Возвращение мертвого бога - Страница 45

Бузина с каждой ступенью росла гуще, она склоняла свои ветви, пытаясь добраться до него, спутанные в плотную массу, ее ветви, как пальцы, сгибались, разыскивая его, чтобы отбросить прочь.

Дайвим Слорм действовал не столь импульсивно, но он так же уничтожал деревья, наполняясь похищенными душами драконов, заключенных в бузине, и его дикие крики вторили крикам Эльрика. Подобно озверевшим лесникам, они нападали вновь и вновь, каждая победа наполняла их энергией, так что Мунглум и Ракир посматривали с удивлением друг на друга, и в их глазах стали появляться признаки страха при виде ужасных превращений, происходивших с их друзьями. Но нельзя было отрицать, что метод Эльрика действовал против бузины.

Когда они оглянулись, то поверхность пустыни у основания горы покрывали изломанные почерневшие деревья. Безумная жестокая отвага древних, теперь мертвых королей Мельнибонэ, светилась на лицах обоих родичей, когда они вопили старинные боевые песни, и их мечи двигались дружно и слаженно, в такт мелодии смерти и ненависти.

Губы Эльрика растянулись, обнажив белые зубы, его красные глаза полыхали мрачным огнем, его молочно-белые волосы развевались в порывах обжигающего ветра. Эльрик воздел меч к небу и обернулся к своим друзьям:

- Сейчас, друзья, смотрите, как древние мельнибонийцы покорили людей и демонов и управляли миром десять тысяч лет!

Мунглум подумал, что Эльрик вполне соответствует кличке "ВОЛК", полученной на западе давным-давно. Все силы Хаоса, которые сейчас наполняли его, полностью подчинялись ему. Он понял, что Эльрик недолго изменял себе, и что сейчас в его душе нет конфликта. Кровь предков взбунтовалась в нем, и сейчас Эльрик был подобен им, покорившим человечество, которое боялось их могущества, их жестокости, их злобы. Дайвим Слорм казался таким же одержимым, и Мунглум в глубине души искренне пожелал божеству, оставшемуся в одной с Эльриком вселенной, быть его союзником, а не врагом.

Они были уже близки к вершине, и Эльрик со своим кузеном пробивались вперед со сверхъестественной энергией. Ступени окончились входом в мрачный туннель, и они ворвались вдвоем в эту тьму, смеясь и переговариваясь.

Чуть замешкавшись, Мунглум и Ракир последовали за ними. Красный лучник вложил стрелу на тетиву лука.

Эльрик погрузился во тьму, его голова кружилась от обилия энергии, которая, казалось, жгла огнем внутри каждую клеточку его тела. Он услышал лязг ног, обутых в железо, впереди и, когда звуки приблизились, он понял, что это были воины, но не люди. Хотя противников было почти полторы сотни, они не испугались. Когда первая группа напала на Эльрика, он одним ударом опрокинул их, каждая душа, взятая им, была ничтожной по сравнению с энергией, бушевавшей в нем. Плечом к плеч стояли родичи, круша воинов, похожих в сравнении с ними, на детей. Это ужасное зрелище поразило Мунглума и Ракира. Они не могли видеть потоков крови, струившейся по полу к выходу из туннеля. Мертвые тела загромождали проход, и чтобы продвинуться вперед, Эльрик и Дайвим Слорм вынуждены были перебрасывать их за спину и вновь нападать на оставшихся воинов.

Ракир застонал:

- Хотя они враги и слуги тех, с кем мы воюем, я не могу вынести такого смертоубийства. Мы здесь не нужны, друг Мунглум, эту войну ведут бесы, а не люди.

- Увы, - вздохнул Мунглум, когда они вновь выбрались на солнечный свет и увидели над собой замок.

Оставшиеся воины перестроились, а Эльрик и Дайвим Слорм угрожающе надвинулись на них со злобной радостью.

Воздух пронзили крики и лязг стали. Ракир пустил стрелу в одного из воинов и убил его, попав в левый глаз.

- Я хочу, чтобы хоть некоторые из них умерли простой смертью, - с горечью проговорил он, накладывая следующую стрелу на тетиву.

Так как Эльрик и Мунглум исчезли во вражеских рядах, другие воины, увидев, что Мунглум и Ракир представляют меньшую опасность, напали на них.

Мунглум схватился сразу с тремя воинами и заметил, что его сабля стала чрезвычайно легкой и, отражая удар, издает высокий ясный звон, отбрасывая вражеское оружие с большой энергией, но в то же время действие ею не требует такого усилия, как тяжелые мечи.

Ракир истратил все свои силы на то, что можно было назвать актами милосердия. Он вступил в бой, отвлек на себя двоих из троих врагов, напавших на Мунглума, третьего же Мунглум уложил, используя ложны выпад, и мощный удар, нанесенный сбоку, пронзил сердце противника.

Они без особого желания ввязались в бой, заметив потом, что дерн усеян огромным количеством трупов.

Ракир крикнул Эльрику:

- Остановись! Хватит! Зачем тебе так много душ? Мы можем их убить более естественным способом!

Но Эльрик засмеялся и продолжал свою работу.

Когда он добил очередного воина, и поблизости не оказалось других, Ракир схватил его за руку.

- Эльрик...

Буреносец повернулся в руке Эльрика, продолжая сатанинское веселье, и снизу вонзился в Ракира.

Предчувствуя судьбу, Ракир вскрикнул и попытался уклониться от удара. Но Буреносец пронзил его плечевой доспех, и Ракир упал на колени с распоротой грудью.

- Эльрик, - еле выдохнул он, - не мою душу, нет...

Так умер герой Ракир, Красный Лучник, прославленный на Востоке, пораженный дьявольским мечом. Убитый другом, чью жизнь он спас, впервые встретившись с ним когда-то давно поблизости от города Амирона.

Затем наступило отрезвление. Эльрик попытался выдернуть меч, но было поздно. И вновь, не желая, он убил того, кто слишком приблизился к мощи его рунного клинка.

- Ах, Ракир! - закричал он, бросившись на колени и пытаясь поднять тело друга на руки. Похищенная энергия все еще пульсировала в нем. Но великое горе было сильнее.

Слезы хлынули по искаженному страданиями лицу Эльрика, и он издал жуткий рычащий стон.

- Опять! - рыдал он. - Опять! Когда это кончится?

Позади него два оставшихся спутника стояли по обе стороны от моста смерти. Дайвим Слорм перестал убивать, потому что убивать было некого. Он застыл на месте, оглядываясь вокруг как бы в изумлении. Мунглум смотрел на Эльрика в ужасе, ужас в его глазах смешивался с жалостью к другу, поскольку он хорошо знал РОК ЭЛЬРИКА, и знал, что жизнь каждого, приблизившегося к Эльрику, могла быть платой Буреносцу за то, что он поддерживал жизненные силы хозяина.