Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений - Страница 15
Сообщение о том, что среди прибывающих 15 декабря 1972 года пассажиров авиарейса Никозия-Тель-Авив находится резидент советской разведки, поступило в ШАБАК за несколько дней до того. Но понадобилось еще двое суток после прибытия самолета, чтобы составить из числа его пассажиров список подозреваемых, установить за ними постоянное наблюдение и прослушать их телефонные разговоры. В конце концов все сошлось на том, что этим резидентом является ирландский бизнесмен Карл Брендт-Молет. Официально он представился уроженцем Австрии, переехавшим в Ирландию и открывшим там небольшое страховое агентство. В Израиль, если верить заполненной им в аэропорту Бен-Гурион анкете, его привели как деловые интересы, так и желание побывать на Святой земле. Как выяснилось чуть позже, «деловые интересы» господина Брендта заключались в создании агентурной сети для КГБ путем вербовки членов израильской компартии и новых репатриантов из числа бывших граждан СССР. Эту миссию он в итоге успешно провалил.
Легенда, по которой сотрудник так называемого отдела нелегальной разведки КГБ Юрий Линев прибыл в Израиль, была отработана до мелочей. До того успевший несколько лет проработать в различных странах Запада подполковник Линев и в самом деле был одновременно Карлом Брендтом-Молетом – гражданином Австрии и владельцем страхового агентства в Ирландии. Документы подполковника были в полном порядке, а небольшой акцент, с которым он говорил на английском, вполне мог быть списан на его немецкие корни. То, что Линев остановился в респектабельном тель-авивском отеле «Гранд-Бич» и арендовал автомобиль на месяц вперед, свидетельствовало о том, что он действительно преуспевает в своем бизнесе. Вдобавок ко всему вместе с господином Брендтом прибыл его личный шофер – 20-летний англичанин Джон Герграйб.
Поначалу Герграйб был заподозрен в качестве напарника Линева, однако вскоре выяснилось, что молодой человек, водитель грузовика по профессии, просто решил поездить по свету и познакомился с Карлом Брендтом-Молетом в Никозии совершенно случайно. Когда «австриец» предложил Джону отправиться с ним в Израиль в качестве его личного водителя с оплатой дорожных расходов, питания и выдачей карманных денег, тот с радостью согласился. И в течение недели мотался с Карлом Брендтом-Молетом по всему Израилю, наслаждаясь то обозрением видов Иерусалима, то дивными пейзажами Рош ха-Никры, то колоритными улочками Цфата…
Тем временем Карл Брендт-Молет пытался, говоря языком разведчиков, «разбудить» завербованных накануне своего отъезда из СССР в Израиль «спящих» агентов. Но получалось у него это плохо: большинство из бывших советских евреев, которые в Москве вроде бы охотно шли на сотрудничество, наотрез отказывались «просыпаться» и начинать поставлять требуемую от них информацию. А между тем после разрыва дипотношений между Израилем и СССР в 1967 году информацию об Израиле КГБ мог получать только с помощью подобных агентов. В конце концов Карлу Брендту вроде бы повезло: трое из тех, с кем он встретился в Израиле, похоже, согласились на сотрудничество и даже предоставили кое-какую полезную информацию.
Но к этому времени Брендт-Линев уже знал, что израильские спецслужбы висят у него на хвосте. Он был слишком опытным разведчиком, чтобы не заметить слежку. Отпустив Джона Греграйба и дав ему денег на дорогу, Брендт переехал в фешенебельную герцлийскую гостиницу «Аркадия», очевидно, разгадав демарш израильских контрразведчиков, занявших смежный номер в «Гранд-Бич» и получивших таким образом возможность следить за каждым его шагом. При этом Брендт продолжал ездить по всему Израилю, несколько раз успешно отрываясь от агентов ШАБАКа и заставляя их немало понервничать.
«Пасти» его становилось все труднее, опасность того, что он вот-вот беспрепятственно покинет страну, с каждым днем увеличивалась, и хотя доказательств его шпионской деятельности было собрано относительно немного, руководство Общей службы безопасности решило запросить у премьер-министра Голды Меир[30] разрешения на его арест. Однако как раз в тот день, когда глава ШАБАКа Йосеф Хармелин[31] написал на имя Голды Меир соответствующую просьбу, премьер отправилась за рубеж. Оставшийся же ее замещать Игаль Алон[32] наотрез отказался дать «добро» на арест гражданина Австрии с безупречными документами: Алон опасался, что это может испортить и без того натянутые в тот момент отношения Израиля с этой страной. В отличие от Игаля Алона, Голда Меир не колебалась – вернувшись, она выслушала пятиминутный доклад Хармелина, после чего поставила свою подпись на протянутом начальником ШАБАКа листе.
Арестовать Карла Брендта-Молета было решено как можно тише, но перед этим Хармелин решил попытаться его «расколоть» – на основе своих, весьма примитивных представлениях о русских. По указанию Хармелина в номер к Брендту постучал сотрудник ШАБАКа и, держа в руках бутылку водки и банку черной икры, предложил ему выпить «как русский с русским». То, что это был чрезвычайно глупый, примитивный, ошибочный ход, Хармелин понял уже через несколько минут и отдал указание немедленно войти в номер Брендта-Молета и арестовать его. Однако когда сотрудница ШАБАКа под видом горничной постучала в дверь номера, а вслед за ней в него ввалилось еще несколько офицеров организации, было уже поздно: поняв, что произошло, Карл Брендт начал стремительно уничтожать имевшиеся у него бумаги, разрывая их на клочки и спуская в унитаз.
Именно в туалете его и застали сотрудники ШАБАКа, но застали слишком поздно: к этому времени «объект» уже успел уничтожить почти все компрометировавшие его документы, и прежде всего – данные о завербованных им агентах.
Теперь возможность продлить арест Брендта зависела исключительно от того, удастся ли вытянуть из него на первом допросе хотя бы тень признания того, что он является советским разведчиком. И ведение допроса было решено поручить молодому, совсем недавно поступившему на службу в ШАБАК Йосефу Гиноссару[33].
У него, безусловно, не было необходимого опыта подобных допросов, но зато он лучше других сотрудников знал русский язык – и данный фактор оказался решающим.
– Садитесь, пожалуйста, – обратился Йоси Гиноссар к Брендту на чистейшем русском языке. – Как гласит ваша пословица, в ногах правды нет…
– Я не понимаю, что вы говорите. Я даже не знаю, на каком языке вы говорите… Это какой-то из славянских? – ответил Брендт по-английски.
– Хорошо, вы можете меня не понимать, – спокойно продолжил Гиноссар по-русски. – Тогда просто слушайте. Как вы сами поняли, в течение всех последних недель мы вели за вами беспрерывное наблюдение. В связи с чем у нас накопилось достаточно данных… Может, все-таки сядете? Так будет удобнее для нас обоих…
– Ну, хорошо, – ответил Брендт по-английски. – Признаюсь, я действительно немного понимаю русский язык: в годы войны моя семья жила в Германии, и, будучи ребенком, я кое-что выучил у русских оккупантов. Однако, как я понимаю, из этого крайне поверхностного моего знания русского языка вы собираетесь сделать какие-то совершенно ошибочные выводы…
На самом деле признание Брендта означало, что плотина прорвана – в ней появилась узкая щель, и теперь Гиноссару оставалось только постепенно расширять ее.
Через некоторое время Карл Брендт-Молет, все еще настаивая на том, что он является ирландским бизнесменом австрийского происхождения, признался, что во время своего нахождения в Израиле выполнял «кое-какие деликатные поручения» своих «немецких друзей». Затем – что это были не совсем немецкие, а русские друзья, проживающие в Германии. И, наконец, Карл Брендт-Молет принял предложение Йосефа Гиноссара перейти на русский язык…
Последующие допросы Карла Брендта-Молета проводил уже Рами Швили на специально снятой для этого комфортабельной квартире в Северном Тель-Авиве. Швили говорил с Брендтом-Молетом «как профессионал с профессионалом» и вскоре знал о своем подследственном достаточно много.