Везуха - Страница 60
Тело ломило, будто по нему колотили палками, по лицу бежал противный холодный пот. Ловя воздух пересохшими губами, Андрей ухватил смятую простыню и вытер лицо.
– Что вы все сделали со мной, – пробормотал он, с ненавистью глядя на телефон, – что вы сделали, гады…
Дотянувшись до стола, он нащупал курево, зажигалку, сбросил их на пол. Каждое движение давалось с трудом, словно Андрей передвигался в какой-то жидкой, вяжущей среде. Прыгающими пальцами достал из пачки сигарету, крепко закусил фильтр, поднес огонек. Вкус сигареты оказался гнилостным, будто бы она пропиталась за ночь какими-то нечистотами.
Как портянку выкурил.
– Ничего, – успокоил себя Андрей, – это только с утра так.
Он затянулся поглубже, с облегчением чувствуя, как никотин успокаивает нервы, возвращает к действительности. Странное дело: табак – яд и наркотик, хоть и слабый, но когда надо – позволяет сосредоточиться, когда надо – расслабляет. Привычка, просто привычка.
Андрей посмотрел на часы: уже три. Девчонки давно в своей академии, скоро должны вернуться.
Это хорошо – есть время привести себя в порядок.
Придерживаясь за спинку кровати, Андрей поднялся на ноги, бросил окурок в форточку и поплелся на кухню. На пороге он оглянулся на продолжающий надрываться телефон.
«А пошли вы все!»
Дверь в комнату девчонок была прикрыта, он постоял, подумал, взялся было за ручку… Нет, не пойду. Нехорошо это.
Кухня сияла чистотой, тарелки ровненько стояли в сушке, на столе в пластмассовой вазочке распушились три хризантемы. С удовольствием ощущая под ногами вымытый линолеум, Андрей прошел к холодильнику. Так, что тут у нас? В морозильнике две коробки с пиццей – девчонки никак не наедятся экзотики, пельмени «Натуральные из мяса молодых бычков», котлеты «Сочные». Неплохо. На полках примостились пластиковые баночки с салатами, масло, несколько пакетов с соком.
Есть не хотелось, и Андрей, налив стакан сока, присел на табуретку и снова закурил. На этот раз вкус «Верблюда» был то, что надо: в меру крепкий и ароматный. Андрей поставил на плиту чайник, достал из шкафчика «Амбассадор». С неделю назад ему удалось, наконец, разыскать этот редкий для Москвы, но – что уж поделать! – любимый сорт. Хорошо, хоть девчонки к кофе относятся спокойно. Вот и ладненько: ему больше достанется.
Заварив кофе покрепче, Андрей стал прихлебывать бодрящую горечь, закуривая каждый глоток глубокой затяжкой.
После кофе он почувствовал себя значительно бодрее, провел ладонью по щеке. Трехдневная щетина царапала кожу, как наждачная бумага.
Не мешало бы побриться… После душа.
Вода бежала по телу, смывая пот, унося следы ночного кошмара, стучала крохотными пальцами капель, прогоняя остатки сна. Несколько раз сменив воду с горячей на холодную, Андрей выключил душ, крепко растерся полотенцем и взглянул в зеркало. На него смотрела бледная небритая физиономия с красными припухшими глазами. Он подмигнул отражению, скорчил сам себе ответную гримасу.
«Ну, ты себя довел, парень. Пора выходить из штопора».
Выдавив гель для бритья на ладонь, он намылил лицо и взял бритву. Она была старая и драла щетину немилосердно, но это было даже кстати – Андрей всерьез обозлился на себя. Уже третий день он не выходил из дома, поддавшись депрессии, опустил руки.
Сколько можно мучить себя одним и тем же вопросом? Надо принимать решение. Петр Дмитриевич ждет, ждет Гренландия… все ждут.
Пора.
«Эй, проснись! Ответ есть, он давно известен, только ты никак не можешь самому себе признаться, что он единственный!»
Будто наказывая себя за слабость, Андрей ожесточенно скреб подбородок. Он смыл мыло, вытерся и, плеснув на ладонь лосьон, растер лицо, шипя и покряхтывая от боли.
– Ну, вот, другое дело, – сказал он, с уважением посмотрев на свое отражение. – Хоть на человека стал похож.
Хлопнула входная дверь, послышались приглушенные голоса.
– Тихо ты, а вдруг он еще спит?
– Да ладно, сколько спать можно. Он залег там, как медведь в берлогу, мучает сам себя. Анька! Неужели тебе его не жалко?! Надо спасать!
Андрей усмехнулся и вышел в коридор.
– Кого тут спасать надо? – нарочито грозно спросил он.
Анюта выпрямилась, закрывая собой Юльку.
– Ой, а мы думали, ты еще спишь. Тоже сюрприз тебе приготовили, – она шагнула в сторону и вскинула ладошку, указывая на подругу, – вуаля!
Андрей приподнял бровь. Юлька гордо вскинула голову и повернулась на месте, давая ему возможность оценить новую прическу: черные короткие волосы торчали в разные стороны, будто иголки у дикобраза, такие же пестрые и переливающиеся.
– Что сказать надо? – спросила Юлька, подбоченясь.
– М-м… Ой?
– Не «м-м» и не «ой», а вау!!!
– Этого я никогда не скажу, – категорически возразил Андрей, – в крайнем случае «е-мое»!
– Боже, как беден твой словарный запас, – явно подражая кому-то, воскликнула Юлька. Скорее всего, так часто говорил ей отец. – А ведь с виду такой интеллигентный!
– Хватит трепаться, – оборвала ее Анюта. – Честно, Андрей, тебе правда не понравилось? А мы хотели тебя развеселить.
– Это вам удалось.
– Ура! Отлично, тогда – пир горой! Мы тут купили торт, будем гулять и веселиться!
– А повод?
– Ну… нас с последней лекции отпустили!
– А это повод?
– Ха, был бы повод, мы бы чего покрепче купили, – сказала Юлька.
– Все, хватит, – прервала Анюта развеселившуюся подружку, передавая Андрею пакеты, – держи. Тут овощи и торт, неси на кухню.
Андрей обреченно подчинился. Пусть уж покомандуют!
Он послушно отнес продукты, вывалил в мойку огурцы, помидоры и красный болгарский перец, убрал торт в холодильник. Девчонки скрылись в своей комнате, откуда сразу же грянула дико современная музыка.
– Бардак! – усмехнулся Андрей и стал мыть овощи.
Он уже почистил лук и порезал огурцы для салата, когда музыка заиграла громче – видно, девчонки открыли дверь. Анюта переоделась в старые джинсы, которые так шли ей, подвязала волосы в хвост. Юлька, как обычно, влезла в шорты и блузку с короткими рукавами.
– Посиди, отдохни, – перекрикивая музыку, сказала Анюта, – салат я буду резать!
– Да я вроде не устал.
– Все равно. Я дома всегда салат сама делала. Пальчики оближешь, язык проглотишь.
Андрей присел на табуретку, любуясь ее ловкими, точными движениями. Анюта поставила на плиту сковородку, бросила кусок масла и принялась резать овощи. Юлька потрогала стоящие дыбом волосы и скорчила рожицу.
– Ну и как, смывать, что ли?
– Тебе виднее, – напрягая голос, сказал Андрей, – но я бы с такой головой на улицу не вышел. Только музыку приглуши.
– Тогда я ее под душем не услышу, – возразила Юлька и скрылась в ванной.
Анюта, покачав головой, отложила нож, сходила, убавила громкость.
Масло на сковородке заскворчало. Андрей с удовольствием наблюдал, как Анюта умело и ловко нарезала тонкими ломтиками помидор, переворачивала котлеты, покрывшиеся золотистой корочкой.
«Интересно, – подумал Андрей, – а если бы мы сейчас жили с Маринкой, она бы готовила? Ну, хоть что-то? Те же котлеты, салат, суп какой-нибудь. Вряд ли. Большой город портит людей, тут и доказывать нечего. Девчонки смолоду гоняются за карьерой или за деньгами, откладывают семью „на потом“, а „потом“ уже все, к плите их не загонишь. Хотя… слышала бы меня сейчас какая-нибудь феминистка! С ходу бы обвинила в мужском шовинизме! Вы, мол, самовлюбленные павианы, женщину нигде и представить себе не можете, кроме как в постели, у плиты или стиральной машины! А ведь у нее тоже есть душа, внутренний мир, мечты и устремления! Понимаешь? Да куда тебе, убогому самцу!»
Анюта расставила тарелки, нарезала хлеб, заправила маслом салат и, включив чайник, присела на табуретку.
– Ну, ты как? Мы уж не знали, что и делать-то. Ты сидишь у себя третий день подряд, хорошо, хоть иногда появляешься. Ничего не говоришь, не объясняешь… Неприятности?
– Есть немного…