Примус - Страница 54

Изменить размер шрифта:

Глава 38

Герой снова позвонил из автомата жене Голодца.

Та была в печали:

- Принял меня этот Люлько, принял. Я очень осторожно сказала, совсем намеком, а он все равно руками замахал. Мол, все он делает только по закону и никогда ничего не нарушает. Не хочет брать, так я поняла.

Это был удар. Не хватало, чтобы Люлько вдруг впал в неподкупность. Или он не зарывается? Схавал двадцать кусков за некоего Братеева и теперь как удав: лежит и переваривает?!

- И ничего больше не сказал?

- Сказал, у вашего мужа плохой адвокат. С хорошим адвокатом, сказал, следствие идет успешнее.

Герой расхохотался, стараясь, правда, и смеяться с акцентом.

- Он сказал все, что нужно. Я вам дам адрес и телефон хорошего адвоката. Объясните ему, что деньги вы собрали, осталось только передать. Пишите: Сотник...

Но все равно дело осложнилось: он-то рассчитывал, что Люлько сам пойдет на вокзал, вытащит сумку из нужной ячейки, принесет домой, распечатает пачку... А теперь нужно было ту же пачку вручать Сотнику. А если тот захочет сначала сам пересчитать передаваемые суммы?! Наверное, захочет, чтобы вынуть свою долю! Герой будто в сеансе ясновидения разглядел картину: милейший Дмитрий Касьянович получил от Джулии двадцать тысяч баксов, раскрыл пачки, отсчитал себе долю, а остальное уже понес удаву-следаку. Ведь не за чистую же идею старается поклонник Плевако! А Джулия дала именно двадцать кусков. Значит, Люлько заглотил не все, что-то оставил себе и "хороший адвокат", по терминологии следователя. Если бы Сотнику сверху пришлось еще пять или десять, так бы Джулия и сказала: "Шуточка этой твоей поблядушки обошлась в двадцать пять кусков!"

Весь вопрос, сколько нужно отстегнуть Сотнику?! Максимум: десять - чтобы доли делились пятьдесят на пятьдесят. Но маловероятно. А если кинуть Сотнику слишком много, тоже может заподозрить что-то неладное. Рассказывали смешную историю, как в Чечне задержали командира крупной банды: тот на блокпосту вместо пятисот наших тысяч кинул солдатикам десять лимонов. Те удивились и проверили машину, нашли кучу оружия. Сам солдат простодушно объяснил журналисту: "Дал бы пятьсот, как все, мне бы и в ум не пришло!" Мораль простая: надо давать нормально - как все.

Герой решил дать пять и положить в отдельный конверт: чтобы Сотнику не было нужды распечатывать пачку.

Давно ли он не знал, где взять тысячу баксов, чтобы начать дело, и вот на дело чести он готов выложить пять тысяч! И десять бы дал, но интуиция шептала, что это было бы ложным шагом. Как говорят люди со вкусом: ничего слишком!

А богачом и меценатом он уже сделался невольно. К нему заявился как бы "по-соседски" некий Костельский, "главный дирижер и режиссер в Питере и Амстердаме", как он аттестовался, особенно напирая на Амстердам.

Домна Иванна была в недоумении:

- Он такой, как эти в телевизоре - самые интеллигентные. Волосы вроде как у попа.

Раз пришел - значит, пришел. Даже если заслан кем-нибудь, значит, те, кто его заслал, знают, что Герой Братеев здесь находится. Чего скрываться? И скучно было, Джулия уехала, а он обдумывал дела. Даже не очень волновался: что ответит Сотник? Расслабился и отвлекся.

- Пусть заходит, - кивнул он.

- А угощать его надо? Я подам, если что!

- Вот еще! Я никакого дирижера и режиссера не звал. Просителей не угощают.

Костельский вошел - действительно похожий на попа, седовласый и длинноволосый, отчего воротник его замшевой курточки показался Герою засаленным.

- Очень рад, очень рад! - с порога расшаркался гость. - Рад, что достиг преуспеяния человек интеллигентный, это редкость. Вы же наш, комаровский, я знал вашего батюшку, кристальный был человек.

- Почему же был? Он живет и здравствует.

Гость не смутился:

- Я очень рад. Бог даст ему многия лета. И вот сын продолжает дела отца! Увенчана, так сказать, культура в вашем лице. А то все выходят в миллионеры сомнительные спекулянты.

Голос у него был какой-то взвинченный, неестественно форсированный "театральный", как определил про себя Герой.

Герой нарочно не подал ответную реплику, с интересом ожидая, как проситель перейдет к сути своего визита.

- Поэтому я и пришел к вам. Как к редкому интеллигенту, прорвавшемуся в бизнес. В надежде на понимание и поддержку.

- Ну что ж, садитесь, - смилостивился наконец Герой.

И указал на кресло перед пылающим камином.

- Хорошо у вас. Наша несравненная природа - и так органично вписался ваш прекрасный дом. Многие осуждают этот новый стиль, а я приветствую! Точно так же осуждали особняки Зингера и Елисеева на Невском, а теперь - памятники архитектуры.

Помнится, сам Герой думал когда-то так же. Вот и нашелся единомышленник. Но симпатии к просителю от этого не прибавилось. Он продолжал молчать, вынуждая гостя высказаться до конца.

- Я приветствую и новых людей, и новый стиль жизни... Мы тоже идем в ногу с эпохой, у нас огромные творческие планы и вполне европейский потенциал исполнителей, - сообщал дирижер и режиссер. И тут же, перебив сам себя, заговорил доверительно: - Недавно в Японии, представляете, к одной нашей диве, ну проще говоря, к Наташе Коробовой, но это, конечно, антр ну, подъезжал тамошний банковский магнат, японец до мозга костей, и спрашивает прямо, без китайских церемоний: во сколько вы оцениваете недополученную прибыль, если уйдете со сцены и выйдете за меня замуж? Прелестный подход, да? То есть несостоявшиеся гонорары - это ее недополученная прибыль, а то, что он будет ей давать как жене, - это уже не прибыль, а семейный бюджет. И знаете, что Наташа ответила?

Герою впервые сделалось интересно: что же отвечают оперные дивы из бедной России на такие поползновения?

- Могу только предположить. Она могла бы ответить, что нельзя оценить недополученные овации.

- Вот! Сразу видно еще раз, что вы - человек интеллигентный. Она ответила в стиле вопроса, но в том же самом смысле: что недополученные творческие удовлетворения иенами не выражаются. Но действительно, наши девочки, которые на мировой орбите, они и получают как нормальные мировые звезды. Они к вам за спонсорством не придут. Это я пришел, потому что им платят за их голоса, но никому в мире не нужны наши новые постановки. Наоборот, берем чужие. Вы же знаете, мы перенесли постановку "Тоски" из Ковент-Гардена, и они нам прислали на бедность свои декорации и костюмы. Секонд хэнд своеобразный. Но сцена-то у них немножко другая, пришлось подгонять - ну в точности, как подгоняют старый костюм из комиссионки. Мы с вами из другого поколения, а мой папа всегда себе покупал костюмы в комиссионке, а мама сама перешивала, чтобы сэкономить на портном. Вот так и мы. А хочется чего-то блестящего, чего-то достойного нашего мирового имиджа, который мы сохраняем, несмотря ни на что! И тут вся надежда на просвещенных отечественных спонсоров. Мамонтовых и Морозовых вместе взятых.

Посетитель развел руками обнимающим широким движением, показывая, что сказал все.

- Понятно. И вы принесли свою надежду ко мне?

- К вам, Герой Григорьевич, исключительно к вам!

Герой смотрел на дирижера и режиссера свысока: побираться пришел. И никакого нет таинства в его самонадеянной профессии - жрец искусств, видите ли. Если ты такой жрец, умей сам и деньги зарабатывать, а не клянчить.

- И вам хотелось бы получить деньги вообще или на какую-нибудь конкретную постановку?

- Ну если вы хотите знать конкретно, куда я вас хочу вовлечь... Помните, опять перебил сам себя: - "Но ясно вижу, чувствую теперь я, куда себя в мечтах завлек", да, так вот, в мечтах моих завлечь вас проспонсировать "Аиду". Пласидо Доминго, может быть, приедет на пару спектаклей. Да и наш молодой Котенков давно хочет спеть Радамеса. И Веня Петровский, наш гениальный сценограф, бредит Египтом, хочет создать потрясающее действо. Всё сходится. И я уже слышу, как буду делать. Столько планов и надежд - и все они в руках Героя Братеева.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com