Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Страница 2
Так что же такое «Танцоры на Краю Времени»? Поделимся своими впечатлении об этом произведении, которое, по мнению западных критиков, не имеет аналога в мировой литературе.
Муркок пропитан иронией и одержим страстью к мистификациям. Отсюда и участие в рок-группе «Хоквинд», и любовь к позированию для фотопортретов в античной маске, и высмеивание в своих книгах всех и вся, включая и себя самого.
Цикл «о Крае Времени» состоит из двух частей. В первую входит трилогия «Чуждое тепло», «Пустые земли» и «Конец всех песен»; в Великобритании они выходили под общим названием «Танцоры на Краю Времени». Вторая состоит из сборника повестей «Легенды Края Времени» («Бледные розы», «Белые звезды» и «Древние тени») и романа который называется «Трансформация мисс Минг или Возвращение Огненного Шута»; в США это произведение выходило под названием «Мессия на Краю Времени». Обе эти вещи были впоследствии объединены в том, который получил название —«Сказания Края Времени». В настоящем томе серии «Меч и посох» мы публикуем первую часть сериала, в следующем — вторую.
В европейском стихосложении существовала, ныне изрядно подзабытая, стихотворная форма «венок сонетов». Подзабыли ее потому, что нашим современным версификаторам, освоившим бесформенный «свободный стих», эта форма явно не по плечу.
«Венок сонетов» представляет собой сложный узор из четырнадцати обычных сонетов, причем каждый последующий сонет начинается с последней строки сонета предыдущего. А вместе эти повторяющиеся строки образуют новый сонет, который называется «магистрал».
«Танцоры на Краю Времени» можно уподобить магистралу ибо это произведение состоит из самопародий, автоцитат и аллюзий. В нем действуют герои, «пришедшие» из других книг Муркока: Уна Персон — героиня романа «Повелитель воздушных пространств» и «Приключения Уны Персон и Катерины Корнелиус в XX веке»; Освальд Бастейбл — скиталец по разным временам и пространствам из цикла романов «Прыгуны во времени»; Карл Глогер — персонаж повестей «Се — человек» и «Завтрак в руинах». В следующих романах появляются знаменитый принц — альбинос Элрик из Мелнибоне (повесть «Элрик на Краю Времени») и Огненный Шут, пришедший сюда из уже упоминавшегося романа «Ветры Лимбо». Здесь есть и центральный образ всех романов Муркока — Вечный Город Танелорн — первооснова мира — Город вне Времени и Пространства. Но Муркок здесь глумится над своей же святыней, также как и над всем остальным. Танелорн называется Шаналорном, ведь за прошедшие тысячелетия изменилось в памяти людей даже само звучание этого слова. И это уже не обитель героев, а всего лишь скопище руин, окутанных химической атмосферой.
Кроме «своих» у Муркока имеются в избытке и «чужие», причем как литературные герои, так и реальные личности: одного из «танцоров» зовут «Вертер де Гете» (те, кто не помнит откуда позаимствованы составляющие этого имени, могут уточнить это в комментариях), а еще один персонаж романа — знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс. В Зазеркальи возможно все, и Муркок доказывает это читателям со всей щедростью своего таланта.
Многие части текста «Танцоров» — чуть-чуть адаптированные цитаты из других его произведений. К сожалению, отечественному читателю почти неизвестно творчество этого интереснейшего автора. Все, что публиковалось на русском языке — это в большинстве своем ранние вещи Муркока, а если добавить к этому еще и качество перевода, предлагаемых читателям книг, то станет ясно, что Муркока мы не знаем совсем. Поэтому самопародии, которыми «нашпигованы» его книги, большинством не воспринимаются, так как нет адресата — оригинала мы, увы, не читали.
Сквозной узор романов представлен и в виде постоянных лирических повторов — Зазеркальных отражений. Одни и те же эпизоды отражаются бесчисленное число раз, переплетаются, образуют новые лабиринты еще более изысканные.
Вот начало первого романа: «Разузоренные в тончайшие оттенки светло-кофейного Железная Орхидея и ее сын возлежали на кремовом пляже из размолотой кости. Поодаль мерцало и шелестело молочное море. Был полдень. Между Железной Орхидеей и ее сыном, Джереком Карнелианом, покоились остатки ленча. Блюда из слоновой кости были наполнены бледной рыбой, картофелем пастельных тонов, меренгами и ванильным мороженым. В самом центре этого натюрморта в светлых тонах ярким мазком желтел лимон».
А вот его конец: «Разузоренные в тончайшие оттенки зеленого Железная Орхидея и ее сын возлежали на зеленой лужайке, плавно спускающейся к лазурному озеру. Был вечер и веял легкий ветерок. Между Железной Орхидеей и ее сыном, Джереком Карнелианом, покоились остатки ужина. Блюда из нефрита были наполнены зелеными яблоками, зеленым виноградом, сердечками артишоков, имелся чеснок, корнишоны и незрелые дыни, сельдерей и авокадо, виноградные листья и груши. В самом центре этого натюрморта в зеленых тонах ярким мазком краснела редиска».
Такая стилистическая фигура в поэтике называется «просаподосис», то есть повтор слова или группы слов в тексте. Таких экзотических фигур с не менее экзотическими названиями в тексте рассыпано очень много. И это сюжетное кольцо-отражение встречается не единожды. Например, эпизоды с Джереком и Юшариспом, где инопланетянин, не имеющий представления о законах жизни на Земле Будущего, становится игрушкой в руках Джерека, который обманывает его ради собственной выгоды. А в конце романа уже Джерек Карнелиан попадает в 1896-й год, где становится таким же юшариспом, и его тоже использует для своих корыстных целей Нюхальщик Вайн.
Однако Маэстро этого мало, и он употребляет уже не просто повторения логических ходов сюжета или отдельных эпизодов, а начинает главу с той же фразы, которой заканчивал предыдущую.
На общую сетку повествования накладывается пласт всей мировой культуры и это дает возможность истолковывать «Танцоров» столь же многопланово, как, например, предсказания Нострадамуса. Многозначность вообще характерна для британской эстетики «нонсенса». Старый добрый английский анекдот о содержателе трактира который не обращает внимание на то, что его завсегдатай ходит по потолку, но удивляется, если он заказал не две рюмки бренди, а одну, можно взять эпиграфом и для известной поэмы «Охота на Снарга» Л. Кэрролла, построенной по всем канонам абсурдисткого жанра, и для лимериков Эдварда Лира, и для «Танцоров на Краю Времени» М. Муркока. «Бессмыслица» — это кредо для английской сатирической литературы. И общее ощущение от чтения такого рода произведений хорошо выразила Алиса из бессмертной сказки Кэрролла: «Очень милые стишки, но понять их не так-то легко…»
Основным стержнем этих романов — «Чуждое тепло», «Пустые земли» и «Конец всех песен» — является ни много ни мало как библейская история об Адаме и Еве. Муркок всегда претендовал на роль демиурга — созидателя новых миров и никогда не скрывал этого намерения, но миры он строил умышленно карикатурные, кукольные, невсамделишние, подобно одному из героев своих романов — Лорду Джеггеду Канари, который «построил совершеннейшее факсимиле Солнечной системы и разыграл все войны, о которых когда-либо слышал. Каждый солдат микроскопических размеров был выполнен с изрядной дотошностью, а сама Солнечная система занимала куб размером не больше двух футов в объеме». Свои претензии на написание истории а ля Ветхий Завет Муркок заявляет еще в предисловии: «Эта история о всепоглощающей высокой страсти, овладевшая одним из лицедеев, к его собственному удивлению. Именно поэтому мы решили поведать ее, вероятно последнюю в анналах рода человеческого, ненамного отличающуюся от той, что принято считать первой». Главные герои — Джерек Карнелиан и Амелия Ундервуд — становятся прародителями человечества, перенесясь в далекое Прошлое земли. Круг между Будущим и Прошлым замыкается в кольцо…
Муркок любит играть в разные игры со временем. Как мы уже говорили, первый роман начинается со сцены завтрака, а заканчивается сценой ужина. Как будто прошел один день — День в котором слились воедино все Пространства и Времена, где герой успел погибнуть и воскреснуть вновь, День, в котором, как единое мгновение, пронеслись миллионолетья.