Россия за облаком - Страница 15

пивными пустырями. Чуть в стороне возле саженой рощи, в которой угадывалось кладбище, торчала облупленная кирпичная башня. И лишь привычный к разрухе взгляд мог угадать в руине церковь со снесённым куполом, на место которого нашлёпнута нелепая плоская кровля.

— Что это?… - выдохнул Платон.

— Ефимки… — то есть Ефимково твоё. Я же говорил, что скоро дойдём.

— Какое же это Ефимково? Ефимково — село большое, никак двести дворов, княжья усадьба, церква каменная! А тут — словно француз прошёл. Ежели это церковь, то куда ейный купол подевался?

— Была церковь, потом — клуб, кино крутили, пока народ в деревне был. А что купол снесён, так ты сам только вчера хотел иконы на лучину пощепать…

— Ты меня не путай! — заревел Платон. — Иконы — дело домашнее, с ними что хочу, то и ворочу, а в церкви бог настоящий! И вообще, в этой деревне и сорока изоб нету! Куда народ делся? Почему поля заброшены? Куда ты меня завёл?

— Куда шли, — тихо ответил Горислав Борисович. — Ефимково это. Только год у нас сейчас не тысяча восемьсот шестьдесят третий, а тысяча девятьсот девяносто третий. В том тумане мы с тобой сто тридцать лет отшагали.
* * *

Соловый мерин Соколик, истощавший от весенней бескормицы, с натугой тащил гружёную телегу по туманной дороге. На возу было уложено едва ли не всё барахло, имевшееся в семье Савостиных; могли бы — и самую избу сверху навалили бы. Феоктиста вела Соколика под уздцы, Платон с Микиткой шли сзади, на пригорках налегая грудью в помощь ледащему Соколику. От Микиты толку было немного, но и он старался, помогал родителям. Шурка хворостиной подгоняла Ромашку, привязанную к тележному задку. Других животов у Савостиных не сохранилось.

Горислав Борисович шагал впереди, не глядя под ноги, чутьём, природу которого сам не мог понять, находя верное направление в молочной гуще тумана. Сейчас он поверить не смел, что его авантюра увенчалась успехом. Платон, мужик тёртый и мятый жизнью, недоверчивый по природе, при виде заброшенной, пустующей земли преобразился. Он то и дело отбегал с дороги, выдирал приглянувшуюся бурьянину, осыпал с корня землю, разглядывал, растирал пальцами, скатывая в пилюлю, нюхал и едва ли не на вкус пробовал. «А это взять можно?» — спрашивал он едва ли не ежеминутно. «Можно». — «А ту полосу?» — «И ту можно, хоть всё поле бери». — «А ежели я всё поле возьму, а потом начну землю исполу сдавать?» — «Кому? Кто на земле работать хочет, тот её сам берёт. Вон её сколько, все поля пустуют, бери — не хочу…»

После этих слов Платон надолго задумался и, лишь когда они шли обратно, спросил:

— И всё же, что у вас за беда стряслась, что на земле кормильца нет?

— Беда известная, и стряслась она ещё у вас и даже прежде вашего. Сам же говорил: изводят власти мужика. Все тяготы ему, а послаблений никаких. Вот и извели вконец. Теперь-то спохватились — ан поздно! Некому стало на земле работать. Земля непаханая, а из города людей не заманишь. Да и разучился народ в деревне жить. Дачничать, вроде меня, могут, а работатьОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com