Воздушный штрафбат - Страница 20

Однажды, вернувшись вечером со службы, Николай Владимирович объявил Борису, что дело им почти улажено – все необходимые резолюции получены. Латугин договорился с начальником Качинской школы лётчиков – Комбригом Ивановым, что тот возьмёт парня к себе в училище, как только ему исполниться 17 лет. А пока Борису предстояло пройти первоначальное обучение лётному мастерству в симферопольском аэроклубе, который фактически являлся подготовительным отделением при элитной Качинской краснознаменной военной авиационной школе пилотов имени Мясникова.

– Жить будешь в доме инструктора аэроклуба – моего старинного приятеля по Южному фронту, – рассказывал Латугин. – Он будет с тобой заниматься. И если через пять месяцев скажет, что часть отцовского лётного дара перешла и к тебе, то будешь проходить медицинскую комиссию в училище…

***

После разговора с Латугиным Борис помчался на станцию – поделиться своей радостью со Степанычем. Старый машинист с пониманием отнёсся к радости Нефёдова, и всё же по-стариковски проворчал:

– Оно конечно: «Марья Ивановна» супротив аэроплана не потянет… Куда ей – старушке… Скорость у паровоза не та, опять же бегает только по рельсам… А аэроплан, – что свободная птица по небу парит!

– Я вот тоже после армии на лётчика выучусь, – мечтательно заявил кочегар Никита.

– Осади, мазутная твоя душа! – мрачно цыкнул на помощника машинист. – Кто же на чугунке останется работать, если все среди архангелов подадутся летать! Да и какой из тебя авиатор, Никитка, если тебя после десяти часов мотания в машине – на твердой почве качает, як моряка после сильной качки. Ты себя с Борькой не ровняй. У него вон даже прозвище с авиационным уклоном – «парашютист»! Он отцовское ремесло продолжать будет, а у тебя родитель всю жизнь в артелях грузчиков шабашил…

Разговор происходил поздно вечером в столовой локомотивных бригад. Чинно входили и выходили вернувшиеся из рейса машинисты. Каждая бригада садилась за свой стол. Уставшие люди ели молча или перебрасываясь короткими лаконичными репликами. За долгую дорогу всё меж ними было переговорено…

Собеседники Бориса тоже сильно вымотались за долгую смену и гнали сон крепким горячим чаем из потных стаканов. Глядя на окружающие его усталые, перепачканные лица, Нефёдову вдруг стало немного жаль, что он больше не будет принадлежать этому простому, мужественному миру, который успел стать ему родным. Перед глазами юноши встали только что виденные им по дороге сюда возле депо ночные силуэты паровозов со строго горящими фонарями.

Борис вспомнил пережитый восторг, когда маневровка впервые подчинилась ему. Из её трубы вырывался густой серый дым, в топке бушевала огненная буря. Борис то и дело отрывался от окна, чтобы выслушать наставление мастера и бросить удовлетворённый взгляд на взмокшего от пота помощника. В своей кепке и резиновых очках, кочегар был похож в отсветах пламени на сталевара. Он изо всех сил старался обеспечить ему – Нефёдову рабочее давление пара.

«А может, ну его училище?! – вдруг возникла в голове Бориса крамольная мысль. – Остаться при паровозах и точка! Зачем куда-то ехать – ловить быстрокрылую синицу мечты, если вот оно счастье и призвание уже в руках». На какие-то секунды такое решение показалась молодому человеку простым и наилучшим выбором. Но потом Борис представил разочарование и отчуждение в воспалённых от усталости глазах старого машиниста, простодушное удивление Никиты. Для них он уже был лётчик, небожитель, избранник судьбы. Да и Латугину язык не повернется сказать, что, мол, извини, передумал принимать твою помощь. Зря ты старался.

Наконец, Ольге как объяснить, что высокую мечту о полётах поменял на скромную романтику чугунки. «Нет, решено: буду как отец!» – подвёл жирную черту под сомнениями Нефёдов. И если в локомотивную столовку он входил ещё наполовину членом братства железнодорожников, то снова на улицу вышел человеком, окончательно перевернувшим важную страницу своей судьбы.

На симферопольском железнодорожном вокзале приехавшего московским поездом Бориса встретил инструктор местного аэроклуба Степан Сергеевич Лапатуха. Внешне этот сорокадвухлетний мужчина совсем не походил на лётчика.

Выйдя из вагона на перрон, Нефёдов некоторое время пытался угадать в толпе встречающих того самого виртуоза высшего пилотажа, о котором ему столько рассказывал Латугин. Юноша представлял его себе высоким, спортивным красавцем с самоуверенным весёлым взглядом. И совершенно растерялся, когда к нему вдруг подошёл сутулый невзрачный мужичок с застенчивыми глазами и тихим, отнюдь не командным голосом. Впрочем, разочарование в наставнике сразу прошло, как только Борис увидел своего инструктора в его родной стихии.

Уже на следующий день после приезда Нефёдова Лапатуха повёл его в аэроклуб. Бориса сразу отметил, что местные курсанты смотрят на его спутника почти, как на бога, жадно ловят каждое его слово, и с энтузиазмом бросаются выполнять все распоряжения инструктора.

Начались полёты, и Лапатуха сразу преобразился. Скромный серый человек куда-то исчез, его место занял Мастер с властным, горячим нравом. Когда кто-то из вылетевших в самостоятельный полёт курсантов неаккуратно сажал машину, Лапатуха начинал ругаться, и даже в приступе гнева сломал сигнальный флажок. А когда девушка-учлёт61 при посадке сделала «козла»62, обычно застенчивые серые глаза инструктора налились неуёмной яростью. Пока виновница находилась в самолёте, Лапатуха начал высказывать все свои претензии рядом стоящему курсанту, обращаясь к нему на «вы» и по имени отчеству, чего обычно никогда не делал.

В конце концов, инструктор бросился к зарулившему на стоянку самолёту. Ничего не сказав вылезшей из кабины с виноватым видом девушке, он снова запустил двигатель и пошёл на взлёт. Вначале инструктор несколько раз филигранно выполнил посадку, приземляясь на «три точки»63 точно возле посадочной разметки. Затем начал крутить сложнейшие фигуры высшего пилотажа всего в нескольких метрах от земли. Затаив дыхание, Борис с восторгом наблюдал, как самолёт, едва не задевая крыльями траву, выполняет петли и перевороты. В качестве финального аккорда показательного урока Лапатуха выполнил свой коронный номер – на большой скорости прошёл в перевёрнутом положении – вверх колёсами всего в трёх метрах над головами курсантов.

– Хотите летать также? – поинтересовался после приземления у окруживших его восхищённых ребят инструктор. Все дружно выразили такое желание.

– Тогда учитесь строго выполнять азы лётной программы. Потом, в бою вам будет не до академической точности. Там некогда следить за приборами и заботиться о том, чтобы боевой разворот вышел точно, как прописано в учебнике. Чтобы уцелеть, необходимо постоянно следить за товарищами и противником, а пилотировать «на автомате». Но чтобы освободить голову для боя, у вас не должно быть проблем с управлением самолётом.

***

Борис был зачислен в группу первоначального лётного обучения. Первые полтора месяца занятия проходили только в классах. Курсанты аэроклуба изучали материальную часть самолёта У-1, аэродинамику, тактику воздушного боя, метеорологию.

Затем по программе надо было выполнить два прыжка с парашютом. Это было испытание для людей с крепкими нервами. Для прыжков использовался всё тот же двухместный учебно-тренировочный У-1. Курсант с надетым парашютом садился в переднюю кабину, самолёт набирал высоту. Надо было по команде инструктора, вылезти на крыло, и, сильно оттолкнувшись, прыгнуть. Причём автоматикой принудительного раскрытия парашюты оборудованы не были, так что курсант должен был сохранять достаточно самообладания, чтобы в нужный момент дёрнуть за вытяжное кольцо. Несколько ребят из их группы так и не сумели перебороть свой страх, и им пришлось распрощаться с мечтой о небе.