Все друзья делают это (СИ) - Страница 3

— Никит, а у нас получится позже, может, вечером, пройтись к бабушкиному дому? — с надеждой взглянула на друга.

— У нас все получится прямо сейчас, — усмехнулся он и, посигналив маме, проехал мимо. — Сейчас жарко — так что я за комфорт. А вечером, по твоему заказу, пройдемся.

— А… как же твоя мама? — слегка растерялась я.

— Увидитесь с ней на полчаса позже, — небрежно пожал он плечами, а потом с усмешкой взглянул на меня. — Или ты подумала, что это она меня встречать вышла? Мы с ней только пару часов как расстались. Когда я за тобой уезжал. Нет, Ань, ей не терпится взглянуть на тебя! Уверен, папа тоже в одной из комнат держится за занавеску. Ну а что ты хочешь? Такое событие! Смотрины, можно сказать…

И вот тут я начала нервничать.

Сильно нервничать.

— А, — снова взглянув на меня, покивал понимающе друг. — Наконец-то проснулась?

Я задержала дыхание и выглянула в окно. Не потому, что красиво. Нет, несомненно, красиво, но…

— Если у тебя паника потому, что ты вдруг поняла мой намек, что надо было брать чемоданчик побольше — не беда. Я заскочу к тебе домой и возьму все по списку, который составишь. А если ты подумываешь сбежать — тоже не страшно. Здесь автобусы и маршрутки не едут, такси без звонка хозяина дома на территорию не пропустят, так что выдохни наконец и расслабься. И потом, вспомни о нашей цели!

Я вспомнила о Филиппе, о том, что мы два года не виделись, и занервничала еще сильнее. А потом машина остановилась, я повернула голову и… медленно выдохнула от увиденного. Это было… это…

Я во все глаза смотрела на бабушкин дом. Нет, я помнила, что бабушкин был как минимум раз в пять меньше этого и понимала, что вряд ли этот дом сделан из натурального дерева, — так, только видимость создает.

Но он до безумия был похож на любимый дом моего детства. А значит, был просто великолепен!

— А вот этого я не заказывал, — проворчав, Никита провел пальцем по моей щеке, а потом заставил повернуться к себе и уверенно вытер слезинки. — Внутрь заходить не будем, а то ты совсем расквасишься, и мама подумает, что я тебя силой привез!

— А мы что, можем зайти?! — не поверила я удаче. — Нас впустят?

— В таком состоянии нет.

— Почему?

— Потому что это дом для счастья и радости, а не изба-рыдальня.

Усмехнувшись, я достала из бардачка влажные салфетки, вытерла ими лицо. Пока машина подъехала к дому родителей Никиты, я успела припудриться, тронуть помадой губы и накрасить ресницы.

— О, — заметив мое незначительное преображение, взбодрился мужчина. — Начинаю тебя узнавать!

Я рассмеялась. Подождала, пока Никита обойдет машину и откроет мне дверь — не потому, что его мама все еще наблюдала и где-то в доме на посту стоял папа. Просто у нас изначально так было принято: Никита позволял мне быть женщиной, а я ему — быть мужчиной. Дружбе ведь это никак не мешало.

— Интересно, — подав мне руку, усмехнулся Никита. — Они сразу тебя узнают?

— То есть… — я почти нырнула обратно в салон, но сильная рука уверенно вытянула меня на свежий воздух. — Они что, не знали, что я приеду?!

— Я сказал, что поехал за девушкой. Но что это ты, уточнять не стал. Люблю сюрпризы.

— А я ненавижу!

— Знаю, — вопреки моему возмущению, он широко улыбнулся. — Столько лет пытаюсь тебя приучить к ним — и все никак. Но тешу себя надеждой, что однажды мне это удастся.

— А я тешу себя надеждой, что однажды твоя фантазия все же иссякнет. До сих пор вздрагиваю, как вспоминаю ужа в кровати, гусениц в баночке, плакат с моим изображением на двери школы, твои частушки под моими окнами и лепестки роз по всему подъезду, которые я час выметала. Это неправильные сюрпризы, тебе так не кажется?

— Нет. По-моему, я как раз все делаю правильно, — отмел все упреки мужчина. — Вряд ли кто-то еще может похвастаться, что ты помнишь его подарки спустя долгие годы. И бережешь их, как мой плакат. Но оно и понятно — ручная работа, хэнд мейд.

— Просто твой плакат такой страшный, что я боюсь к нему прикасаться. Как забросила на шкаф — так и лежит.

— Почему это страшный? — удивился Никита и привел аргументы, почему его плакат страшным никак быть не может: — Я, между прочим, старался! Подбирал бумагу, кисти и краски, выбирал клей хороший, чтобы сразу не отодрали, чтобы сюрприз хоть полчаса провисел на двери. Ты же и раньше любила поспать, так что пока бы пришла… А еще сделал надпись разноцветными маркерами, чтобы ни у кого не осталось сомнений — «Самохина Аня — самая красивая и добрая девочка школы!»

— Угу, — буркнула я, — только плакат потом два часа с матами отдирала уборщица, а глядя на твой рисунок, словам уже никто не поверил.

— Печаль, — расплылся в довольной улыбке Никита.

— В это не верила даже я. До самого окончания школы. И только потом…

— Хватит на сегодня воспоминаний, — прервал меня друг, взял за руку и поставил пред материнские очи. — Мам, а что это ты одна? Зови папу! Пусть он тоже вблизи посмотрит на красивую, добрую и отзывчивую девочку, которая пала перед моим обаянием и согласилась разделить со мной тот страх и ужас, что вы уготовили! Вот. Привез. А вы не верили, что я занят всерьез и надолго!

Ой, вцепилась в его ладонь. Ой, что сейчас будет…

— Здравствуйте, Инга Викторовна, — улыбнулась я женщине, грозно взирающей на меня с высоты лестницы.

И неожиданно увидела, как она сначала расслабилась, а затем приветливо улыбнулась в ответ.

— Аня? — ее сомнения рассеялись, когда я улыбнулась шире, а Никита прошипел что-то непонятное, ощутив на себе остроту моих коготков. Женщина распахнула дверь и весело подмигнула мне: — Пойдем, покажу тебе твою комнату. А дом, раз ты всерьез и надолго, тебе потом Никита покажет.

Женщина отвернулась. Я снова попыталась хоть как-то выразить Никите степень своего удивления, но он перехватил мою ладонь, поднес к губам и, пронзив меня насмешливым взглядом, сообщил:

— Единственное место на теле, где я могу позволить себя расцарапать — это спина.

Я видела, что он забавляется. И это было привычным его поведением. Но то ли голос его прозвучал как-то не так, как обычно, то ли я перенервничала от глубокого погружения в воспоминания, но ничего забавного не нашла.

Несмотря на искорки веселья в карих глазах и беззаботный тон, слова Никиты прозвучали совсем не как шутка. Скорее они были намеком или… предупреждением.

Высвободив из захвата ладонь, я поспешила в дом. И сделала вид, что не расслышала фразы, которая прозвучала мне вслед:

— Умная девочка. Не при маме.

Мы с мамой Никиты сидели на террасе, смотрели на хвойные аккуратные кусты и деревья, приятные глазу, пили вкусный чай с не менее вкусными конфетами, вполне беззаботно болтали, пока мужчины говорили о чем-то своем, но я то и дело тихонько вздыхала.

Нет, Инга Викторовна — приятная женщина, и я рада была увидеть, что, несмотря на рост достатка мужа, она не изменилась. Мне кажется, она даже внешне осталась прежней — молодой, красивой, и ее светлые волосы пока избежали седины. И отец Никиты — Иван Петрович остался, как и раньше — просто молчаливым и замкнутым, не став снобом. Его внешность, несмотря на то, что виделись мы довольно давно, также не подверглась серьезным корректировкам — только черные волосы тронула седина, и карий взгляд стал еще более цепким. А так — все тот же высокий и крепкий красавец, каким я его запомнила.

И прием они оказали теплый. И комната у меня была большая, светлая и с окнами на остатки окультуренного леса. А вздыхала я совсем по другому поводу. Просто имелись у меня сильные подозрения, что Никита, назвав меня умной, сильно польстил. Да что там — откровенно солгал!

Он говорил, что пообещал родителям приехать на уик-энд и потому отказаться уже не может. А на самом деле ему не надо было приезжать сюда в гости, потому что он здесь обосновался и жил! Я поняла это по его оговорке, да и Инга Викторовна успела похвастаться, что сын частенько составляет ей компанию на утренних прогулках по лесу. Но это ладно, это нюанс. Небольшая хитрость мудрого восточного мужчины, как сказал бы Никита, если бы я поставила ему это в упрек. Хуже то, что я не только его понимала, но принимала с изрядной долей тихого восхищения — он схитрил себе во благо, и молодец, на его месте я бы от ненужного знакомства тоже попыталась отбиться любыми средствами.