Советский русский рассказ 20-х годов - Страница 147

В журнальной публикации рассказ имел своего рода введение, снятое затем в отдельном издании, где Тынянов в качестве исходного материала рассказа называет «двухстрочный анекдот», «неумно записанный» одним важным мемуаристом. Этот анекдот обнаруживается в так называемых «памятных тетрадях» С. М. Сухотина, отрывки из которых публиковались в 1894 г. в «Русском архиве». Анекдотов, по сути, два. Первый: «Павел, приняв ошибку писаря: подпоручики же (киже) за имя собственное, произвел этого Киже, в продолжение одного года, из подпоручиков в полковники и тогда потребовал для представления из какого-то армейского полка. Штаб, т. е. военная коллегия, для скрытия ошибки признал его умершим».

Другой: «Однажды камер-паж Яхонтов, впоследствии московский сенатор, страшный тогда шалун, вздумал вовремя […] страшного царского дреманья смешить какими-то фарсами стоявших у окна в нижнем этаже фрейлин. Боясь нашуметь, они заперли окошко, но Яхонтов вдруг громко крикнул: «Слушай!» и, соскочив с цоколя, убежал и скрылся. По приказу разбуженного императора стали искать кричавшего. После напрасных поисков старик-комендант уговорил одного солдата за вознаграждение взять вину на себя. Трепещущий комендант объявил государю, что виновный найден; тогда Павел, призвав к себе солдата, спросил его: «Ты кричал — слушай? — Виноват, я — отвечал солдат. — Какой славный голос, — сказал Павел, — дать ему 100 рублей!» (Русский архив. 1894. Кн. 1. № 2. С. 266).

Некоторые исследователи (Б. Костелянец, В. Каверин) считают, что сюжет «Подпоручика Киже» писатель заимствовал из сборника анекдотов о Павле I и его царствовании. Рассказ о Киже здесь записан несколько иначе: император, произведя «подпоручика Киже» в поручики, на другой день утверждает его в звании штабс-капитана, затем — капитана, а потом — полковника. Желая сделать его генералом, государь вызвал Киже к себе. Но ему доложили, что полковник умер. «Жаль, — сказал Павел, — был хороший офицер» («Павел I. Собрание анекдотов, отзывов, характеристик, указов и пр. Составили Александр Гено и Томич». Спб., 1901. С. 250).

Ю. Д. Левин полагает, что при создании рассказа Тынянов пользовался и тем и другим источником: «По-видимому, «памятные тетради» Сухотина явились для писателя лишь первым толчком для размышлений над сюжетом повести. В дальнейшем же он обратился в поисках материала к сборнику «Павел I», откуда был заимствован анекдот, положенный в основу истории поручика Синюхаева. Ряд частных, «проходных» эпизодов повести, как оказалось, опирается на материалы, почерпнутые из этой книги. Таковы, например, выкрик Павла «Мы погибли» в момент появления гонца, принесшего радостную весть о смерти матери-императрицы, рассказ про туфлю, которую бросила Нелидова вслед императору, латинское изречение Sic transit gloria mundi и т. д.» (Левин Ю. Д. Об источниках «Подпоручика Киже»// Роль и значение литературы 18 века в истории русской культуры. М.; Л., 1966. С. 395). Этой же точки зрения придерживается и Е. Тоддес (Тоддес Е. А. Послесловие//Тынянов Ю. Подпоручик Киже. М., 1981. С. 164–200).

Вскоре после выхода рассказа в печати появились и первые критические отклики на него. «Тынянов написал остроумный и тонкий исторический анекдот из эпохи императора Павла I… Читается забавно, но нельзя забывать при этом, что данное здесь восприятие эпохи все-таки очень поверхностно, что объяснить весь строй павловского времени лишь безумием императора явно ошибочно» (Новые книги//На литературном посту. 1931. № 2. С. 47). В первом монографическом исследовании творчества Ю. Тынянова его автор Л. Цырлин, сделав ряд верных наблюдений над рассказом «Подпоручик Киже», все же приходит к следующему выводу: в новелле «возникает преобладание колорита событий над фабулой событий. Поэтому новелла Тынянова — не историческая новелла, а… исторический интерьер, мизансцена, поставленная перед зрителем» (Цырлин Л. Тынянов-беллетрист. С. 87–88). По-иному было воспринято появление новеллы писателями-современниками. «Ну как было не понять… «Подпоручика Киже», эту поэму о всеобъемлющем бюрократическом мышлении, населяющем мир призраками и превращающем живых людей в призраки, о человеке, рожденном из канцелярской описки, дослужившемся до генеральского чина, имевшем жену и детей, но никогда не существовавшем?» — писал К. Чуковский (Юрий Тынянов. Писатель и ученый. Воспоминания. Размышления. Встречи. М., 1966. С. 145). «Подпоручик Киже» и «Восковая персона», — добавляет И. Эренбург, — были нам глубоко понятны» (там же, с. 184).

Представляется интересным мнение Б. Эйхенбаума, который расценил появление «Подпоручика Киже» как «новый шаг» в творчестве Тынянова. «…Исторический рассказ о подпоручике Киже, — писал Б. Эйхенбаум, — знаменует собой отказ от лирической патетики, от слишком свободного […] языка, от подчеркнуто субъективной авторской манеры, принимающей иногда форму словесной истерики. Тынянов рвется из плена собственной лирики, развивая спокойный, лаконичный стиль, обращаясь к повествованию и даже стилизации» (там же, с. 82).

Анализируя тыняновский метод и раскрывая его сущность, Б. Костелянец замечал: «Мысль о бюрократической системе как о проявлении силы, стоящей над людьми и уродующей при этом их существование, отнюдь не является плодом вымысла писателя. Разрабатывая анекдот, относящийся к эпохе Павла I, Тынянов создает обобщенную картину, раскрывающую природу бюрократической машины русского самодержавия… Через анекдотический сюжет Тынянов мастерски раскрывает закономерные черты русского самодержавно-крепостнического строя. Здесь он имел предшественников среди выдающихся русских писателей — М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н. С. Лескова…» (Костелянец Б. Указ соч. С. 270–271). В этот ряд можно поставить, на наш взгляд, и Н. Гоголя, чье влияние очевидно.

В. А. Каверин, оценивая «Подпоручика Киже» как «…шедевр в жанре исторического рассказа», тоже указывает на то, что Тынянов использовал в своем творчестве опыт и традиции многих писателей, в частности, мотив «тени», «двойника»: «Тема двойника, — читаем у В. Каверина, — сотни лет существует в литературе. Варианты ее бесчисленны… у Тынянова не человек отбрасывает тень, а тень… создает видимость государства… Рассказывая о «тени слова», Тынянов не показывает характера героя — героя нет, стало быть, нет и характера. Зато с поразительной достоверностью показан характер государства» (Тынянов Ю. Кюхля. Рассказы. С. 11–12). О теме «превращения», «двойника» в творчестве Тынянова писали и другие исследователи (см., например: Муратов Л. Г. Петербургская тема О. Форш и Ю. Тынянова//Русская литература. 1982. № 4).

Многие указывали на «кинематографичность» исторической прозы Тынянова. Судьба рассказа «Подпоручик Киже» — наглядное тому подтверждение. Сценарий фильма «Подпоручик Киже», задуманный в 1927 году, не был «воплощен» в жизнь. Новый вариант сценария, к которому Тынянов вернулся в начале 30-х годов, был поставлен на студии «Белгоскино» В. Файнциммером в 1934 году, причем музыку к фильму написал С. Прокофьев.

Автор статьи «Поручик Киже» как теоретический фильм», исследуя сценарий фильма 1934 года, указывает на связь его с повестью Э. Т. А. Гофмана «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер», ярко выраженную в сценарии, но в ослабленном виде существующую и в рассказе (см.: Ямпольский М. Б. «Поручик Киже» как теоретический фильм//Тыняновский сборник. Вторые тыняновские чтения. Рига, 1986. С. 33

(Комментарии, составил В. П. Семенко)

В 20-е годы К. А. Федин выпускает сборники рассказов: Пустырь. М.; Пг., 1923; Рассказы. М., 1925; Рассказы. М., 1926; Абхазские рассказы. М.; Л., 1927; Мужики. Рига, 1927; Трансвааль. Рассказы. М.; Л., 1927.

Впервые — Русский современник, 1924, № 4; с посвящением И. Соколову-Мики-тову. Вошло в сб.: Трансвааль. Рассказы. М.; Л., 1927.

Печатается по изд.: Федин К. А. Собр. соч. В 10-ти т. М., 1980. Т. 2.