Рыцари удачи. Хроники европейских морей. - Страница 54

Несомненно, очень многие детали этого описания дошли сквозь века из Средиземноморья эпохи Кресто­вых походов. И даже от античности: «На носу таких барок, - замечает Готье, - часто изображали глаза, смотрящие огромными зрачками вдаль...», причем бро­ви представляли собой шкурки соболей или других пуш­ных зверьков, приколоченные гвоздями в надлежащих местах. Да и такая деталь, что «кружевом украшает корму резьба, вырубленная топором по дереву с такой ловкостью, какой не превзойти даже резцом», уводит воображение во времена весьма отдаленные... Что же до меховых бровей, то они заставляют вспомнить одну из этимологии - так называемую «народную» - слова галера, произошедшего якобы от латинской galerus - меховой шапки, помещавшейся то ли в натуральном виде, то ли в живописном на носу корабля. Ничего общего с действительностью сия словесная эквилибри­стика, конечно, не имеет.

Венецианская галера рубежа XIII и XIV веков. Реконструкция.

Не менее примечательны были в то время и суда, именуемые Робером де Клари галерами. Галера вене­цианского дожа, например, «вся была алой», а над са­мим дожем «был раскинут алый парчовый балдахин, впереди были четыре серебряные трубы, в которые тру­били, и кимвалы, которые гремели по-праздничному». Когда флот покидал венецианскую гавань, «это было со времени сотворения мира самое великолепное зрелище, ибо там было наверняка 100 пар труб, серебряных и мед­ных, которые все трубили при отплытии, и столько бара­банов, и кимвал, и других инструментов, что это было настоящее чудо. Когда они вышли в открытое море, на­тянули паруса и подняли свои знамена и флажки на башни нефов, то казалось, что все море заполнилось кораблями, которые они направили сюда, и словно пла­менело от великой радости, которую они чувствовали». Похоже, что эти галеры были парусными, поскольку здесь нет никакой оговорки.

Думается, однако, что значение слова галера как «морское гребное судно», о чем уже сказано выше, наи­более вероятно. По-видимому, в эпоху Крестовых похо­дов этот термин сосуществовал наряду с галеей: в ита­льянском сохранились оба эти слова, причем galea обо­значает галеру, a galera - лодку. Первоначальное же galee в среднегреческом превратилось в galaia и стало обозначать тот, первый тип судна, патриарха всего этого семейства. Не говорит ли это о том, что жители Апен­нинского полуострова различали мбольшую галею и аленькую галею, то есть что эти суда составляли такую же типовую пару, как неф и фрегат, актуарий и актуариола? Вполне ведь могло быть, что галерой, в отличие от прочих лодок - барок, называли шлюпку только галеи, следовавшую за ней на буксире, а позднее и поднимавшуюся на палубу.

Галея. Рисунок из генуэзского документа второй четверти XIII века.

Это тем более правдоподобно, что у тех же итальян­цев «большая галера» - переходное звено между га­лерой и парусником - носила имя галеацца или галеас (тогда как просто «большую лодку», как позднее и бар­жу, называли barcone), а гребец галеры - галеотто. Барконе, по-видимому,- то же, что бардже: так назы­вали лодку с дюжиной гребных банок.

Галеацца, галеас, галеотто - все они явно связаны с галеей, а галеотами называли гребцов галеры и тогда, когда она стала плавучей тюрьмой: слово galeotto при­обрело в те времена второе значение - каторжник, a galera - каторжные работы. У испанцев же galeota (во Франции - galiote) стало обозначать маленькую галеру - в противоположность другой ее современ­нице - итальянской галеацце, а крестоносцы иногда величали так дромоны...

Так о каких же галерах ведет речь Робер де Клари? Не о лодках же... Скорее всего, здесь под словом «гале­ра» скрывается галеон (почему-то в русском языке все еще иногда по старинке пишущийся через «и» - как до недавнего времени Вергилий). Первые упоминания га­леона и галеаса встречаются в генуэзских хрониках 1100-х годов. Их, новорожденных, долго еще путали с галеями, и в одном из отчетов, датируемом 1189 годом, его составитель счел нужным разъяснить, что есть что: «Галея (galea.- А. С.) -это длинное, узкое и низкое судно, на его носу прикреплен брус, именуемый обычно шпорой и способный протыкать насквозь неприятель­ский корабль. Галеон также имеет только один ряд гребцов, но он более короток и подвижен, более поворотлив и быстроходен и пригоден к метанию огня». Как раз то, что и нужно было крестоносцам в войнах против му­сульман!

Крестовые походы отнюдь не ввергли Аравию в то жалкое состояние, в каком ее мечтали видеть христиан­ские монархи. Флот ее и гавани блистали прежним ве­ликолепием, а потери в одном месте с лихвой компенси­ровались приобретениями в другом. В X веке, например, ярко засверкала звезда Могадишо на побережье Со­мали - новая торговая фактория южноморских Синд­бадов. Ибн Баттута, побывавший там в 1331 году, уже застал большой, оживленный и прекрасно оборудован­ный порт. Каждый прибывающий корабль встречали еще на рейде небольшие лодки-самбуки, и их владельцы наперебой предлагали странникам здоровую пищу и гостеприимный кров. Принять у кого-либо из них накры­тое кисеей блюдо с яствами означало отдаться под его покровительство, заключить жилищный контракт. Та­кой или сходный обычай существовал и в других портах Африки, Индии, Мальдивских и иных островов. Однако это гостеприимство ничуть не мешало портовым инспек­торам и таможенникам скрупулезно исполнять свои обя­занности, а капитанам арабских кораблей (руббанам, муаллимам, каррани, нахудам) - «добровольно» усту­пать для местной казны часть товаров по заметно сниженным ценам: это было все же лучше, нежели кон­фискация груза, иногда и вместе с судном, за ложную информацию.

По-прежнему престижной оставалась для арабов и служба в военном флоте. Они имели их пять. Два «опе­кали» Восточное Средиземноморье: Критский, держав­ший в повиновении острова и берега Эгеиды, и Сирий­ский, осуществлявший ту же задачу у южного побере­жья Малой Азии и у берегов Леванта (нередко эти два флота объединялись, блокируя всю Малую Азию). Си­рийский флот был вторым по значению, особенно в пер­вой четверти X века, когда им командовал византийский пират Лев Триполитаник, из каких-то соображений променявший крест на полумесяц и одержавший ряд блистательных побед над бывшими своими соотечест­венниками. В западной части Средиземного моря дей­ствовали Африканско-сицилийский флот, державший в постоянном страхе Италию, и Испанский, чье название отражает его цели (эти два флота тоже, случалось, со­вершали совместные операции). Центральным, главен­ствующим флотом был Египетский, его корабли дисло­цировались в портах Египта и южного Леванта, а штаб-квартира была в Каире.

Ни в одном флоте мира - ни до того, ни после, вплоть до XVI или XVII века - не было такой четкой организации и железной (но отнюдь не палочной!) дис­циплины, к тому же добровольной. Весь он был разделен на десять эскадр, возглавляемых «эмирами моря» - адмиралами. Из их числа назначался главный адмирал флота - мукаддам. В мирное время все они, как, впро­чем, и остальные моряки, жили в своих поместьях в окружении жен и друзей, а в случае даже кратковре­менной отлучки обязаны были известить об этом началь­ство (каждый - свое, по ранжиру) и указать новый адрес или маршрут поездки.

Численный состав эскадр, а следовательно, и всего флота в разное время был различным. Неизменным оставалось количество командующих (десять) и эскад­ренных старшин (двадцать), ведавших выдачей жало­ванья. За каждым старшиной было закреплено опреде­ленное количество офицеров и матросов, и они, руковод­ствуясь списком, выплачивали нужные суммы. Эти списки экипажей - первые достоверно нам известные судовые роли.

Из корабельных должностных лиц известны кроме палубных матросов и рулевых лоцман, писец, «мастер причала», боцман, вычерпыватель воды, плотник. Из числа матросов назначались постоянные впередсмотря­щие, или дозорные, они же и сигнальщики. Иногда на судне был врач, если только лекарским искусством не владел кто-либо из команды. Разумеется, на весельных судах были две-три смены гребцов - свободных или рабов. Имелись также хранители провизии и корабель­ного имущества.