Приключения Ганса Стерка - Страница 6

Виктор взял у Ганса трубу и стал внимательно вглядываться. Минуту спустя он сказал:

— Нет сомнения, что это белая женщина. За нею следом идет другая, меньше ростом, тоже, кажется, белая.

Ганс опять взглянул в трубу.

— Теперь я убежден, что одна из них Катерина, а другая ее сестра. Сейчас я извещу ее, что я здесь.

— Как же это ты сделаешь? — удивился Виктор. — Ведь до нее не меньше мили.

— Увидишь! Я уже несколько месяцев как даю ей знать о себе таким образом. Смотри!

Он вынул из кармана небольшое зеркальце в жестяном футляре и навел его так, чтобы отраженный солнечный луч упал на степь. Сделав все нужные приготовления, он обратился к Виктору:

— Возьми трубу, смотри и рассказывай мне, что делает Катерина.

Виктор исполнил приказание Ганса, а Ганс стал передвигать зеркало так, чтобы солнечный луч упал на молодую девушку.

— Вот, теперь она заметила, — сказал, наконец, Виктор. — Катерина оглядывается по сторонам, словно не знает, куда идти. Теперь она быстро пошла в нашу сторону; за ней идет ее сестра. Катерина остановилась.

— Посмотри, Виктор, не наклонится ли она, чтобы поднять что-то? Скажи, сколько раз она наклонилась?

— Наклонилась! — ответил Виктор. — Хорошо же она понимает условные знаки. Вот она подняла что-то… Смотрит, опять нагнулась и поднимает… Стоит прямо и машет платком, словно хочет отогнать муху. Теперь медленно идет по направлению к деревне. Нет, Ганс… Это просто совпадение. Едва ли она заметила твои сигналы…

— Заметила и дала на них ответ, — возразил Ганс. — Через два часа она будет здесь.

— Откуда ты это знаешь?

— Мы условились, что она должна сделать несколько шагов по направлению к дому, если мне следует прийти туда, если же она хочет встретиться возле леса, то она делает несколько шагов в эту сторону. Значит, если она шла в нашу сторону, я не ошибся, предполагая, что она сама хочет прийти сюда. Ну, что ты видишь еще, Виктор?

— Не нравится мне, что в лесу, расположенном за нами, исчезают небольшие отряды матабилей. Лес подходит вплотную к нашему оврагу, а в него вошло уже по крайней мере сто человек. Мы и не заметим, как они подойдут к нам. Как ты думаешь, нам долго придется пробыть здесь?

— Мне кажется, не больше двух часов.

Два часа тянулись бесконечно медленно. Еще задолго до окончания назначенного времени Ганс увидал, как Катерина и ее сестра шли по тропинке, ведущей к оврагу, где их ждали избавители. Катерина шла медленно. Казалось, она нисколько не волнуется и ничем важным не занята. Она часто останавливалась, словно не зная, куда идти. Можно было подумать, что она гуляет без всякой цели.

Ганс и его друзья с напряженным вниманием следили за движениями обеих девушек и за матабилями, переходившими группами из одной деревни в другую.

Сначала воины едва обращали на себя внимание Ганса, он всецело был занят Катериной. Однако, привыкнув замечать все, даже самые незначительные мелочи, он заинтересовался ими. Катерина продолжала идти к оврагу. Теперь она была не дальше, чем в полумиле от него. За ней, хоть и на довольно далеком расстоянии, шли вооруженные дикари. Ганс скоро убедился в том, что они зорко следят за обеими девушками, хоть на первый взгляд и кажется, что они заняты чем-то другим.

— Дикари, — шепнул он друзьям, — идут вслед за девушками. Одно из двух: или они хотят воспрепятствовать ее бегству, или же им известно, что мы находимся здесь, и они хотят напасть на нас. Смотрите: они подошли к ней и что-то кричат. Виктор, прислушайся к тому, что говорят они: «века муса хабиби кона»; по-кафрски это означает: «не ходи туда».

Девушки не исполняли их приказаний. Несмотря на то, что они отлично понимали, что говорят матабили, они и не думали им повиноваться. Катерина воспользовалась попавшимися на пути кустами, скрывшими их на минуту от дикарей, схватила за руку сестру и бросилась к оврагу.

Катерина вошла в овраг в двухстах шагах от того места, где скрывался Ганс. Оставайся он здесь, матабили непременно схватили бы ее и сестру раньше, чем они добежали бы до него.

Ганс, испуганный, решил показаться и перерезать путь дикарям.

— За мной, — крикнул он товарищам, и все трое бросились по тропинке навстречу Катерине. К его радости, она тотчас же показалась из-за кустов, и он на минуту прижал ее к груди.

— Они идут следом, — шепнула она. — Их десять человек; удастся ли вам справиться с ними?

— Когда ты рядом, мы справились бы с ними, если б их было вдвое больше!

— Они рыщут по всем направлениям. Я боюсь за тебя. Удастся ли нам спастись от этих бесчеловечных дикарей? О, сколько ужасов я пережила! Несчастный отец! Его зарезали на моих глазах! Однако, куда девались воины? Ведь они только что шли по нашим стопам.

Ганс обратился к товарищам и крикнул:

— Друзья! На коней! Нельзя терять ни минуты!

Он почти нес на руках Катерину, хотя, в случае надобности, она отлично могла бежать. Бернард и Виктор вели под руки ее сестру. На полянке, где остались оседланные и спутанные по ногам лошади, они ничего не нашли. Кругом было пусто.

— Где лошади, Бернард? — закричал Ганс.

— Я оставил их здесь, — растерянно ответил Бернард. — По всей вероятности, они где-нибудь поблизости. Пусть девушки подождут нас здесь, мы же сейчас пойдем по разным тропинкам и приведем их.

Ганс неохотно расстался с Катериной. Он пошел налево, один из товарищей прямо, а другой направо. Ганс не сделал и нескольких шагов и не успел разглядеть свежий след от копыт, как позади его раздался легкий шум. Он обернулся и едва успел отвести удар поднятой над его головой палки с роговой шишкой. В ту же минуту его схватили за обе руки, сбили с ног и отобрали ружье. В таком положении на него навалилось человек пять-шесть здоровенных дикарей. Одновременно с этим раздался крик Виктора и крепкое словцо, вырвавшееся из уст Бернарда. Шум в кустах от дикой борьбы дал знать Гансу, что его друзей постигла та же участь. Очевидно, они попали в засаду. Ему скрутили за спиною руки и с гоготанием повели на ту поляну, где, по его мнению, были лошади. Здесь уже находились под конвоем пятидесяти дикарей Виктор и Бернард, а на земле, обнявшись и обливаясь слезами, сидели убитые горем девушки. Вдали несколько подростков держали под уздцы лошадей. Какой-то воин — очевидно, главный, стерег пленников. Он обратился к Гансу с вопросом:

— Как вы смели с оружием в руках ворваться на землю Моселекатсе в то время, когда между нами идет война?

Пренебрежительный взгляд Ганса был ответом на этот вопрос. Воин махнул рукой и пошел из оврага в деревню.

Пленников повели в ту деревню, из которой так недавно убежала Катерина с сестрой. Мужчин со связанными руками заперли в хижину, приставив снаружи стражу из двенадцати мальчиков.

Хижина, где сидели пленные, ничем не отличалась от других кафрских хижин. Стены были сплетены из прутьев, крыша из камыша и длинных трав. Дверь была тоже плетеная; запиралась она неплотно, и с улицы можно было заглянуть внутрь. Понятно, что при таких тонких стенах даже тихий разговор был слышен в соседней хижине.

Пленники сидели молча, неподвижно; каждый пытался составить план бегства, но в голову не приходило ни одной разумной мысли. Пока они сидели, занятые своими грустными думами, за стеной раздался молодой женский голос, обращенный к часовым. Женщина болтала с ними, смеялась и, насколько пленники могли понять, радовалась их горю. Наконец, она сказала:

— Я хотела бы бросить в них комом грязи. Пусть знают, что даже девушки матабили презирают их.

С этими словами она раскрыла дверь и с желчным смехом бросила в них комом грязи. Поболтав еще несколько минут с молодыми часовыми, она ушла.

У Бернарда сорвалось грубое ругательство, когда ком грязи попал в него. Но через минуту он снова погрузился в тяжелые размышления.