Вечный Герой (сборник) - Страница 44

Он застонал, весь гнев, казалось, улетучился из его глаз, когда он, задыхаясь, прошептал:

— Ну вот, Эрекозе, теперь мы снова сможем стать друзьями… — и умер.

Я смотрел на него, скрючившегося в седле, и вспоминал его доброту, вино, которое он присылал мне, чтобы я мог заснуть, советы, которые он пытался мне давать. А еще — как он столкнул тогда мертвого короля на землю из седла. И все-таки граф Ролдеро был хорошим человеком. Хорошим человеком, которого ход истории заставил вершить злые дела.

Его черный жеребец повернулся и медленно потрусил прочь, к видневшейся вдали палатке графа.

Я поднял меч, как бы отдавая Ролдеро последние почести, а потом крикнул наступающим:

— Эй, воины Человечества, смотрите! Ваш Великий Герой мертв!

Закат догорал.

Люди начинали отступать, поглядывая в мою сторону с ненавистью, а я смеялся над ними, потому что напасть на меня они не решались — ведь окровавленный меч Канаяна был по-прежнему у меня в руке.

Один из них, однако, ответил на мои насмешки:

— Мы отнюдь не обезглавлены, Эрекозе, если ты надеешься именно на это! У нас есть наша королева, и она вдохновит нас на дальнейшие сражения. Она прибыла в лагерь, чтобы завтра стать свидетельницей твоего поражения!

Итак, среди осаждающих город была Иолинда!

Я несколько мгновений подумал и крикнул в ответ:

— Передай своей госпоже, чтобы она завтра прибыла к городским стенам. На рассвете. Для кратких переговоров.

В течение всей ночи мы трудились над укреплением поврежденных ворот и установкой нового оружия. Боевые машины были установлены во всех подходящих местах, а воины-элдрены вооружились автоматами и винтовками.

«Интересно, — думал я, — получила ли Иолинда мое приглашение на переговоры? И решится ли она прийти?»

Она пришла. Она явилась в сопровождении всех оставшихся в живых военачальников, сверкающих своими дурацкими доспехами. Сейчас эти блестящие латы казались особенно нелепыми перед лицом древнего оружия элдренов.

Одну из огромных пушек мы поставили жерлом вверх на самом виду — чтобы иметь возможность продемонстрировать ее чудовищные возможности.

До нас долетел голос Иолинды:

— Здравствуйте, элдрены! Здравствуй и ты, их любимец, их игрушка в человечьем обличье! Ну что, он уже многому у вас научился?

— Здравствуй, Иолинда, — сказал я, появляясь перед ней. — Ты, кажется, начинаешь следовать примеру отца и проявлять склонность к сварливым оскорблениям. Давай лучше не тратить времени даром.

— Я уже трачу время даром, — заявила она. — Сегодня мы намерены смешать вас с землей.

— Может быть, этого и не произойдет, — сказал я. — Потому что мы предлагаем вам мир.

Иолинда во весь голос рассмеялась:

— Это ты, предатель, предлагаешь нам мир! Да ты и должен был бы молить нас об этом! Но мира ты никогда не получишь!

— Я предупреждаю тебя, Иолинда, — вскричал я в отчаянии, — я предупреждаю вас всех, воины! У нас есть совершенно новое оружие. Оружие, способное уничтожить даже саму Землю! Вот, смотрите!

И я отдал приказ выстрелить из огромной пушки.

Элдрен-артиллерист выполнил мое приказание.

В жерле пушки послышалось глухое ворчание, и почти сразу оттуда вылетел ослепительный сгусток огня. Нам, стоявшим неподалеку, жар выстрела даже слегка опалил кожу, и мы отшатнулись, прикрывая глаза.

Пронзительно заржали лошади. Лица военачальников посерели, они хватали воздух ртами. Они с трудом сдерживали своих коней. И только Иолинда прямо сидела в седле, явно храня спокойствие.

— Вот чем мы ответим вам, если вы не согласитесь на мир, — крикнул я. — У нас таких больше десятка, а есть еще и другие, но не менее мощные. Есть и обычные пушки, способные, однако, одним выстрелом поразить не менее сотни человек. Что ты скажешь теперь?

Иолинда вскинула голову и посмотрела прямо на меня.

— Мы будем биться, — сказала она.

— Иолинда, — молил я ее, — ради нашей былой любви, ради твоей собственной жизни — прекрати бессмысленное кровопролитие! Мы не причиним вам вреда. Вы сможете вернуться домой — все! И до конца своей жизни жить в мире и спокойствии. Я говорю чистую правду.

— Мир и спокойствие! — горько рассмеялась она. — Мир и спокойствие рядом с оружием такой силы!

— Ты должна верить мне, Иолинда!

— Нет, — сказала она. — Люди будут сражаться до конца. Нам покровительствуют Великие Добрые Боги, и мы непременно победим! Мы должны положить конец этому колдовству, а сегодня мы видели самый отвратительный пример этого колдовства.

— Это не колдовство. Это научное достижение. Это точно такая же пушка, как у вас, только значительно более мощная.

— Колдовство! — теперь каждый тихонько повторял это слово. Эти дураки были действительно, пожалуй, самыми настоящими варварами.

— Если мы будем продолжать сражение, — сказал я, — то только до победного конца. Элдрены предпочли бы отпустить вас после того, как мы одержим победу. Но если мы одержим победу, я бы хотел очистить планету от вашего племени — точно так же, как вы поклялись очистить ее от элдренов. Используйте же свой шанс! Заключите с элдренами мир, будьте благоразумны!

— Что ж, если это так, то мы лучше умрем от ваших колдовских штучек. Но мы умрем — сражаясь! — заявила Иолинда.

Я устал убеждать ее.

— Что ж, тогда давай с этим кончать, — сказал я.

Иолинда погнала коня прочь от города, и маршалы ее отправились готовить свои войска к новому штурму.

Я не видел, как погибла Иолинда. В тот день их погибло так много.

Они пошли на приступ, и мы их ждали. Они оказались беспомощны против нашего оружия. Сгустки чудовищного огня, вырывавшиеся из жерл пушек, сметали ряды людей с лица земли. Стреляя в них, все мы в душе страдали от невыносимой боли: гордых воинов, могучих боевых коней, целые отряды людей выстрелы из наших пушек обращали в прах.

Мы поступили именно так, как они и предсказывали. Мы уничтожили их всех до единого.

Мне было так жаль их, когда они шли и шли на приступ: то поистине были сливки Человечества.

Потребовался час, чтобы уничтожить миллион воинов.

Один час.

Когда побоище было закончено, я преисполнился странным чувством, которое и тогда не мог описать и теперь классифицировать тоже не могу. То была некая смесь скорби, облегчения и триумфа. Я оплакивал Иолинду. Она была где-то там, в этой груде дымящихся костей и почерневшей плоти, превратившаяся в кусок пушечного мяса, утратившая всю свою красоту в один миг — как и жизнь, впрочем. «Что ж, хотя бы смерть ее была мгновенной, и это уже хорошо», — подумал я.

И именно тогда я принял окончательное решение. Хотя могу ли я с уверенностью сказать, что вообще принимал его? Разве я не для этого предназначался Судьбой?

А может быть, это было тем самым тяжким преступлением, о котором я говорил ранее? Может быть, именно такое преступление и повергло меня на тот путь, который я должен был пройти теперь?

Был ли я прав?

Несмотря на то что Арджав все время противился этому, я отдал приказ вывести боевые машины за крепостные стены Лус Птокаи и, усевшись в одну из них, повел их в бой.

И вот что я сделал дальше.

За два месяца до этого именно я возглавил завоевание городов Мернадина людьми. Теперь я отвоевывал их назад уже от имени элдренов.

Страшными были эти бои: я уничтожал людей — всех до единого, — если они там еще оставались.

Через неделю мы уже были в Панафаале, где стояли на якорях их корабли.

Я уничтожил и эти корабли, и их команды — вместе с семьями, женами и детьми. Пощады не было никому.

А потом, поскольку могучие боевые машины по большей части оказались амфибиями, я повел свои войска через море к Двум Континентам, хотя Арджав и Эрмизад за мной не последовали.

И пали их города — Нунос со своими чудными, украшенными самоцветами башнями, Таркар; дивные городки плодородных сельскохозяйственных долин — Сталако, Калодемия, Мурос, Нинадун. Были дотла сожжены Ведьма, Шилааль, Синан и многие другие. Города людей были стерты с лица Земли за несколько часов.