Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений - Страница 12
Тут следует, наверное, заметить, что в конце 50-х – начале 60-х годов в Израиле под тем или иным прикрытием действовало около 40 разведчиков, прибывших из СССР и стран Восточной Европы. Так как для незаметного постоянного наблюдения за объектом требуется не менее 4 машин, то, понятное дело, ни кадров, ни техники для такого наблюдения за всеми разведчиками у ШАБАКа не было. Поэтому его сотрудники занимались «избирательным» наблюдением: одну неделю следили за одним разведчиком, вторую за другим – и т. д.
Весной 1960 года в поле зрения ШАБАКа попал пресс-атташе советского посольства Владимир Соколов. Тогда же выяснилось, что одним из тех, к кому Соколов периодически ездит в гости, является Исраэль Бар. Сотрудники ШАБАКа попросили у живущих напротив Бара соседей использовать их квартиру в качестве временного наблюдательного пункта и вскоре запечатлели на фотопленку еще одну встречу Бара с Соколовым, в ходе которой Бар передал советскому пресс-атташе папку с какими-то документами.
Когда Харел узнал об этом, он, воспользовавшись временным отсутствием в стране главы ШАБАКа Амоса Манора, приказал немедленно получить ордер на арест Исраэля Бара и проведение обыска в его квартире. Руководивший операцией по аресту Исраэля Бара молодой следователь Виктор Коэн вспоминает, что «клиент» встретил их совершенно спокойно. На вопрос о том, не встречался ли он с кем-либо из сотрудников советского посольства, Бар ответил, что нет, не встречался, а если бы и встречался, то, будучи высокопоставленным сотрудником Министерства обороны, не считает себя обязанным отдавать отчет об этих встречах незваным гостям.
– Хорошо, господин Бар, – сказал Коэн, – если вы готовы подписать декларацию о том, что никогда не встречались с советским шпионом Владимиром Соколовым, то мы тут же уйдем.
И Исраэль Бар подписал эту декларацию, что и было его ошибкой: уличив Бара во лжи, Коэн немедленно сообщил ему, что тот арестован.
Однако на допросе Бар заявил, что фотографии (которые и в самом деле получились не очень четкими), на которых он заснят вместе с Соколовым, сфабрикованы, и отказался давать какие-либо показания. Правда, Бар добавил, что у него имеется твердое алиби: в тот вечер, когда он, как утверждает ШАБАК, встречался с Соколовым, у него в гостях был известный израильский журналист, а после его ухода к нему пришла его молодая любовница… Журналист и в самом деле вспомнил, что был в тот вечер в гостях у Исраэля Бара, однако ушел на полчаса раньше того времени, чем указал Бар.
Таким образом, алиби проваливалось, но Бар начал настаивать на том, что после ухода приятеля вышел в магазин за бутылкой «Чинзано», чтобы распить его с любимой женщиной.
Он явно начинал нервничать и допускать ошибки: «Чинзано» в том магазине, который он указал, никогда не продавался.
Ровно семь дней продолжался поединок между Исраэлем Баром и Виктором Коэном, и все это время Коэн следил за тем, чтобы у его подследственного были дорогие виски и сигареты: Бар привык жить на широкую ногу. На седьмой день отношения между ними стали наконец настолько доверительными, что Бар сломался. Он рассказал о том, как принял предложение корреспондента ТАСС Александра Лосева поработать на советскую разведку, как работал со сменявшими друг друга советскими резидентами, получая от них соответствующую плату за информацию. При этом обычно встречи между ним и агентами советской разведки проходили либо на пресс-конференциях, либо на каких-то дипломатических приемах, в которых никогда не было недостатка. Это было чрезвычайно удобно, так как обычно в подобных приемах принимают участие сотни людей, все общаются со всеми, а потому ни один разговор, ни один обмен визитными карточками или… папками не вызывает подозрения. Ну, а в папку могут быть вложены как ценные документы, так и деньги…
– Значит, ты делал все это ради денег? – спросил его Коэн.
– Нет, – покачал головой Бар. – Во всяком случае, не только ради денег, а ради Израиля. Вы не хотите понять, что рано или поздно в мире останется только одна сверхдержава – СССР.
И потому нам куда важнее поддерживать нормальные отношения с русскими, чем с Западом. Я не передавал русским практически никакой информации об Израиле – я сообщал им то, что мне становилось известно о НАТО. К примеру, когда наша компания «Солель Бонэ» получила заказ на строительство новой военной базы НАТО в Турции, я передал Москве план этой базы…
Однако Коэн не очень полагался на показания самого Исраэля Бара и вновь и вновь внимательно просматривал изъятые у него при обыске документы. При этом наибольшее беспокойство у него вызывала записная книжка, в которой определенные даты были обведены то одним, то двумя кружками разных цветов – красного и черного. Коэн предполагал, что эти цифры являются кодами к какому-то шифру, но никак не мог понять, к какому именно. Несколько недель он и лучшие шифровальщики ШАБАКа ломали голову над этим вопросом, а затем он решил напрямую задать его Бару.
– Ах, это! – сказал Бар, увидев в руках у следователя свою записную книжку, и покраснел, что было для него совершенно несвойственно. – Это – так, ерунда…– И все-таки, что обозначают взятые в кружок цифры? – продолжал настаивать Коэн.
– Ну, хорошо, я скажу, – ответил Бар. -
Понимаете, моя подруга моложе меня больше чем на двадцать лет. В моем возрасте у мужчины появляются… гм, некоторые проблемы с удовлетворением женщины. Тем более – молодой женщины. И потому мне приходилось тщательно планировать каждую нашу встречу. Когда мы договаривались о свидании, я обводил дату предстоящего свидания черным карандашом и накануне покупал выпивку и две дозы анаши – для себя и для нее. Это помогало нам прийти в необходимое состояние. Затем, если у меня все получалось так, как я хотел, я обводил эту дату красным карандашом. Как видите, я не всегда был на высоте, поэтому некоторые цифры обведены только черным кружком.
Чтобы проверить, насколько Бар в данном случае говорит правду, Виктор Коэн вызвал на допрос его подругу. Когда он показал ей записную книжку Исраэля Бара и спросил, не помнит ли она, совпадают ли они с датами их свиданий или нет, а если совпадают, то был ли Бар и в самом деле на высоте в те дни, даты которых обозначены красным цветом, молодая женщина вспыхнула.
– Какая низость! – сказала она, встав со стула. – Какая низость! До какой же степени падения вы способны дойти?!
– Увы, мадам. Мы здесь лишь расследуем степень падения других людей! – парировал Коэн.
Известие об аресте столь известного журналиста и высокопоставленного сотрудника Министерства обороны произвело эффект разорвавшейся бомбы. Шимон Перес, Ицхак Навон и Хаим Герцог выразили сомнение в виновности Исраэля Бара и заявили, что единственной причиной его ареста является личная неприязнь к нему Исера Харела. Любопытно, что сам Бар ни с Харелом, ни с Пересом, ни с Герцогом встретиться не пожелал – он предпочитал говорить только с Виктором Коэном.
Однажды Бар обратился к тюремному начальству в субботу и попросил срочно вызвать к нему Коэна в тюрьму, так как он хочет сказать ему нечто важное. Коэн захватил из дома бутылку вина и пирог и поехал в Рамле.
– Виктор, – сказал ему Исраэль Бар, – я хочу признаться тебе в еще одном прегрешении. На самом деле я никогда не воевал в Испании и никогда не заканчивал Венской военной академии. Все эти детали своей биографии я придумал. Правда, придумал не на пустом месте: я действительно превосходно знаю военную историю и внимательно следил по газетам за ходом войны в Испании.
Судебный процесс по делу Исраэля Бара завершился в январе 1962 года – он был приговорен к 10 годам тюрьмы. Сразу после этого и защита, и обвинение подали апелляцию в Верховный суд, оспаривая справедливость такого приговора. В свою очередь, Верховный суд принял точку зрения Исера Харела, утверждавшего, что Исраэль Бар своей шпионской деятельностью нанес страшный удар по безопасности Израиля, и срок заключения Бара был увеличен до 15 лет. Хотя тот же Виктор Коэн считает, что Харел явно переборщил в своей оценке преступления Бара: видимо, и в самом деле свою роль здесь сыграла чисто личная неприязнь.