Сигнал бедствия - Страница 22

- Конечно. Боюсь только, что это трудновато.

- Ничуть, если мы припрем их к стене. Добычу делят четыре испанца, а нас, обделенных, остается семь. Только заикнись мы остальным - все примут нашу сторону, а нет - значит дураки.

- Не будут они дураками, им разница в двадцать тысяч долларов прибавит ума. Но чем все это кончится-то?

- Я понял так, что где-нибудь у перешейка мы подойдем к берегу. При виде земли корабль потопят, а золото перед тем перевезут на шлюпке, и все мы высадимся на берег. Там уж Гомес подготовил место. Потом мы поедем в какой-нибудь город и уж постараемся изобразить все так, чтобы это выглядело правдоподобно, иначе нас схватят, и все наши труды пропадут даром.

- А молодые барышни?

- Они уедут с Гомесом и Хернандесом. Дальше - это их дело. Конечно, с ними будет много хлопот, как обычно с женщинами. Так что пусть их увозят себе на здоровье, раз уж эти два молодца втюрились в них. Только пусть не возражают против честного дележа золота.

- А что будем делать со старым испанцем, с капитаном, с негром и старшим помощником?

- Пустим на дно вместе с кораблем. Уже шел разговор о том, что как завидим землю, оглушим их, и дело с концом.

- Ну, Джек, что касается троих, то шут с ними, они нам чужие, а вот Гарри Блью свой - англичанин. С ним не следует поступать так жестоко.

- Не говори вздор, Билл. Это еще что за сентиментальности? Хорош "свой", нечего сказать! И страна миленькая, где десять миллионов нашего брата умирает от голода, а попробуй только протянуть палец к тому, что составляет твое естественное право, - тебе уж надели железные браслеты и на руки и на ноги. Распевают там свои псалмы, да распространяются о любви к отечеству. Выпустим его и будем дрожать, что он заявит в полицию. Нет, и с ним надо разделаться, как и с тремя остальными. Иначе нельзя!

- К сожалению, ты прав, Страйкер. Но зачем испанцы так затягивают это дело? Почему они ждут, пока мы подойдем к Панаме? Золото ведь тут, под руками. Не лучше ли было бы прежде захватить его, а там уж и рассуждать о дележе.

- Взять золото - это можно, и за борт бросить мы легко могли бы всех четверых. А вот кто поведет корабль, без капитана и помощника?

- А разве без них нельзя?

- Нечего и думать. Из всего экипажа только они двое знают толк в картах и хронометрах, а младший помощник признается, что ничего в этом не смыслит, так что хоть судно и крепкое, а без капитана и Блью - нам беда. Вокруг нас океан. Только сверни с фарватера и мы, чего доброго, никогда не увидим землю. Или, не дай Бог, мы встретим военный корабль, и даже не сумеем ответить ему. Поэтому испанцы и решили отложить дело, пока не подойдем к Панаме. Гомес говорит, что на перешейке есть много совсем незаселенных мест. Вот там мы и высадимся. Он покажет.

- Это действительно благоразумно. Когда у человека есть деньги, ему все равно, где высадиться. А в Панаме мы наверно найдем все, что есть и в других местах.

- Вот это ты верно говоришь. С деньгами человеку всюду хорошо.

- Можно и потерпеть, когда впереди такая славная получка, - сказал Девис, принимая покорный вид.

- Я не собираюсь терпеть ради каких-то несчастных пяти тысяч, и тебе, Билл, не советую. Я уже сказал, что у нас такие же права, как и у других.

- Ты только начни, Джек, а уж я поддержу тебя. Думаю, и на остальных мы можем рассчитывать.

- Надо думать, что они поддержат нас. Сегодня же ночью займусь этим, вот только отстою у колеса. Чу! Бьют склянки. Я ухожу, а когда отдежурю, Билл, ты поджидай меня с голландцем, который с нами на вахте, и с датчанином. Похоже, что они скорее других поймут нас, так что за них первых и примемся.

- Хорошо, Джек!

Оба заговорщика вышли из-за парусины, Страйкер отправился к колесу, а Девис в кубрик.

ХL. В ожидании ужаса

Неудивительно, что у Гарри Блью от услышанного волосы стали дыбом.

Теперь ему была ясна причина неповиновения матросов. Эта причина - триста тысяч долларов, спрятанных в каюте.

Для него самого это была новость. О золоте ему капитан ничего не говорил. Оно было перевезено на судно до прибытия на него Гарри Блью. В ту ночь, когда он разыскивал Томаса Сильвестра и стучался в двери его квартиры, корабельный агент вместе с преданным лодочником переправили золото на чилийский корабль.

Теперь оно - гибель для дона Грегорио, его близких и еще троих.

Гарри Блью никак не мог прийти в себя после того, что он слышал. Голова отказывалась работать, сам он был не на шутку испуган. Однако он постарался взять себя в руки.

Все было придумано еще на берегу, и злодеи собрались на корабле для того, чтобы привести свой замысел в исполнение. Четыре испанца, или, как он называл их, калифорнийца, узнав о драгоценном грузе, пригласили себе помощников, чтобы похитить его. Это совершенно ясно из слов Страйкера, точно так же, как и покушение на девушек и решение убить остальных.

Помощник "Кондора", поразмыслив, понял, что если с кем и может поделиться, так это с Лантанасом, доном Грегорио и поваром.

Первый - человек хладнокровный, высокого роста, но вряд ли обладает большей силой, чем требуется для пользования подзорной трубой. Второй - уже старик и слаб здоровьем. Третьего можно вообще не считать, так как пользоваться оружием он все равно не умеет. И хотя можно положиться на его честность, но нельзя надеяться на него, когда дело дойдет до схватки с грабителями.

Сначала матрос решил было рассказать все капитану Лантанасу, но скоро он отбросил эту мысль.

Простодушный чилиец, пожалуй, не поверит в правдивость такого злодейского замысла, но даже если и поверит, то каким-нибудь легкомысленным поступком только ускорит роковой исход. Нельзя ничего говорить и дону Грегорио. От обоих следует тщательно скрывать страшную тайну. Иначе жертвы будут брошены в море, и среди них Гарри Блью. Он продолжал стоять за парусиной. Где бы это ни случилось - в открытом море или на берегу - конец один: девушек похитят, дона Грегорио, его самого, капитана и повара застрелят или зарежут, золото утащат, корабль потопят, а разбойники на шлюпках доберутся с золотом до берега.

Какое-то время Гарри Блью стоял в полном отчаянии, не будучи в состоянии даже связно думать. Неясные и трудновыполнимые планы сменяли один другой в его голове.