Прах (сборник) - Страница 7

– Тебе нужно отнести это на маяк. Точнее, на самый верх того, что от него осталось. Купола, где была лампа, давно нет, но есть маячное помещение. Просто вытащи то, что внутри клетки, положи это на пол, и все.

Наталья осторожно поставила клетку перед Ильей.

– Это не займет много времени. Иди прямо сейчас. Потом вернешься к причалу, ты успеешь к девяти часам.

Илья с изумлением уставился на ржавую, неказистую клетку, набитую рваными газетами.

– Что это за хрень? – изумленно спросил он.

– Мой талисман. Впрочем, это неважно.

Он встал на ноги, направив указательный палец в старуху, будто ствол пистолета:

– Важно, баба Наташа. Я должен знать, на что подписываюсь. Что за талисман, едрить меня колотить? Вдруг там бомба?

Лицо Натальи исказилось в муке.

– Боже правый… О чем ты, дурачок? Возьми ее в руки, она легче перышка!

Продолжая подозрительно изучать клетку, Илья взвесил ее. Она действительно была легкой. Казалось, кроме газет, внутри вообще ничего не было.

– Там что, только бумага?

– Считай, что это память о моей семье.

Илья поднес клетку к лицу, с опаской принюхавшись. До ноздрей донесся запах пыли и едва различимый аромат чайных листьев.

– Ничего не понимаю, – медленно произнес он, опуская клетку на пол. Внезапно его осенило. – Там внутри… прах?

Вместо ответа старуха опустила руку в карман толстовки, вынув наружу массивный перстень с крупным рубином. Блеснуло прохладным золотом, отблески свечей заиграли на благородном металле крохотными огоньками.

– Это тебе, – сказала она, протягивая перстень Труднову. – Все, что у меня осталось. Семейная реликвия, можно сказать. Мне он перешел от моей бабки. Уверена, что за него можно выручить хорошие деньги. Отнеси клетку на маяк и хорошо заработаешь.

Илья молча взял в руки драгоценное кольцо. Повертел его, придирчиво осматривая с каждой стороны, словно выискивая изъяны. Убедившись, что это не подделка, он задал вопрос:

– Значит, я должен поднять эту клетку на самый верх маяка, и все?

– Да. Не забудь, что из клетки нужно кое-что достать. Это… гм, это небольшой предмет из папье-маше, он внутри газет. Будь очень аккуратен.

Илья с трудом удержался от истеричного смеха.

– Ты точно сумасшедшая.

Старуха осторожно коснулась пальцами разбитого носа:

– Считай это моей старческой причудой. Я верю в даты и приметы. И мой талисман должен быть в определенное время в нужном месте. Я удовлетворила твое любопытство?

Вытащив из кармана часы, она поднесла их к свечке, внимательно вглядываясь в циферблат:

– Тебе пора. Вообще-то есть время до рассвета, но ты ведь спешишь…

Илья спрятал перстень в карман брюк, взял сверток со снедью и поднял клетку.

– Ну, пока.

– Извини, что не провожаю, – попыталась улыбнуться пожилая женщина. – Нога. Я бы…

– Угу, можешь не продолжать, – перебил ее Труднов. – Если бы не больная нога, ты бы сама влезла на этот гребаный маяк, это ты хотела мне сказать? Ну да. А тебе не приходило в голову, что я выкину твой талисман, как только выйду из подъезда?

Наталья замерла.

– Ты не сделаешь этого, – оторопело проговорила она.

– Откуда тебе знать? Может, и не сделаю. А может, и сделаю. Ты все равно не проверишь, так ведь? И, скорее всего, ничего не изменится.

Старуха молчала, горестно сцепив перед собой скрюченные пальцы. У нее был такой вид, словно ее предал самый близкий человек.

– Ладно. Я все сделаю, – сжалился Илья. – Так и быть. Будь здорова, баба Наташа. Не кашляй.

– И тебе не хворать, – машинально откликнулась она. – Я верю в тебя.

Он уже дошел до прихожей, как из комнаты донесся ее старческий голос:

– Сегодня будет сильный туман. Постарайся успеть до того, как он тебя накроет на маяке.

– Спасибо за заботу, – буркнул Илья.

Отодвинув тяжелую дверь в сторону, он несколько секунд, затаив дыхание, прислушивался. По ногам прошелестел колкий сквозняк. Заброшенный дом, в котором все еще теплилась чахлая жизнь матери и сына, медленно погружался в тяжелый сон.

Илья неслышно выскользнул из подъезда и вскоре скрылся из виду.

– Ничего не изменится, – хрипло повторила Наталья слова беглого зэка. – Говоришь, для меня ничего не именится, если ты не сдержишь слово? Может, оно и так. Но возможно, изменится, и очень многое.

Она посмотрела в окно, за которым стремительно сгущались сумерки.

– Очень многое.

Отойдя метров на пятьдесят, Илья обернулся. Обветшалая трехэтажка сонно пялилась на него мертвыми окнами-глазницами.

– Всего хорошего, – сказал он и быстрым шагом направился по разбитой дорожке. Бетонная плитка со временем покрылась паутиной трещин, сквозь которые топорщились пучки выгоревшей травы.

Внезапно беглый зэк почувствовал необычайный прилив сил и энергии, он ощущал себя мобильником после полноценной зарядки. При этом Илья абсолютно справедливо отдавал себе отчет, что поводов для этого оптимизма маловато. И тем не менее…

«Меня сейчас встретят… и увезут в надежное место… – думал он, торопливо перебирая ногами. – Не будет же абы кто рисковать ради меня жизнью?! Нет!»

Он шел, продолжая себя мысленно подбадривать.

Слева мелькнула детская площадка, и он машинально замедлил шаг. Разваленная горка, покореженные качели, с верхней перекладины которых свисали обрывки ржавых цепей, почему-то напомнили ему виселицу. В песочнице лежал разлагающийся труп кошки, в клочьях шерсти суетливо копошились черви.

«Деминск умер, – повторил про себя Илья слова старухи, быстро шагая вперед. – Умер, умер, умер».

– Умер, – произнес он вслух, словно наслаждаясь этим жутковатым словом. – А почему он умер?

Задрав голову в темнеющее небо, Труднов ответил:

– Да хрен его знает.

Он обогнул покосившийся киоск с выбитыми стеклами и вышел на трассу. Присвистнул, увидел закопченный кузов «шестерки» без колес и вышел на проселочную дорогу, которая вела на холм.

Через пару минут показалось море. Ветер здесь был куда яростнее и злее.

– Не плачь, потому что это закончилось, – вдруг произнес он, наморщив лоб.

Почему он вспомнил эту фразу? Кому она принадлежала?

«И, судя по всему, должно быть продолжение», – с досадой подумал Труднов, тщетно пытаясь вспомнить концовку изречения.

Клетку в руке раскачивало, как свихнувшийся маятник, и Илья с удивлением уставился на нее, словно видя впервые в жизни и пытаясь сообразить, как она вообще оказалась у него.

– Зачем тебе все это, бедная старуха? – пробормотал он, разглядывая скомканные клочья газет.

Клетка равномерно покачивалась, храня молчание.

«Это память… моей семьи».

«Талисман».

Илья неожиданно открыл для себя, что не двинется с места, пока не узнает, что там, внутри. Старуха что-то говорила про папье-маше. Он слабо себе представлял, что это такое, и мозг осторожно подсказывал мужчине, что, вероятно, это что-то связанное с игрушками из бумаги…

Труднов облизнул губы.

Невероятно, но в эту минуту он забыл обо всем – о том, что ранен, о том, что за ним ведется самая настоящая охота, о том, что он многое не помнил из своего прошлого, о том, что он совершенно не знает, кто и зачем его будет ждать у причала…

Чертова клетка.

Точнее, то, что внутри.

Вот что его интересовало.

Потому что ни один здравомыслящий человек не даст золотой перстень за то, чтобы отнести на маяк эту дурацкую хрень, набитую пожелтевшими газетами…

Он присел на корточки и, открыв дверцу, принялся вытаскивать наружу бумажные комья. Некоторые из них тут же унес ветер, и Илья, выругавшись, прижал коленом к земле оставшиеся клочья. Вскоре его пальцы нащупали что-то прохладно-округлое, и он вытащил странный предмет наружу.

– Че за фигня? – недоверчиво произнес он, разглядывая легкий, почти невесомый шар темно-синего цвета. Он был слегка зернистым на ощупь, как мелкий наждак, и размером едва превышал апельсин.