Психика и психические процессы. Система понятий общей психологии - Страница 37

• Наличие некоторых устойчивых внутренних структур, организующих определенным образом поток сенсорно-перцептивной информации от органов чувств.

• Способность к абстрактному отвлеченному (вербальному мышлению).

• Знание, которое может быть передано другим.

Недостаток этого перечня не в том, что данные положения не верны, а в том, что они не образуют внутренне связанную систему и что остается нераскрытой их связь с общественной сущностью сознания. В самом деле, почему и как коллективная деятельность и речевое общение должны были привести к тому, что объекты «даны» субъекту в качестве субъективных образов? Есть ли какая-либо связь между этой характеристикой сознания и наличием структур или схем сознания? Число подобных вопросов можно значительно увеличить.

Сложившееся положение вещей выдвигает задачу поиска какого-то системообразующего фактора, который мог бы как внутренне объединить всю совокупность проявлений и признаков сознания, так и сделать достаточно ясной их связь с его общественным происхождением, языком и речевым общением.

Если сознание есть высший уровень развития психики, то его характеристики должны непротиворечиво вписываться в ее единую целостную функциональную систему и быть естественным следствием ее развития в условиях коллективной трудовой деятельности. Такой подход к проблеме приводит к выводу, что ведущим фактором становления и развития сознания может выступить развитие коммуникативной подсистемы психики, которая есть и у животных, но роль которой неизмеримо возрастает в человеческом обществе в связи с задачами коллективной деятельности.

В коллективном труде, как справедливо отмечал Ф. Энгельс, у людей должна была возникнуть потребность что-то сказать другу. В условиях совместной распределенной трудовой деятельности у людей возникает непреложная необходимость постоянного и очень детального обмена результатами своей психической деятельности – о том, что они видят и слышат, какую информацию о виденном и слышанном хотят получить от других и т. д. С теоретической точки зрения такая необходимость должна была породить специфическое средство обмена информацией – знаково-речевую сигнализацию, вторую сигнальную систему по И. П. Павлову. Именно слово сделало нас людьми, говорил Павлов. При прочих равных условиях те сообщества людей, у которых была более развита знаково-речевая сигнализация и которые поэтому лучше понимали друг друга, должны были получать серьезные преимущества в выживании и развитии.

Сегодня, при существующем уровне знаний построить теорию сознания и его развития в антропогенезе, в историческом развитии человечества и в онтогенезе современного ребенка не представляется возможным. Могут быть намечены только некоторые ее контуры, даны некоторые ее фрагменты. Такие фрагменты будут представлены ниже.

Безусловным достижением психологии последнего столетия явилось разграничение понятий психики (mind) и сознания (consciousness), что нашло выражение в общепринятом разделении психических процессов и состояний на сознательные и бессознательные, на осознаваемые и неосознаваемые. Эта дихотомия построена на ясном различении и противопоставлении эмпирических признаков сознательного и бессознательного (или неосознаваемого) психического, что, как кажется, никем не оспаривается. Раскрытие этой дихотомии можно начать с определения понятия бессознательного (или неосознаваемого), которому противопоставляется понятие сознательного. Бессознательные – это такие психические процессы и явления, которые, хотя и влияют на поведение человека, что видно постороннему наблюдателю, самому человеку неизвестны. Он ничего не может сообщить о них другим людям, они ему неподотчетны. А эмпирические признаки сознания состоят в том, что человек имеет знание не только о внешнем мире, о своем поведении и внешности, но и о своих внутренних психических процессах и состояниях, они ему подотчетны. Сколь бы ни критиковали понятие интроспекции, невозможно не признать, что человек знает о том, что и как он видит и слышит, голоден он или сыт, радуется или печалится, охвачен гневом или муками совести и т. д. и т. п. Он может сообщить об этих состояниях другим людям, описав их словами, часто с большей точностью и со многими деталями.

Такое понимание сознательных психических процессов соответствует классическому декартовско-локковскому определению, приведенному в книге М. Г. Ярошевского: «Сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме», а если шире – оно есть восприятие человеком того, что происходит в его собственной психике. Это определение следует признать правильным в том смысле, что оно соответствует эмпирическим фактам.

Согласно В. М. Бехтереву, человек может отдавать себе отчет о своих психических процессах, «может анализировать происходящие в нем самом психические процессы». Если же человек не отдает себе отчета о своих психических процессах, то они квалифицируются как бессознательные. А. Н. Леонтьев пишет об этом так: «С другой стороны, хорошо известные и легко воспроизводимые в лабораторных условиях факты говорят о том, что человек способен осуществлять сложные приспособительные процессы, управляемые предметами обстановки, вовсе не отдавая себе отчета в наличии их образа; он обходит препятствия и даже манипулирует вещами, как бы “не видя” их». Классическим примером проявления бессознательных психических процессов является поведение пациентов с расщепленными полушариями мозга. Они не могут дать словесного отчета о сигналах, воспринимаемых их правым полушарием и вызывающих адекватные поведенческие реакции, из-за отсутствия передачи соответствующих впечатлений к их левому «речевому» полушарию. Таким образом складывающиеся в правом полушарии психические процессы явно не осознаются субъектом и поэтому для него самого просто не существуют.

Описаны факты (А. Л. Гершуни), когда у человека на действие слабых раздражителей, ощущения со стороны которых, по данным словесного отчета, отсутствовали, можно было выработать отчетливые условные рефлексы.

Безусловным доказательством существования неосознаваемого психического являются многочисленные эксперименты с так называемым праймингом. Их суть в том, что кратковременные словесные раздражители, оставаясь за порогом сознания, закономерно влияют на эффективность когнитивных операций, производимых со следующими за ними словами.

Выразительным свидетельством неосознаваемого психического являются факты «слепозрения», характеризующие пространственное поведение пациентов с обширными повреждениями зрительной коры. Такие пациенты, утверждая, что они ничего не видят, могут, тем не менее, обходить препятствия и даже указать рукой на какой-либо называемый им предмет. Подобные факты наблюдаются и у больных с «истерической слепотой». Уверяя, что они ничего не видят, такие больные, однако, с успехом двигаются по комнате, не натыкаются на находящиеся в ней предметы.

Многие сведения о неосознаваемых психических процессах и явлениях содержатся в работах Э. А. Костандова и в недавно вышедшей книге Л. Млодинова, где рассматриваются факты повседневной жизни человека, говорящие о большом месте, которое занимают в ней неосознаваемые психические процессы и содержания психики, названные автором «бессознательным умом».

Если психические процессы и явления делятся на два класса – сознательных и бессознательных, – то общим для них должно быть родовое понятие психики. Это значит, что и те и другие являются отражением объективной действительности и на этой основе регулируют акты поведения и деятельности. Но у сознаваемых психических процессов есть дополнительный видовой признак – их «данность» самому субъекту поведения и деятельности. В этом смысле в контексте теории отражения о сознании можно говорить как об «отражении отражения». Такая формулировка была предложена в свое время В. И. Кремянским.