Принц воров - Страница 3

– Да сидите, раз уж пришли.

Молодой человек снова подавил усмешку – да уж, эта юная особа не очень-то любезна, ведет себя… как и положено красивой, знающей себе цену девушке из социальных низов, вовсе не желающей опускаться ниже плинтусов, и поэтому всегда держащей себя нарочито грубо и даже, можно сказать – по-хамски, особенно – с молодыми людьми. Наверное, такое поведение оправданно, и оно – лишь внешнее, наносное… маска, под которой, может быть, скрывается доброе сердце и легкоранимая душа.

А она все-таки красива, красива… эта Жермена Монго. Да-да, очень красива! Искоса поглядывая на девушку, инспектор даже ощутил некоторое волнение из тех, что называют сексуальным. Не то чтоб у него были проблемы с женщинами, нет, не было, как не было и постоянной спутницы, с последней своей подружкой – продавщицей из сувенирной лавки – молодой человек расстался еще в Нормандии.

Нормандия, префектура в Кане, участок почти по всему побережью – от Арроманша до Изиньи… Ностальгия… Хотя Нгоно, конечно же, не жалел, что перевелся в Париж – все его друзья, люди, которых инспектор очень уважал, под руководством которых и начинал службу – увы, уже вышли на пенсию, а кое-кто – как старший инспектор Мантину – и вообще уехал на юг, в Ниццу, не поладив с новым начальником. Вон и инспектор Амбабве, подумав, подался в Париж, куда давно уже звали. Тем более – и друзья его вот уже года три, как перебрались в столицу – молодой, недавно окончивший Сорбонну, ученый – Луи Боттака и профессор, доктор Фредерик Арно – гений, наряду с Альбертом Эйнштейном – творец общей теории поля. С этими людьми – и с Луи, и с профессором – Нгоно когда-то пережил тако-о-ое! Столь невероятное, что никому и не рассказать – не поверят. А кто поверил бы в росказни о провале в пятый век от Рождества Христова? Королевство вандалов, пираты, работорговцы… Господи, да было ли все это? За последние три года, все чаще казалось – что и не было ничего. Хотя, когда собирались иногда с Луи и профессором… вспоминали. Да еще из России приезжали друзья – супруги Саша и Катя с маленьким сынишкой Мишелем. О, если б не Саша – так не быть бы Нгоно инспектором… вообще – никем не быть! Гнил бы сейчас где-нибудь в Карфагене, Гадрумете, Гиппоне или близ каких-нибудь других вандальских городов – бывших римских. Ужас какой… И, главное – никто ведь не поверит! Разве что книжку обо всем этом написать – по разряду ненаучной фантастики, может быть, и прокатит. Только вот – некогда пока сочинять, работы много.

– Ну, вот, я и справилась, месье полицейский, – сняв косынку, уборщица уселась рядом.

Ах, какие у нее глаза! А губы? А брови, изогнутые, словно тугой охотничий лук…

– Вы, значит, и будете мадемуазель Жермена Монго? – несколько стушевавшись под насмешливым женским взглядом, нарочито официальным тоном уточнил молодой человек.

– Да, она самая и есть. Двадцать лет, живу здесь рядом, авеню Жан Жорес, детей нет, не замужем. Что еще интересует?

– А откуда вы?

Девушка фыркнула:

– Да есть у меня гражданство, не сомневайтесь. Хотите, паспорт принесу?

– Думаю, пока не стоит, – улыбнулся инспектор. – Я ведь так просто спросил… Вы откуда приехали?

– Из Конго. Браззавиль, знаете такой город?

– О, Браза! Знаю, конечно… правда, никогда там не был. Я-то сам из Нигера. – Карие глаза инспектора подернулись мечтательной дымкой, что отнюдь не укрылось от внимательного взгляда собеседницы, пусть еще и юной, но уже, несомненно, обладавшей кое-каким житейским опытом, подсказывающим, как следует вести себя с незнакомыми мужчинами, особенно – с такими молодыми и симпатичными, как этот инспектор… Ну, надо же – инспектор!

– Хотите сказать, вы вот так запросто явились из Нигера – и тут же поступили в полицию? – тут же поинтересовалась Жермена.

– Ну, не запросто… случайно во многом. Но и самому, конечно, пришлось попотеть.

Инспектор впервые за несколько лет вдруг испытал какую-то растерянность, словно бы стушевался, да так, что непонятно было – кто кого сейчас допрашивает?

– А вы тоже здесь, в нашем округе, живете? А как вас зовут? Вы ведь так и не сказали…

– Нгоно… Ой… Инспектор Амбабве.

– Нгоно? Это нигерийское имя?

– Это имя часто встречается у народа фульбе.

– А, фульбе! То-то и смотрю, вы не такой уж и черный. И что же, хотите сказать, что знаете племенную речь?

– Конечно!

– Повезло, – девушка неожиданно вздохнула с явной завистью и пожаловалась: – А я так только французский. Хотя это, наверное, не очень правильно – мы ведь все-таки африканцы, верно?

Она сказала – «мы»! И от этого Нгоно почему-то вдруг стало очень приятно. Мы… ну, надо же!

– А ваш отец, верно…

– Да, он был белый. Не француз – бельгиец, но родился и всю жизнь прожил в Африке. Очень хороший человек… увы, давно уже умер. Как и матушка.

– Извините, если…

– Да ладно, – Жермена махнула рукой и улыбнулась. – Я, как Янник Ноа – теннисист и поп-звезда, – метиска.

– Скорей уж тогда – мулатка.

– Да, верно… Вас ведь интересует, как я увидела того… мертвого…

– Да-да-да, конечно. Очень внимательно слушаю.

– Хорошо, – пожала плечами девушка. – Еще раз расскажу. В общем, где-то полшестого утра было, я как раз на работу шла, ну, сюда, в ресторан этот. Иду себе, иду… о разном думаю. Вдруг – около шлюза – ботинки из кустов торчат. Я остановилась, подошла… Сначала думала – наркоман, а потом нож увидела… и кровь. Тут же и позвонила, флики на редкость быстро приехали. Ой… извините за «фликов».

Инспектор ухмыльнулся:

– Да ладно, привык уже.

«Флик» – это было нехорошее жаргонное слово, так здесь, во Франции, именовали полицейских, как в Штатах – «копы», а в России – «менты».

– Ну, вот и все, – собеседница передернула плечами – замерзла, что ли? – Рядом я там никого не видела, здесь, на площади тоже никто не ошивался – рано слишком.

– А обычно здесь кто, гм… «ошивается»?

– Да мальчишки… Африканцы, арабы. На велосипедах, на скейтах катаются, один раз видела – даже на эстакаду залезли, но это граффитеры были. И как только не страшно сорваться?

Нгоно хотел было что-то сказать, задать какой-то уже вертевшийся на языке вопрос, но не успел – во внутреннем кармане пиджака забился, зазвенел телефон – точнее сказать, запел каким-то популярным мотивом.

– Гоно! Срочно лети в морг! – едва инспектор успел приложить трубку к уху, как та уже взорвалась хриплым голосом комиссара. – Там у покойника на плече татуировку обнаружили, похоже, что русскими буквами – а у тебя же, кажется, друг – русский?

– Есть такой, месье комиссар. И буквы русские я знаю… только не все.

– Так съезди, посмотри там, потом отзвонись следователю.

– Слушаюсь, господин комиссар.

– Ого, какие вам звонят люди! – мило хохотнула Жермена. – И эта вот музыка, что у вас в телефоне играла – «Львицы», Янника Ноа песенка. Мне очень нравится… и вам?

– Что? Ах, музыка… да-да-да, конечно, нравится! Мы же с то… с вами – африканцы, ага.

Если б эта девушка сказала сейчас, что без ума от какой-нибудь пилорамно-гремящей «Анорексия Нервоза», то и Нгоно бы со всей искренностью утверждал, что тоже очень любит «блэк-спид-треш– и какой-нибудь там еще металл».

– Мы ведь с вами не договорили еще… а мне срочно нужно… – инспектор торопливо поднялся со стула. – Знаете что… а давайте встретимся вечером, скажем, в каком-нибудь более-менее приличном кафе.

– Давайте тогда уж тут, у ротонды. В девять часов, да? Раньше мне не управиться.

– Заметано! – обрадованно воскликнул молодой человек. – В девять часов у ротонды.

Махнув девушке рукой, он побежал к Будде, уселся в припаркованный рядом «Пежо»…

Девчонка не зря ежилась – утром-то на улице было не жарко, и только в машине инспектор почувствовал, что и сам немного замерз, а шмыгать носом – как следователь Ренье – что-то не очень-то хотелось. Выпить чего-нибудь крепкого? Ага… а потом дышать на начальство. Вдруг еще комиссар вызовет? Или все-таки – выпить? Так, для-ради здоровья, чтобы не простудиться… Эх, был бы тут русский друг Саша – он бы и секунды не колебался, выпил бы сразу – наверное, так и стоит сейчас поступить… Или – все же не стоит?