Пиратское фэнтези - Страница 48
31 июля. Разъяснил матросам разницу между кокосами и папоротником, приказал загрузить на корабль кокосов и свежей воды. Я, Леггахорн и остальные углубились в джунгли, где Форфанг «впал в буйство», Хэзлитт «разделал мартышку», а Леггахорн, по-видимому, «часами говорил о паре». Вскоре тем не менее мы оказались в совершенно неизвестной местности, и Джон Конк принялся ныть и постоянно сморкаться. Нашли много храмов, где почитали змей, газелей и насекомых. Наш проводник, которого Берринджер назвал «Смертью», рассказал, что здесь проводилось множество ритуалов, включая один, в ходе которого жабу растирали в порошок тяжелым каменным пестиком, принося в жертву адской ярости бога Ракаты, а потом изучали останки. Команда помолилась у нескольких каменных изображений, оставила дары: сережки, штаны и все в таком духе. Когда вернулись, оказалось, корабль забит папоротниками. Решили остаться еще на один день.
1 августа. Собирали кокосы и рассказывали о приключениях. Берринджер шутил, что его разыскивают за убийство, и показывал всем кинжал, говоря: «Это тот самый». Бэтч удивил нас, задушив форель. Форфанг решил проехаться на Дарли, но быстро с него слез. Леггахорн и я обменялись анекдотами о прахе — как же мы смеялись!
2 августа. Команда собрала кокосы и обучила Смерть танцевать хорнпайп. Результат получился настолько устрашающим, что все наперебой начали просить его больше никогда не плясать. Берринджер схватил меня за руку и принялся размахивать зажатыми в кулак водорослями, выкрикивая различные фразы. Сказал ему остыть. Посоветовался с коком относительно условий дальнейшего плавания, тот сбежал в джунгли. Доусон развлек нас песней о летучих мышах. Джон Конк проводил время, молотя себя дубиной по голове. Хэзлитт принялся громко петь и утопил аккордеон. Все хорошо.
3 августа. Приказал выдать Джону Танни пятьдесят плетей за изнасилование голубя. Леггахорн заявил, что устал присматривать за погрузкой кокосов, и принялся бегать по лагерю, всем показывая живот. Форфанг со свирепым видом упрекнул меня в равнодушии — я так и не смог завязать разговор с крокодилом — и встал надо мной, наблюдая за новыми попытками. Я встал на колени и пожелал Дарли хорошего дня, так и не поняв, правильно ли все сделал, и Форфанг с ревом пнул меня. Берринджер поведал нам о своем житье в Кларкенуэлле. Смеялись.
4 августа. Леггахорн, я и Хэзлитт отправились к водопаду в джунглях. Хэзлитт утверждал, что ему улыбнулся карп. Собрали несколько кокосов. В наше отсутствие Форфанг произвел Эмберли в боцманы и изувечил его носом марлина. Похоронную службу прервал Смерть, выскочив вперед и станцевав хорнпайп.
5 августа. Фогг подошел ко мне с ремнем. Я отступил на песчаную отмель, где команда жгла флаги. Хэзлитт бросил краба, тот взорвался с такой оглушительной силой, что к нам на помощь прибежали дикари, впрочем тут же ретировавшиеся под слаженным залпом мушкетов. Матросы хором затянули песню, каждый куплет которой заканчивался строчкой: «Убей капитана ради брюк». Джон Конк коротал время, ударяя себя ножом в спину, а Смерть, поначалу неуверенно, вскоре начал подпевать. Все хорошо.
6 августа. Из джунглей выбежал трясущийся повар и заголосил, что за ним гонится каждое животное на земле, — я только собрался посоветовать ему побриться, когда среди кустов показалась пантера с крайне недружелюбным видом и внезапно прыгнула прямо в гущу матросов. Те сразу проснулись и принялись разряжать друг в друга мушкеты, вырывать штаны из пастей тигров и страшно ругаться. Я не знаю точное количество зверей, преследовавших нас, но как минимум дюжина самых разных кошек плыла рядом с лодкой, а мы бросали в них кокосы и поливали залпами изобретательных оскорблений. Команда взобралась на корабль и стала, вопя, бегать по палубе среди орехов, колотя друг друга и падая за борт. Я сказал Харкеру, что все в порядке, и приказал трогаться. Не переставая мочиться за борт, тот передал распоряжение мистеру Байрону, который отвязал себя от штурвала и со стоном рухнул в кокосы. На борт, зацепившись за якорь, взобрался лев, укусил Хэзлитта за руку и оступился на орехе. Паруса тем временем развернулись, и мы поплыли с низкой осадкой, преследуемые свирепыми кошками из джунглей. Я забаррикадировал дверь в каюту кокосами и расслабился с трубкой и Смоллеттом. Матросы пожелали друг другу спокойной ночи и заснули, привязав себя к снастям.
7 августа. Мы успешно сбежали с острова, ни один человек не заболел, кроме корабельного доктора. Он рискнул выйти на палубу и тут же подцепил малярию. Кока все еще слегка лихорадило этим утром, но, когда я подсел к нему и осведомился о наших координатах, он неожиданно ожил, принялся душить что-то в воздухе и вскрикивать от смеха. Дал ему кокос и велел отдохнуть. Форфанг борется со львом на палубе. Джон Конк жалуется, что его привязали к снастям слишком близко к Дарли, и требует передвинуть себя подальше. Команда глумится. Леггахорн и я обедали со Смертью, тот попытался описать какой-то ритуал аборигенов и решил нам все показать, после чего мы потеряли сознание. Леопард на переборке.
8 августа. Трех львов заперли в кают-компании — заманили их туда бочкой кокосового молока. Берринджер со смехом закрыл дверь и проглотил ключ, вот только от хохота тут же подавился и, задыхаясь, попросил помощи. Леггахорн вынес на палубу доктора, и команда тут же прыгнула за борт.
9 августа. За обедом Леггахорн принялся пространно излагать теорию, где же мы находимся, а потом неожиданно прервал свои измышления и со смехом подытожил: «В море». Тут как раз вошел Берринджер и, предположив, что мы обсуждаем, тридцать раз ударил старпома о стол, оставив его с всклокоченными волосами и без сознания. Сегодня видел, как Дарли (я по-прежнему втайне от всех зову его Джонатаном) танцует.
10 августа. Форфанг, загнав двух львов и леопарда в шлюпку, отправил их в свободное плавание. Джон Танни с негодованием заметил, что они даже не гребут. Сказал ему остыть. Команда отцепилась от снастей и слезла вниз, смеясь и болтая. Я шлепнул Форфанга по спине и очнулся рядом со штурвалом. Все хорошо.
11 августа. Сегодня страшная жара. Леггахорн проявляет чудеса изобретательности, сооружая над кокосами сетчатый навес из деревянных планок. Команда сожгла несколько флагов. Форфанг пнул Дарли в живот за то, что тот схватил его за штаны. Крокодил что-то пробулькал и принялся хлестать хвостом, перевернув пару корзин. Ему тут не место, если вас интересует мое мнение.
12 августа. Солнце жарит. Штиль. Бэтч учит Смерть пускать ртом пену. Абориген быстро стал членом команды. Я вышел на палубу, отпустив пару шуток о кокосах. Матросы посмотрели на меня довольно свирепо, впрочем не двигаясь. Я громко сказал, что теперь еды у нас вдоволь, а потом быстро убежал вниз, когда встал Берринджер.
13 августа. Опять жара, нет ветра. Корабль застрял в полном штиле. Бросил пару кокосов в акул-молотов. Смерть присоединился ко мне у леера и продемонстрировал свои новые умения. Я похвалил его и поговорил о море. Показал глумящихся акул-молотов. Матросы топорами нарубили себе холстов и соорудили гамаки прямо на палубе. Кто-то сделал из кокосовых скорлуп человечка, его зовут Старый Пьяница. Я спустился в каюту и долго рассматривал картинки с борзыми.
14 августа. Все еще нет ветра. Матросы проснулись, жалуясь на дурные сны и видения призраков. Я выступил перед командой, сказав, что тот, кто умер, таким и останется. Джон Танни воинственно заявил, что у него самая красная задница в открытом море, — я отступил, уверяя его, что так и есть.