Всемирный следопыт, 1928 № 10 - Страница 23

Тогда товарищи немедленно поехали к третьему острову. Первое, что они увидели, была разбитая зеленая лодка, крепко привязанная к скале, и поняли, что я здесь — живой или мертвый…

Этого случая я никогда не забуду, и подобная оплошность с лодкой, надеюсь, никогда больше со мной не повторится.

Я был в нерешительности: куда девать две недели, которые были предоставлены мне для отпуска? Конечно, было бы недурно прокатиться на пароходе по Волге, а еще лучше взглянуть на седовласый Эльбрус. Но из выданных мне на отпуск денег после уплаты накопившихся мелких долгов в моем кармане осталось ровно столько, сколько нужно было заплатить извозчику до вокзала. Невозможность любоваться Волгой и восхищаться Эльбрусом была совершенно очевидна…

Оставалось одно: закинуть ружье на плечи и, не прибегая к платному способу передвижения, отправиться в гости к знакомому лесничему за сорок километров от нашего города. Правда, там я не увижу тех красот природы, о которых так красочно говорят курортные путеводители, но зато чудесно проведу время за охотой на тетеревов и уток, а кстати — побываю в Голубевой пещере, о которой говорил мне как-то лесничий. С этой пещерой связана какая-то легенда, а до таких легенд я большой охотник…

Словом, вояж в родные леса Курской губернии был не только мне по карману, но и сулил нечто интересное. Сборы были недолгие. Я вышел на следующий день с зарей. В полдень сделал привал у Красных Родников, а вечером, когда на западе, за сосновым бором, умирал закат, мы сидели с лесничим на веранд де его дома и не спеша пили чай с клубникой.

Под конец нашей беседы я попросил лесничего рассказать все, что ему известно о Голубевой пещере.

— Вас заинтересовала эта пещера? — улыбнулся он. — Про нее действительно рассказывают интересные вещи. В этих рассказах, конечно, много вздорного, но в основе лежит факт, связанный некоторым образом даже с историей…

Лесничий допил стакан и продолжал:

— Дело в следующем. Когда в 1812 году Наполеон отступал из Москвы, то сначала думали, что маленький корсиканец не пойдет старой дорогой, а свернет на Украину. Здесь он мог накормить свою голодную армию. Чтобы затруднить французам этот путь отступления, из некоторых городов нашей губернии было приказано вывезти хлебные запасы и ценности. А надо сказать, что в то время в этих местах подвизался разбойник Голубев — лицо не мифическое, как это часто бывает в подобных рассказах, а вполне реальное— он родом из Красных Родников, через которые вы сегодня шли и где по сие время живут потомки рода Голубевых. Так вот, когда из нашего города вышел транспорт с казенными деньгами, то Голубеву с его молодцами, повидимому, не стоило особого труда справиться с несколькими дряхлыми инвалидами, охранявшими этот транспорт. Последний был ограблен дочиста и деньги спрятаны в той пещере, о которой мы говорим. По крайней мере, пустые подводы были найдены поблизости от пещеры…

Между прочим, любопытно, как Голубев сделался разбойником. В молодости он работал в графской кузнице и даже был отправлен графом учиться на Тульские заводы. После окончания учения Голубев вернулся в графское имение. Здесь он влюбился в дворовую девушку и хотел на ней жениться. Однако невеста Голубева приглянулась самому графу, и он без лишних разговоров сделал ее своей любовницей. Голубев не стерпел. Раскроил молотком графский череп и бежал в эти леса. Набрав шайку, он скоро заставил говорить о себе всю округу. Но, как говорят, он грабил и убивал только господ и купцов — бедняков пальцем не трогал. Поэтому разбойник был неуловим. В конце-концов его выдал кто-то из членов его же шайки…

— Да это материал для целого романа, — сказал я. — Ну, а что стало с деньгами?

— Деньги, будто бы, до сих пор лежат в этой пещере; их никто не может взять потому, что пещера «заколдованная», — так говорит народная молва. Поэтому много было смельчаков, хотевших овладеть кладом, но, войдя в пещеру, обратно из них никто не вернулся. И как это ни странно, но это факт…

— To-есть что факт? — удивился я.

— То, что из пещеры никто не возвращается… Последним, не вернувшимся из пещеры, был охотник Аким. Я хорошо его знал. Незадолго до своего отправления в пещеру он еще заходил ко мне за порохом. И вот с тех пор я его не видел. Это было прошлой осенью…

— Может быть, с ним просто что-нибудь случилось в лесу, когда он шел в пещеру? Задрал зверь, например, — сделал предположение я.

— В том-то и дело, что нет. Аким вошел в пещеру. Уходя, он условился с соседями, что прежде чем войти в пещеру, положит у входа свой зипун. Когда Аким пропал, зипун нашли там, где он сказал. В пещеру, однако, после этого войти никто не рискнул…

Помолчав, лесничий добавил:

— Я давно собираюсь осмотреть пещеру, да все как-то некогда. Пещера не в моем лесничестве. Одного вас я в нее не пущу, а если хотите, отправимся вместе…

Я, конечно, согласился и, на этом наш разговор об этом закончился. Но, лежа в ту ночь на сеновале и прислушиваясь к глухому крику выпи на болоте, я долго думал о загадке Голубевой пещеры…

Мы условились отправиться в пещеру через два дня, но к лесничему приехала какая-то комиссия. Он целые дни возился с ней в лесных питомниках. Тем временем мой отпуск приближался к концу.

Тогда я решился итти в пещеру один.

Присоединив к обычному моему снаряжению ручной фонарь и веревку, я вышел из дома перед восходом солнца, когда лесничий еще спал. Накануне я сказал ему, что пойду на дальние озера за утками. На всякий случай, на своем столе между книгами я оставил следующую записку:

«Если мое отсутствие будет долгим, ищите меня в Голубевой пещере. Я войду в нее, обвязав себя веревкой; другой конец привяжу за что-нибудь у входа»…

Обвязать себя веревкой при входе в пещеру побудило меня следующее соображение: в пещере мог быть какой-нибудь провал, настолько глубокий, что из него нельзя было выбраться без посторонней помощи. Ни о каком «колдовстве», понятно, я не думал, и предположением о провале легко объясняю таинственное исчезновение людей, входивших в пещеру. На Кавказе я знал пещеру с таким именно провалом, в котором погибло двое туристов…

Веревка и фонарь в достаточной степени гарантировали меня с этой стороны.

От дома лесничего до Голубевой пещеры было около пятнадцати километров. Хотя дорога и не была мне знакома, но на лесном плане, который висел в канцелярии лесничего, место пещеры было обозначено крестиком. Лес был разбит просеками на правильные занумерованные квадраты, так называемые «кварталы», и мне не трудно было найти на пересечении двух просек столб с цифрой 189. В этом квартале находилась пещера. Из слов крестьян, работавших в этих местах на делянках, мне было известно, что пещеру легко найти, если итти по крутице[24]) вправо. Пещера расположена на дне крутицы под курганом, в каком-нибудь полукилометре от просеки.

Пятнадцать километров — это три часа пути. Солнце было еще невысоко, когда я спустился в глубокую, точно вырезанную гигантским ножом щель, густо заросшую лесом. Это была крутица. Пробираясь через сплошную стену зеленой поросли, я был мокр от росы с головы до ног. Голубев недаром выбрал это место. За сто с лишним лет, что прошли с того времени, лес, несомненно, сильно поредел. Но и теперь этот уголок был настолько глух, что вокруг не слышалось даже голоса птицы…

Наконец впереди просветлело. Чаща вдруг отодвинулась, и я вышел на открытое место. Передо мною была небольшая поляна, ограниченная по сторонам отвесными обрывами. Усеянная небольшими камнями, поляна была почти лишена растительности и представляла странный контраст с окружавшей ее зеленой рамкой. Впереди, как гигантская опухоль, возвышался также совершенно голый, бурого цвета курган, а у его подошвы, полузаваленное камнями, темнело небольшое отверстие.