В ночь на Хэллоуин (сборник) - Страница 2

Он снова дотронулся до чего-то неприятного, но руку убирать не стал, а продвинул ее чуть вперед и вправо. Фонарь лежал там. Андрей схватил его и надавил клавишу. Шестеренки зажужжали, зубцы, скрежеща, царапались друг о дружку. Свет задрожал, вырывая из темноты куски исписанных стен, потух на некоторое время, но потом снова вспыхнул. Андрей равномерно вдавливал клавишу, несмотря на то, что он нервничал. Сейчас, когда у него в руке появился свет, он стал бояться еще больше, потому что каждый раз, направляя луч фонаря на стену ночи, он боялся выхватить из темноты ухмыляющееся лицо, показавшееся на пару секунд. Звук динамо-машинки раздражал, но еще больше его раздражало то, что никто его не ищет. Этим постоянным жужжанием он выдал себя с потрохами. Только приди и найди.

Кто-то пробежал по коридору, как ему казалось, в сторону выхода. Андрей, продолжая освещать себе путь, открыл дверь. Казалось, она стала еще отвратительней на ощупь, чем в первый раз. Он сморщился и аккуратно, чтобы не прикоснуться к ней телом, вышел в коридор. Фонарик стрекотал, разгоняя даже мысли Андрея. Куда бы ни падал луч, везде было одно и то же – надписи и плесень. Но ни живых, ни бледнолицых он не встречал. И это пока успокаивало Андрея. Пока за спиной в густой темноте что-то не шевельнулось. Андрюша развернулся и интенсивней заработал рычагом. Звук пугал, но полная тишина напугала бы больше. Теперь он не слышал ничего, кроме звуков работы фонарика. Пучок света выхватывал сырые стены, гнилые двери, черный силуэт, снова стены… Рука на рычаге застыла, луч света начал подрагивать, но Андрюша, даже понимая, что свет скоро потухнет и он утонет во тьме, не мог заставить себя отпустить и нажать снова проклятый рычаг. Он медленно повел фонарем в ту сторону, где луч выхватил черный силуэт человека. Он хотел, чтобы это был человек. Андрей все-таки отпустил и снова вдавил рычаг, луч света зажегся с новой силой, выхватив пустой дверной проем. Да, человек стоял здесь, теперь в проеме никого не было. Андрей вздохнул и повернулся в сторону выхода. Бледное лицо с черными кругами вокруг глаз выплыло и повисло в пятне света.

Это был человек. Точно, человек. Но легче от этого не стало. Его изможденное лицо, безумно вращающиеся глаза и жуткая ухмылка говорили о психическом расстройстве.

– Раз, два – это не только слова, – произнес мужчина и расставил руки в стороны.

Андрей отступил и увидел, что у мужчины в руках веревка.

– Три, четыре, – ухмыльнулся мужчина, – меня нету в этом мире.

Андрей вдруг понял, что игра в прятки зашла слишком далеко. Его нашли и совсем скоро «застукают». Он перестал давить на рычаг, луч начал тускнеть. Андрей бросил фонарь в мужчину, когда тот шагнул к нему. Кинул и побежал совсем в другую сторону от входа.

Наташа знала, что он придет. Ему скажет Никита или Катюша проболтается, не важно. А может он со своих рекламных конструкций увидит, что они задумали? Копылова улыбнулась. Она хотела, чтобы он пришел. Хотела, но вида не подавала. О ее хотелках не знал никто. Леша был именно тем человеком, с кем она хотела бы встречаться каждый день, ложиться с ним спать и просыпаться рядом. Она хотела с ним семью. Но он, несмотря на неравнодушное отношение к ней, не предпринимал никаких шагов. Нерешительность Лешки Одинцова убивала. Чего он ждет? Что она сама к нему начнет приставать?

Они собирались каждую пятницу вместе. Это не было свиданием – собирались все друзья. И пусть их встречи сводились к рассказам под бокал пива о прошедшей неделе, тем не менее пятниц этих ждали все с нетерпением. Никита будет опять забавлять рассказами о своих шалопаях. Историю о том, как один оболтус ему весь бассейн заблевал, он начинал рассказывать после третьей баночки «Жигулей». Каждую пятницу она была слово в слово той же самой. Все привыкли и выслушивали ее снова и снова, как будто это был их пятничный ритуал. Егор будет с восхищением рассказывать о какой-нибудь новой программе, способной черт знает на что, кроме варить борщ. Тоже своего рода ритуал – рассказ этой пятницы отличался от рассказа прошлой только названием программы. Хотя, может, даже и название не менялось, просто Наташа их не запоминала. У Кати может дойти все до стриптиза, если, конечно, Толик и Никита раньше не начнут на спор пить из фарфоровой супницы. Все будет как всегда. Лешка, Рита и Наташа будут пить чай и слушать одни и те же истории. Получалось, что Наташа приходила на пятничные вечеринки ради Лешки и Риты. И узнай она, что они не придут сегодня, осталась бы дома под любым предлогом.

Наташа встала из-за компьютера. За размышлениями она и не заметила, когда успела сделать задуманное. Надо было проверить статус трех заявок в АХО, одной в IT-отдел и заказать журналы и хозинвентарь. Она еще раз наклонилась к монитору, прокрутила мышкой содержимое, сохранила и вышла из приложения. Работа на автомате, тоже неплохо. Думать об одном, а заниматься совершенно другим – это здорово. Это здорово до тех пор, пока она не сделает какую-нибудь ошибку. А ей ошибки нельзя совершать ни в коем случае. Наташа в свои двадцать три стала оперативным менеджером. Такого роста до нее никто еще не совершал. Мало того, она планировала еще расти, так что залет ей ни к чему.

Толик вошел бесшумно и встал у нее за спиной, но Наташа услышала его.

– Чего крадешься? – Копылова повернулась и едва не коснулась лбом козырька бейсболки. – Черт! Ты хотя бы в помещении ее снимал.

– Я еще не встретил той, ради которой я смог бы хоть что-то снять.

– Да ладно?

– Ага.

– Ну тогда тухни дальше, – ответила Наташа и попыталась протиснуться между кулером и Анатолием к двери.

– Послушай. – Толик остановил ее, взяв за руку. – Ты уверена, что все… что между нами все кончено…

– Толя, между нами ничего и не начиналось. Сходили пару раз в кино да поужинали вместе, и все… Понимаешь? Мы друзья, и если ты хочешь, чтобы мы ими остались, не начинай. Договорились?

– Это все из-за него?

– Ты о ком?

Она прекрасно знала, о ком он, и да, это все из-за него. Это все из-за Лешки Одинцова. Она просто не хотела его оттолкнуть от себя еще больше. Но признаваться в этом никому, тем более Толику, она не собиралась.

– О твоем скалолазе.

– О Лешке, что ли? Пфф.

Ой как фальшиво! Это уже патология. Каждое слово, каждое «пфф» выдает ее с головой.

– Нет, конечно. Но если ты не перестанешь, я непременно влюблюсь в него.

Толик улыбнулся. Все-таки он милый, и Наташе было действительно жаль, что у него нет девушки.

– Все, перестал. Может, сходим куда-нибудь? Как друзья, разумеется.

– Непременно. Сегодня, к Катюшке. Там будут все наши.

Егор прекрасно понимал, что нынешние его друзья – явление временное. Нет, все верно, его привел в эту компанию Никита. Он двоюродным братом ему быть не перестанет, но перестанет быть другом, как и все остальные, и будет он снова прозябать за своим любимым делом – сидеть перед монитором и играть в танчики. Привет, виртуальный мир. Если он не придумает что-нибудь, что перевернет их представление о нем. Они сначала дистанцируются от него, а потом возненавидят. И все из-за того, что он не знает, о чем говорить, кроме компьютеров, комплектующих и периферии. Сегодня он собирался их удивить. Егор не знал еще, как и чем, но до шести вечера он что-нибудь придумает. Обязательно придумает. Иначе эта пятница будет последней, когда он будет общаться с физическими друзьями. Начнутся виртуальные пятницы.

– Авдейка-злодейка! – В кабинет зашел Смирнов Макс. – Что, опять порнуху смотрел? – Парень подошел к своему столу, бросил на пол рюкзак и откатил кресло в сторону. – Ты на моем стуле не дрочил?

– Я тоже рад тебя видеть, – огрызнулся Егор и надел наушники.

Возвращение со складов этого ублюдка не предвещало ничего хорошего. Снова оскорбления и зуботычины, как в школьные годы. Воистину правда, маленькая собачка и в старости щенок. Телосложение подростка, да еще и зрение минус два. Не богатырь. Постоять за себя он мог разве что в Point Blank. Поэтому всегда находились уроды, которым тесно в одной Вселенной с щуплым очкариком. В школе это был Филиппенко Леха, в институте Подгорный Костя, а на работе Смирнов Максим. Иногда Егору казалось, что его преследует один и тот же человек. Ублюдок только менял иногда имя и фамилию для разнообразия, чтобы мучения Егорки не были пресными и однотипными.