Пиратское фэнтези - Страница 10

Это было совсем не похоже на железную дисциплину на том корабле, который доставил Джона на Барбадос, — там матросы так и кидались исполнять приказы, а свое мнение держали при себе. Джон в жизни не видел такой бесцельной деятельности. И все равно ему здесь нравилось — нравилось, что совсем простые ребята вроде него самого имеют право голоса в собственной судьбе.

Капитан Сталвин заметил корабль раньше вахтенных. Джон, без дела слонявшийся у борта, услышал щелчок резко сложенной подзорной трубы за секунду до того, как раздались крики: «Парус! Парус! Два румба по левому борту!»

Сейчас они шли от Фолс-Кейпа, надеясь перехватить какие-нибудь суда с озера Маракайбо или из Рио-де-ла-Ача — все равно откуда. Там-то, отделившись от Байя-Онда, и показался галеон, возможно торговый, под испанским флагом. Капитан Сталвин выжидал и наблюдал, хотя команда взревела — так ей не терпелось взять судно. Лишь убедившись в том, что галеон не входит ни в какую флотилию, он усмехнулся и отдал приказ догонять его. Вытащили и подняли кроваво-красный флаг, и он затрепетал на ветру.

Перед тем как галеон их заметил, он шел к ветру, но тут поднял все паруса и двинулся полным курсом к северу, а матросы на «Мартине Лютере» принялись весело подталкивать друг друга локтями.

— Сдается мне, он из Рио-де-ла-Ача, — гоготнув, заметил Купер.

— А это хорошо? — спросил Джон.

— Там же добывают жемчуг!

— Может, на нем полный груз соли, и все, — буркнул Перкин, и все посоветовали ему придержать свой дурацкий язык.

В течение следующего часа Джон был очень занят — носился по вантам, словно по пологим лестницам, и поднимал все паруса, какие только были на «Мартине Лютере». Корабль развернулся против ветра и помчался — вода так и свистела вдоль борта, белая пена кипела за кормой.

Веселые пираты готовили ружья. Раздали абордажные сабли и топоры. Несколько матросов сбегали на камбуз и вымазали себе лицо жиром и сажей — для устрашения. Галеон уходил на всех парусах, но был он широк и массивен, словно курица, бьющая на бегу крыльями, а «Мартин Лютер» все приближался и приближался, будто падающий камнем ястреб.

Вскоре галеон оказался так близко, что стала видна расписная фигура на кормовой надстройке. Это была Дева Мария — раскрашенная красным, голубым и золотым, с пристальным взором широко раскрытых глаз; одну руку она подняла в благословении, другой держала крошечного Христа, который тоже таращился и благословлял. Поначалу Джону стало от этого не по себе, но потом он вспомнил все те бедствия, которые причиняли пленным англичанам паписты, и картина предстала перед ним в ином свете. Джон заинтересовался, из чего сделаны нимбы у фигур — просто позолоченные или из самого настоящего золота.

Еще через несколько минут пираты приблизились на расстояние выстрела, и капитан Сталвин велел заряжать носовые пушки. Бисон, канонир, выстрелил дважды — пушки лихо гавкнули с правого и с левого бортов, одно ядро полетело высоко и упало близко, подняв фонтан белой пены, а второе попало в галеон у ватерлинии, у самого киля, и застряло там, словно шишка в центре щита.

— Еще! — крикнул капитан Сталвин, и Купер с Джессапом зарядили пушки.

Бисон гандшпугом уточнил прицел. С галеона донеслось «кряк-кряк-кряк» мушкетных выстрелов, — похоже, кормовых пушек у него не было, — но мушкетные пули не долетели до «Мартина Лютера», а Бисону удалось прицелиться задолго до того, как они приблизились. Пламя коснулось пороха, и выстрел с левого борта, судя по раскатившимся над водой треску и грохоту, попал в цель. Выстрел с правого борта, судя по воплям, наделал еще больше бед.

Когда дым рассеялся, пираты увидели, что руль галеона разломан в крупные щепы, но не отвалился. Рулевой отчаянно пытался развернуть корабль так, чтобы дать залп из бортовых орудий, но судно не слушалось. Купер и Джессап трудились как проклятые, и Бисон снова выстрелил — теперь только с левого борта, но этого хватило: скрежет руля оборвался, и в воду посыпались обломки. Когда красный солнечный свет, пробившись сквозь дым, снова озарил галеон, пираты увидели, что тот накренился.

Но не беспомощно — он все-таки развернулся настолько, что пушки его левого борта принялись палить, надеясь причинить хоть какой-то ущерб, и хуже того — корабли теперь были друг от друга на расстоянии мушкетного выстрела. Когда «Мартина Лютера» приподняло на волне, на тех, кто оказался на его передней палубе, обрушился шквал мушкетных пуль. Джон опомнился, когда рядом с ним на палубу с воплем рухнул Калман. До этого Джон лишь глазел, как дурачок на деревенской ярмарке, и приветствовал каждый выстрел; теперь он враз отрезвел и рухнул ничком на палубу, когда восьмифунтовое ядро просвистело у него над головой и пробило парус, а затем полетело дальше и рухнуло в море.

— Держитесь у него за кормой! — закричал капитан Сталвин, но рулевой и так уже выводил «Мартина Лютера» к корме галеона.

Тут они обнаружили то, чего раньше не видели: один из их выстрелов сделал из двух кормовых иллюминаторов одну дыру с зазубренными краями. Джон подумал, что, когда корабль в следующий раз поднимет на волне, можно будет заглянуть прямо в дыру, — так они и сделали. И что же показалось в дыре, как не испанец с пистолетом? Он был белый и окровавленный, будто привидение, с пустым неморгающим взглядом. Испанец нацелил пистолет прямо в лицо капитану Сталвину и нажал на курок.

Раздался щелчок, но ни вспышки, ни выстрела не последовало. В следующий миг «Мартина Лютера» опустило на волне и пронесло мимо, он со скрежетом проехался бортом по галеону, и команда с криками столпилась у борта. Джон с любопытством глянул на капитана Сталвина — тот, весь дрожа, уцепился за фок-мачту.

Тут поднялась такая волна, что корабли столкнулись бортами, и от удара Джон рухнул на колени. Он вспомнил, где находится, и подумал о золотых нимбах. Поднявшись на ноги, он схватил абордажную саблю и перескочил на борт галеона.

Там Джону стало так страшно, что он уже не думал ни о золоте, ни о чем-то еще, кроме как о том, как бы отбиться от налетевших на него испанцев. Джон был парень крупный, с кулаками, будто ядра, и толстыми руками. Его отправили на каторгу за то, что он в трактирной драке убил человека — совершенно случайно, просто тот надрался в стельку и пошел на него с ножом. Джон тогда испугался за свою жизнь и колошматил мерзавца, пока тот не затих. Так что нетрудно догадаться, что теперь, когда Джон был вооружен и боялся еще сильнее, он косил испанцев, словно спелую пшеницу.

Он спотыкался о трупы. Мушкетная пуля оцарапала ему голову и сорвала шляпу, но он этого даже не заметил. В ушах у него звенело, звуки доносились словно сквозь вату, а правая рука страшно ныла — из-за того, что ей приходилось рубить, рубить и рубить абордажной саблей всех подряд.

Наконец Джон, задыхаясь, добрался до противоположного борта, повернулся, чтобы прислониться к нему спиной, — и с изумлением обнаружил, что на ногах не осталось ни одного испанца.

На нижней палубе шла битва. Джон подбежал к сходному трапу и осторожно глянул вниз. Звон клинков, удары, топот — визгливое проклятие, выстрел, а затем по трапу поднялся Бисон, со смехом вытирая клинок.

— Всех перебили, — сообщил он.

Капитан Сталвин поднялся на борт с клерком «Мартина Лютера», чтобы осмотреть груз галеона. Это оказались рис, кампешевое дерево, соль и несколько ящиков фарфора с синими узорами — храмы и язычники. Достаточно выгодно — если будет охота изобразить купца и выгрузить добычу в каких-нибудь тихих гаванях, а там подождать, когда появятся контрабандисты и дадут за нее приличный куш.

Однако на борту не нашлось ничего, чем можно было бы набить кошелек или спустить за час на ром и приятную компанию, — не было славной звонкой монеты. Над палубой поднимался кислый душок разочарования, который заглушил запахи пороха и смерти. Команда ворчала, сбрасывая за борт мертвецов и раненых. Капитан Сталвин вышел из трюма галеона с недоверчивым видом.