Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Страница 126

— Рад встречи, Джерек. Не успел поздравить тебя — ну и Амелию, разумеется, — на вчерашней вечеринке.

— Я передал ей, неутолимый Епископ.

— Разве вы не вместе?

— Она осталась дома.

— Позор! Стыд! Но ты должен увидеть это, Джерек! Я не совсем понял, что там Браннарт затеял, но скажу тебе, как другу, что для него это может иметь самые плохие последствия. У тебя нет желания немного поразвлечься?

— Я не мог бы желать большего…

— Тогда следуй за мной!

В считанные секунды колесница взмыла и взяла курс на север, указывая путь локомотиву. Чуть погодя, Епископ, давясь от смеха, показывал на землю.

— Смотри! Смотри!

Но Джерек не увидел ничего, кроме клочка выжженной земли. Затем облако пыли рассеялось, и появился конический объект, который только что приземлился. Из него вышел мужчина в поношенном скафандре и с огромной котомкой в руке. По горбу и деревянной культе Джерек опознал Браннарта Морфейла, который резко повернулся к конусу, чтобы предотвратить появление остальных членов экипажа, но оттуда одна за другой уже вывалились крошечные фигурки, почему-то остолбеневшие при виде столь знакомого пейзажа. Положив руки на бедра, они свирепо таращились на выдающегося ученого. Это был капитан Мабберс со своими соратниками по разбою. Сжимая локоть Браннарта, предводитель Латов выразительно жестикулировал. Его смачная брань долетала до ушей любопытствующих наблюдателей.

В результате, после насыщенной плодотворной беседы все они скрылись в конусе, оболочка которого закружилась в вихре вращения. Спустя мгновение, конус исчез. Епископ с хохотом повалился на сидение, но Джерек искренне не мог уразуметь, над чем же тот так потешается.

— Они занимаются этим в течение четырех последних часов, — грохотал служитель сана, — Машина появляется, останавливается, вся толпа высыпает наружу и ожесточенно спорит. Потом все загружаются обратно, и конус скрывается из виду. Потом все повторяется снова. Подожди…

Спустя мгновение пыль рассеялась, появился конус, Браннарт, капитан Мабберс и его вояки вышли, подебатировали и вернулись в корабль. Все до мельчайший подробности повторило прежнюю ситуацию.

— Что происходит, Епископ? — спросил недоумевающий Джерек сотрясающегося в смеховой истерике Тауэра.

— Вероятно, это разновидность временной петли. Удивляюсь, зачем это понадобилось Браннарту. Он пообещал космическим горемыкам вернуть их в родные просторы, если они помогут в эксперименте. Я держал все в тайне, но сейчас это уже не имеет значения.

— И что входило в его планы?

— Джерек досадовал на свою забывчивость, ведь он еще вчера хотел предостеречь отца.

— Он преследовал лишь одну цель — досадить Джеггеду, доказать, что есть иные пути, иные возможности повлиять на события.

— Но что происходит сейчас?

— Неужели ты еще не понял, Джерек? Ха, ха, ха…

— Нет.

— Он попал в собственную ловушку, став жертвой эффекта Морфейла. Он достигает прошлого, которое тотчас же выплевывает его обратно. Как по мановению дирижерской палочки, он не в состоянии вырваться из этой орбиты.

— Мы должны помочь ему!

— Нет, это по силам одному Джеггеду. Наш альтруизм может привести к тому, что мы тоже окажемся в петле, Джерек.

На глазах у Джерека состоялось третье приземление конуса, и ритуал повторился. Он попытался засмеяться, но понял, что не может разделить задорного веселья своего приятеля.

— Не удивлюсь, если Джеггед разыграл Морфейла, — продолжал епископ, — Достойная месть!

Казалось, каждый подозревал его отца в чем-то недостойном, но измученный Джерек потерял всякую охоту защищать Лорда Джеггеда.

Епископ приблизился в своей колеснице к локомотиву Джерека.

— Кстати, ты уже видел последнее изобретение Доктора Волоспиона, под названием «Мировая история в миниатюре»? Полная история человечества от начала до конца проходит перед глазами с бешеной скоростью в маленьких цветных миниатюрах — если уменьшить их скорость, можно увидеть мельчайшие нюансы разных тысячелетий — это продолжается целую неделю.

— Я надеюсь, что это не имеет никакого отношения к Джеггеду?

— Напрасно, мой дорогой. Доктор Волоспион всегда считал Джеггеда своим соперником и, возможно, надеялся задеть его самолюбие таким образом. Да, чуть не забыл. Алого О’Кэлу благополучно воскресили, но он потерял всякий интерес к козлиной жизни и преобразился в Левиафана, правда, теперь он обитает в собственном озере, скопированном с творения Амелии. Ну что ж, мне пора в дорогу. Будет несправедливо, если другие не увидят это зрелище.

Епископ покинул Джерека незадолго до четвертого пришествия Латов на выжженный клочок земли.

— Хрунт! — матерился капитан Мабберс.

— Феркит! — с достоинством ответствовал деятель науки.

Обменявшись тумаками, испытатели вернулись в корабль.

Джерек подумал, что должен обо всем виденном рассказать Лорду Джеггеду, но зрелище произвело на него столь тягостное впечатление, что на встречу с родителями не осталось сил. Он решил поделиться новостями с Амелией и направился в своем локомотиве к дому.

В мраке безлунного неба он увидел одиноко светящееся окно их жилища. Джерека потрясало, что это было окно его собственной спальни, потому что он не оставлял света, он хорошо это помнил. Джерек стремительно взбежал по ступенькам наверх и постучал к ней в комнату.

— Амелия! Амелия! — никакого ответа.

Озадаченный, он вошел в свою спальню и замер. Свет лампы был приглушен, но его было вполне достаточно, чтобы увидеть на кровати укутанную в простыни Амелию. Она лежала спиной к двери.

— Амелия?

Она не шевельнулась, хотя Джерек видел, что его возлюбленная не спит. Ему ничего не оставалось, кроме терпеливого ожидания.

В конце концов, она нарушила молчание робким дрожащим голоском.

— Я всегда буду принадлежать только тебе.

— Мы…? Это свадьба?

Она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на него долгим взглядом. Губы ее приоткрылись. Опустившись на колени подле ложа, он взял любимое лицо в ладони и нежно прикоснулся губами к заплаканным глазам. Судорога желания пронзила ее, и целомудренный Джерек неправильно истолковав эту дрожь, испугался, не обидел ли он свою любимую. Но Амелия, высвободив руки, раскрыла объятия, тесно прижавшись к нему, словно боялась лишиться чувств. Нагота ее плеч обжигала и манила, и Джерек дарил ей ласки, неистовые и трепетные, испытывая ощущения, доселе ему неведомые.

— Я люблю тебя, — горячо прошептал он.

— Я твоя навеки, единственный мой, — крепче прижалась она. — Верь мне.

— Я верю.

Едва различимые слова ее казались неуместными и недоброе предчувствие кольнуло его. Утопая в сладостном аромате ее кожи, губ, Джерек стал осыпать страстными поцелуями ее плечи, шею, зардевшееся лицо. Амелия задохнулась в порыве страсти, рука ее скользнула под одеяние Джерека и нежные пальчики отправились в трепетное путешествие, пока, наконец, Джерек не почувствовал их на своей плоти.

— Это все, что я могу подарить тебе, мой милый…

— Разве можно желать большего!

Стон ее, призывный и долгий, привел в экстаз Джерека, который, быстро разоблачившись, откинул простыню и лег рядом с любимой.

— Лампа, — напомнила она.

Свет погас и они очутились в объятьях темноты.

— Всегда, Джерек.

— Моя любимая.

Поглаживая талию тесно прижавшейся Амелии, Джерек нежно спросил:

— Все в порядке?

Испытав нирвану слияния, они крепко уснули.

Рассвело. Джерек почувствовал шаловливую игру солнечных лучей на веках и блаженно улыбнулся. Все эти недоразумения и страхи за будущее рассеялись, словно дым, и ничто не предвещало их. Единственное желание заполонило его — вновь увидеть Амелию. Но когда он повернулся, то обнаружил, что любимой нет рядом с ним. Ее не было в комнате, и Джерек наверняка знал, что она покинула дом.

— Амелия!

Вспомнив давнишний случаи с ее знакомым юности, который открыл сердце в преддверии расставания, Джерек все понял. Интуиция подсказывала, что Амелия платила тяжкую дань своей Викторианской совести, считая своим долгом возвращение в 1896 год вместе с обезумевшим супругом. Вот почему была эта ночь бурная, незабываемая и неповторимая. Она всегда будет его женщиной, навсегда оставаясь чужой женой, повинующейся мужу.