Влюбленная в море - Страница 7

Сразу видно было, что этот человек любит жизнь, что она для него — непрекращающийся праздник обретения нового интересного опыта. Не удивительно, что ему трудно было понять своего вялого, изнеженного сына, которого интересует только царапанье по пергаменту гусиным пером.

Но было в нем и другое качество. Там, где дело касалось денег, сэр Гарри проявлял редкую проницательность и очень хорошо понимал, в чем его выгода. Прежде чем все разошлись на покой, Родни, заговорив о брачном договоре, который надлежало составить перед церемонией венчания, заметил, как алчно блеснули глаза хозяина, и на какой-то миг раскаялся в своем опрометчивом шаге. Сэр Гарри без колебаний готов был отдать дочь человеку, о котором знал только то, что тот — крестник его старого приятеля. Родни испытывал чувство разочарования оттого, что победа далась ему без борьбы. Он был бы не прочь побороться за Филлиду, как боролся всю жизнь за то, чего страстно желал. Он говорил себе, что ему еще предстоит завоевать ее любовь, и все же его не покидало странное ощущение, что его каким-то образом провели; и он всерьез усомнился в мотивах, двигавших сэром Гарри, хотя еще совсем недавно восхищался его щедростью.

«Завтрак и Филлида», — машинально повторил он слова Лизбет, огибая лужайку и проходя через розовый сад к крыльцу. Почему Лизбет так сказала? Он ясно чувствовал, что этим она хотела как-то уколоть его, и, пока он ломал голову, предмет его мечтаний вышел из дома через открытую дверь прямо ему навстречу.

Этим утром Филлида выглядела еще очаровательнее, чем вчера. Гофрированный крахмальный воротник и широкая юбка с фижмами нисколько не сковывали ее грациозных движений.

— Вы рано поднялись, мистер Хокхерст, — негромко сказала она склонившемуся перед ней в почтительном поклоне Родни. — Я вас увидела из окна спальни и поспешила навстречу, чтобы мы могли поговорить наедине прежде, чем появятся все остальные.

— Вы хотели поговорить со мной наедине? — нежно переспросил Родни.

— Да, — кивнула она. — Я собиралась вас кое о чем попросить.

— Что бы это ни было, — горячо произнес Родни, — я обещаю сделать все, о чем вы просите — если это в моей власти.

Филлида отвела взгляд в сторону парка.

— Отец говорил вчера о нашей предстоящей свадьбе, — быстро произнесла она. — И вот я прошу вас, чтобы это произошло не слишком скоро.

Ее тон был довольно бесцветным, но Родни почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.

— Не было и речи о том, чтобы наша свадьба состоялась в ближайшее время, — ответил он. — Я полагал, вы поняли, что прежде я отправлюсь в морскую экспедицию. Ваш отец вкладывает деньги в мой корабль, и я рассчитываю вернуть ему их в тысячекратном размере. Мы сможем пожениться только после моего возвращения.

Лицо Филлиды не изменилось, и все же он почувствовал, как напряжение оставило ее и она вздохнула свободнее.

— Я этого не знала, — сказала она так же ровно.

Родни подошел к ней ближе.

— Филлида, вы не должны меня бояться, — сказал он. — Я заслужу вашу любовь. Я сделаю вас счастливой, клянусь вам.

— Благодарю…

Она не отодвинулась от него, но он чувствовал, что она сейчас где-то очень далеко, куда ему не дотянуться.

— Клянусь Богом, вы само совершенство! — пылко воскликнул он. — Мне и во сне не могла присниться красота, подобная вашей. Я без ума от вас, Филлида. Вы станете вспоминать обо мне, когда я уйду в море?

Она посмотрела на него ничего не выражающим взглядом, и его слова вдруг показались ему пустыми.

— Да, я стану вспоминать о вас, — ответила она словно ребенок, повторяющий вслед за учителем.

Родни не отрывал от нее глаз. Его внезапно охватило беспокойство. Больше всего ему хотелось заключить ее в объятия, поцеловать, как целовал он прежде многих женщин, пробудить в ней страсть, равную по силе его страсти, почувствовать, как пылающий в нем огонь воспламеняет ее. Но изысканная мраморная красота Филлиды делала ее недосягаемой. Была в ней неземная чистота, с которой он прежде не сталкивался в женщине и которая приводила его в замешательство.

— Я вас люблю, — сказал он и тут же почувствовал всю неубедительность, незначительность своих слов.

— Когда вы уезжаете? — спросила Филлида.

— Уже завтра. — Мысль о скорой разлуке придала ему смелости, и он положил ладонь ей на предплечье.

— Мы должны еще раз увидеться наедине, — сказал он. — Могли бы мы встретиться в парке или в доме, где нам никто не помешает, чтобы я сказал вам о своей любви и о счастье, которое нас ожидает?

Она отстранилась с неторопливой грацией, которая присутствовала в каждом ее движении.

— Нам пора вернуться в дом, — сказала она. — Вас ждет завтрак, а отец может меня хватиться.

— Вы мне не ответили! — хрипло воскликнул Родни. — Где мы сможем увидеться с глазу на глаз, хотя бы на несколько минут?

— Я не знаю… это невозможно, — ответила Филлида, и ему показалось, что его просьба вызвала в ней не столько испуг, сколько отвращение. — Нам пора возвращаться, — добавила она твердо. И не успел Родни повторить свою просьбу, как она повернулась, вошла в дом и исчезла за дверью, через которую вышла на крыльцо.

Родни хмуро посмотрел ей вслед, выпятив подбородок, как делал всегда, когда дела шли не так, как хотелось. Он не привык, чтобы женщины ему отказывали. Он пробовал утешить себя тем, что прежде имел мало опыта общения с невинными девушками, но самолюбие подсказывало ему, что нерасположение Филлиды объясняется не только этим.

В дурном настроении он последовал за ней в дом. Весь день Родни прилагал старания, чтобы остаться с Филлидой наедине. Ему казалось, что все специально задались целью помешать ему в этом. В кругу домочадцев она спокойно сидела в комнате, прелестная и безмятежная, как всегда немного молчаливая, и не принимала участия в семейных разговорах. Но стоило остальным оставить комнату, как она тотчас же исчезала в каком-то своем убежище, где Родни не мог ее найти.

Даже Френсис, обычно невнимательный к семейным делам, и тот заметил, что творится нечто странное, и тихо сказал Лизбет:

— Что за игру затеяла Филлида? Она отказалась провести Хокхерста по картинной галерее и лабиринту.

Лизбет взяла брата за руку и повела в дальний угол сада, где их никто не мог подслушать.

— Если кто когда-либо не стремился стать невестой, так это Филлида.

— Почему? — удивился Френсис. — Ей уже пора под венец. Не хочет же она умереть старой девой.

— Я тоже ее не понимаю, — ответила Лизбет, — и никогда не понимала. Ведь, казалось бы, она могла найти мистера Хокхерста вполне привлекательным.

— Лично на меня он нагоняет тоску, — ответил Френсис. — Терпеть не могу всех этих воинственных флибустьеров, но женщинам такие парни скорее нравятся, и Филлида, наверное, не исключение.

Лизбет пожала плечами. Сегодня вид у нее был необычно опрятный и скромный. Няня выбранила ее за то, что она поехала кататься верхом в такую рань, и девушка в знак раскаяния переоделась в одно из своих лучших платьев и зачесала волосы так гладко, что даже самым непокорным локонам не удалось вырваться на волю.

Они с Френсисом дошли до самого конца сада лекарственных трав, огороженного тисовой изгородью, и оглянулись назад, туда, где вокруг солнечных часов сидели остальные домочадцы: поглощенная рукоделием Филлида, с язвительным видом наблюдавшая за маневрами Родни Катарина, ничего не подозревающий сэр Гарри, который рассказывал анекдот за анекдотом и от души смеялся собственному остроумию. Со стороны это выглядело настоящей семейной идиллией, если не знать о подводных течениях, скрытых под непроницаемой гладью.

— Дойдем со мной до ворот, — попросил Френсис.

— Зачем? — удивилась Лизбет.

— Я хочу прогуляться, — ответил Френсис таким голосом, что Лизбет сразу догадалась — речь идет совсем о другом.

— И не думай! — воскликнула она. — Я знаю, куда ты собрался — к доктору Кину и его дочке. Ох, Френсис! Я уж решила, ты забыл о них.