Влюбленная в море - Страница 9

Но сегодня она пыталась уловить другие звуки. Напряженно замерев в мягкой постели, Лизбет ждала, что вот сейчас тихо скрипнет входная дверь и на широкой дубовой лестнице послышатся шаги.

Два-три часа назад она услышала, как кто-то спускается вниз, и, заинтересовавшись, кто может красться по дому ночью, открыла дверь и выглянула в коридор. И успела на краткий миг увидеть фигуру со свечой в руке, тут же исчезнувшую за поворотом лестницы. Этого мгновения ей было вполне достаточно, чтобы узнать Френсиса, одетого в шляпу и плащ. Она подавила желание побежать за ним и спросить, куда он идет: ответ и без того был слишком очевиден.

Риск, на который решился Френсис, ужаснул ее. Было еще не поздно, и отец вполне мог тоже услышать, как Френсис открывает дверь спальни и спускается вниз. Но она предвидела, что никакие уговоры не заставят брата отказаться от его намерения, а спорить с ним — означало только увеличить опасность.

Она тихо затворила дверь и заставила себя вернуться и лечь в кровать. Но заснуть уже не смогла. Она мысленно представляла, как Френсис идет через парк, проходит через ворота с будкой привратника. Дорога до дома Кинов не займет много времени, но дальше воображение отступало, зато ее начинали осаждать многочисленные вопросы. Неужели Френсис решился в такой час покинуть дом, чтобы весело провести время со своими друзьями на поздней вечеринке? Или тут кроется нечто более зловещее?

Лизбет слишком часто слышала доводы отца против доктора Кина, чтобы их забыть. Несомненно, доктор был человек умный. Результаты его опытов принесли ему научное и общественное признание, и все же в этом человеке всегда было нечто странное и подозрительное. Он крайне редко рассказывал, как жил до возвращения в Англию. То, что он провел в Испании много лет, было общеизвестно. Ходили слухи, что у него есть друзья, которые приходят к нему поздно вечером в плащах и шляпах, и, пока они находятся в доме, слуг к ним не допускают, а прислуживают им сам хозяин или его дочь.

Болтали, что эти гости — иезуиты, члены миссии, прибывшей в Англию в 1580 году и наделавшей много шума. Иезуиты утверждали, что их цель — спасение душ, что им запрещено вмешиваться в политику, но правительство объявило их провокаторами, работающими во вред королеве. Несмотря на угрозу строгого наказания, ожидавшего их в случае поимки, святые отцы продолжали свое дело, и с поразительным успехом. Они перемещались по стране замаскированные, прятались в домах знатных людей и вдохновляли католиков пылом своей фанатичной веры. А то, что за ними охотились, что их преследовали и гнали, только придавало им ореол мучеников.

Лизбет знала, что ее брату придется плохо, если обнаружится, что он встречается с иезуитами в доме доктора Кина или в любом другом месте. Долгом сэра Гарри Гиллингема, как главы судебной и исполнительной власти графства, было блюсти интересы королевы, а также выявлять и обезвреживать ее врагов. Отец часто повторял, что доктор Кин кажется ему человеком ненадежным, но до сих пор никаких конкретных свидетельств против доктора представлено не было, а интерес королевы к его работе усыпил подозрительность многих ее верных подданных, по крайней мере в данный момент.

Лизбет не нравились визиты Френсиса в дом Кинов скорее из чисто женских соображений. Она не доверяла Эдите, считала, что внимание, которое та оказывает ее брату, — чистое притворство. Эдита ценила в мужчинах самостоятельность и пылкость, а меланхоличный Френсис, по мнению Лизбет, мог скорее вызвать у дочки доктора насмешки.

Но не оставалось сомнений, что девушка поощряла ее брата, а вот ради чего — на этот вопрос Лизбет ответить не могла. Эдита была первой девушкой, вызвавшей интерес Френсиса. Обычно он едва обращал внимание на появлявшихся в доме женщин и разговаривал с ними только из вежливости. В свободное от занятий время он предпочитал одиночество, увлекался чтением и сочинительством стихов, что вызывало постоянное раздражение отца, зато доставляло Френсису ни с чем не сравнимое удовольствие.

Внезапно со стороны лестницы послышался шум, заставивший Лизбет резко сесть на кровати. Неужели Френсис наконец-то вернулся? Она всей душой надеялась на это. Но тут же поняла, что услышанный ею звук был всего-навсего потрескиванием деревянной панели. Снова все стало тихо, но тревога заставила Лизбет выбраться из постели и подойти к окну.

Снаружи было сыро и холодно. Вечером шел дождь, небо покрывали тяжелые облака, сквозь которые с трудом пробивалась луна, все же давая возможность разглядеть высокие темные силуэты деревьев в парке. И на траве под их кронами, и в аллее не заметно было никакого движения. Лизбет вздохнула. Свежий ночной воздух заставил ее зябко поежиться. Какой прок стоять здесь, дожидаясь Френсиса? И все же беспокойство и досада продолжали удерживать ее у окна.

Теперь она жалела, что не догнала брата на лестнице и не уговорила не уходить. Хотя, конечно, он не послушался бы ее. Как и все слабые люди, Френсис временами бывал невероятно упрям.

На лестнице снова раздался какой-то шум, и, решив, что проглядела Френсиса в саду, Лизбет открыла дверь, надеясь увидеть на ступенях слабое мерцание свечи. Но там были лишь темнота и пульсирующая тишина спящего дома. Лизбет постояла немного и вдруг уловила непонятные звуки, доносившиеся из-за соседней двери, там была спальня Филлиды.

Несколько мгновений Лизбет колебалась. Она еще раз взглянула в сторону парадной лестницы с резной балюстрадой и геральдическим деревом на стене. Если бы только появился Френсис! Но лестница по-прежнему была пуста. Девушка опасливо взглянула на дубовую дверь спальни в противоположной стене коридора, которую занимали ее отец и мачеха.

Звук, долетавший из комнаты Филлиды, все не прекращался, и Лизбет решилась. Она прикрыла свою дверь, перебежала босыми ногами по отполированным половицам, подняла дверную щеколду и вошла.

Филлида стояла на коленях у алькова. Свечи на столике догорали, но при их скудном свете Лизбет разглядела, что Филлида уронила голову на руки, а ее плечи сотрясаются от судорожных рыданий. Она быстро закрыла дверь и перепорхнула через комнату.

— Филлида, дорогая, что случилось? — спросила она, обнимая сводную сестру за плечи.

Услышав голос и почувствовав прикосновение, Филлида перестала плакать и замерла, напряженно вскинув плечи. Ей было явно неприятно, что ее потревожили.

— Уходи, — глухо, но отчетливо выговорила она.

— Нет, я не уйду, — тихо сказала Лизбет, — пока ты не расскажешь, что тебя так расстроило.

Филлида подняла на нее глаза. Ее лицо было бледным и осунувшимся, все мокрое от слез, словно она плакала уже давно.

— Я хочу остаться одна. Ты специально делаешь мне назло?

— Ты очень несчастна, Филлида, — удивленно произнесла Лизбет. — Ты плачешь из-за Родни?

— Ты называешь его Родни? — Выговаривая это имя, Филлида скривила губы.

— Почему же нет, если он станет моим родственником? — спросила Лизбет. — Не горюй о нем, его ждет удача. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что завтра утром взойдет солнце. Ты же знаешь, я в таких вещах не ошибаюсь. Я прочла это на его лице — или все дело в энергии, которую он излучает. Во всяком случае, я наверняка знаю, что он вернется богатым и знаменитым, и тогда вы сможете сыграть свадьбу.

Пока Лизбет говорила, Филлида молча смотрела на нее, потом сдавленно застонала и закрыла лицо ладонями.

— Свадьбу… — прошептала она с выражением ужаса, заставившим Лизбет замолчать и изумленно уставиться на нее. Она наконец заметила, что стоящая на коленях Филлида вся дрожит. Ее ночная рубашка была кружевной и слишком легкой, а в комнате царила прохлада.

— Ты так простудишься, — воскликнула Лизбет. — Забирайся в кровать, Филлида, тогда и поговорим. Ложись быстрее.

Она обхватила сестру, помогая ей подняться. Филлида отняла руки от лица и вяло позволила отвести себя на большую дубовую кровать с четырьмя столбиками и пологом из китайского шелка. Лизбет подоткнула вокруг нее простыни, а покрывало набросила себе на плечи.