Рассказ о семи повешенных - Страница 44

лись за товарища; и, громко дыша, трудно, по цельному снегу двигались по бокам конвойные. Чей-то голос сердито сказал:

- Дороги не могли прочистить. Кувыркайся тут в снегу.

Кто-то виновато оправдывался:

- Чистили, ваше благородие. Ростепель только, ничего че поделаешь.

Сознание возвращалось, но неполно, отрывками, странными кусочками. То вдруг мысль деловито подтверждала:

"Действительно, не могли дороги прочистить".

То снова угасало все, и оставалось одно только обоняние: нестерпимо яркий запах воздуха, леса, тающего снега; то необыкновенно ясно становилось все - и лес, и ночь, и дорога, и то, что их сейчас, сию минуту повесят. Обрывками мелькал сдержанный, шепотом, разговор:

- Скоро четыре.

- Говорил: рано выезжаем.

- Светает в пять.

- Ну да, в пять. Вот и нужно было...

В темноте, на полянке, остановились. В некотором отдалении, за редкими, прозрачными по-зимнему деревьями, молчаливо двигались два фонарика: там стояли виселицы.

- Калошу потерял,- сказал Сергей Головин.

- Ну? - не понял Вернер.

- Калошу потерял. Холодно.

- А где Василий?

- Не знаю. Вон стоит.

Темный и неподвижный стоял Василий.

- А где Муся?

- Я здесь. Это ты, Вернер?

Начали оглядываться, избегая смотреть в ту сторону, где молчаливо и страшно понятно продолжали двигаться фонарики. Налево обнаженный лес как будто редел, проглядывало что-то большое, белое, плоское. И оттуда шел влажный ветер.

- Море,- сказал Сергей Головин, внюхиваясь и ловя ртом воздух.- Там море.

Муся звучно отозвалась:

- Мою любовь, широкую, как море!

- Ты что, Муся?

- Мою любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега.

- Мою любовь, широкую, как море,- подчиняясь звуку голоса и словам, повторил задумчиво Сергей.

- Мою любовь, широкую, как море...- повторил Вернер и вдруг весело удивился: - Муська! Как ты еще молода!

Вдруг близко, у самого уха Вернера, послышался горячий, задыхающийся шепот Цыганка:

- Барин, а барин. Лес-то, а? Господи, что же это! А там это что, где фонарики, вешалка, что ли? Что же это, а?

Вернер взглянул: Цыганок маялся предсмертным томлением.

- Надо проститься...- сказала Таня Ковальчук.

- Погоди, еще приговор будут читать,- ответил Вернер.- А где Янсон?

Янсон лежал на снегу, и возле него с чем-то возились. Вдруг остро запахло нашатырным спиртом.

- Ну что там, доктор? Вы скоро? - спросил кто-то нетерпеливо.

- Ничего, простой обморок. Потрите ему уши снегом. Он уже отходит, можно читать.

Свет потайного фонарика упал на бумагу и белые без перчаток руки. И то и другое немного дрожало; дрожал и голос:

- Господа, может быть, приговора не читать, ведь вы его знаете? Как вы?

- Не читать,- за всех ответил Вернер, и фонарик быстро погас.

От священника также все отказались. Цыганок сказал:

- Буде, батя, дурака ломать; ты меня простишь, а они меня повесят. Ступай, откудова пришел.

И темный широкий силуэт молча и быстро отодвинулсяОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com