вокруг собственной оси, растопырив трясушиеся пальцы, я нащупал дверную панель, толкнул ее, прыгнул за порог, не дожидаясь следующего укола, и замер.

«Коридор смерти» — чуть поуже той коридорной кишки, что привела в сортир с сюрпризом, и здесь гораздо светлее. Шаолиньский оригинал освещался, наверное, факелами, в здешней копии источниками света служат уже знакомые мне растения, только в кадках и чуть поменьше. Кадки с живыми фонариками расставлены зигзагообразно вдоль стен — ближайшая у левой стены в полутора примерно метрах от порога, следующая справа, метрах в пяти от входа, третья кадка опять у левой стенки на расстоянии около дюжины метров от меня и так далее. На потолке каменные плиты, неровные, шероховатые, отличные друг от дружки и по форме, и по размеру. Стены — где из камня, где из бамбука. Страшно представить, в какую сумму обошелся земной бамбук шизанутому на Шаолине банкиру, ежели, конечно, это в натуре, ха, трава с Планеты Предков. Такое впечатление, что и под ногами натурально деревянные половицы с Земли-матушки. Оторопь берет, как представлю, что любая из этих высокоценных половиц может являться пусковым механизмом средневекового аттракциона для фэнов первопроходца кунг-фу и пропагандиста чайного листа по кличке Бодхидхарма.