Пески Марса [сборник] - Страница 10

Он обвел взглядом огромный зал. Помещение палаты общин совсем неплохо сохранилось для своих лет, и было чудесно поразмышлять об исторических сценах, которые разыгрывались здесь на протяжении столетий, начиная с…

— Смотрится неплохо, правда? — прошептал Мэтьюз. — Восстанавливать закончили только в тысяча девятьсот пятидесятом, знаете?

Дирк вздрогнул и вернулся в настоящее.

— Господи боже! А я думал, этому зданию несколько веков!

— О нет. Прежнее здание Гитлер сровнял с землей во время блицкрига.

Дирк рассердился на себя за то, что забыл об этом, и снова стал слушать дебаты. Теперь на сторону правительства встали пятнадцать членов палаты, а составлявшие оппозицию консерваторы и лейбористы едва дотягивали до чертовой дюжины.

Неожиданно тяжелая дубовая дверь, около которой они сидели, открылась, и, обернувшись, Дирк и Мэтьюз увидели круглое улыбающееся лицо. Мэтьюз проворно вскочил. Сэр Майкл поприветствовал его и Дирка и многократно извинился. В коридоре, где можно было говорить громче, Мэтьюз представил Дирка и сэра Майкла друг другу, после чего они через лабиринт коридоров проследовали за парламентарием в ресторан. Дирк решил, что такого числа акров деревянных панелей он никогда в жизни не видел.

Старому баронету наверняка было далеко за семьдесят, но он шагал пружинящей походкой, и морщинок у него на лице почти не было. Своей идеально круглой лысиной он настолько напоминал средневекового аббата, что Дирку стало казаться, будто они находятся под сводами Гластонбери [15]в эпоху, предшествовавшую упразднению монастырей. Но стоило зажмуриться — и акцент сэра Майкла переносил его в центр Нью-Йорка. В последний раз он слышал такой выговор у полицейского, вручавшего ему штрафную квитанцию за то, что он проехал на красный свет.

Они сели за столик. Дирк осторожно отказался от кофе, и всем троим принесли чай. За чаем говорили о всяких тривиальных вещах, избегая главной цели встречи. Ее коснулись только тогда, когда вышли на длинную террасу, идущую вдоль Темзы. Дирк подумал, что на этой террасе все происходит намного живее, чем в зале заседаний. Туг и там люди стояли небольшими группами и что-то оживленно обсуждали. Между этими группами сновали посыльные. Порой многие парламентарии вдруг приносили извинения и покидали своих гостей, дабы вернуться в зал и принять участие в голосовании. Во время одной из таких пауз Мэтьюз постарался растолковать Дирку, как работает парламент.

— Видите ли, — сказал он, — большая часть работы ведется в помещениях парламентских комиссий. За исключением важных дебатов, в зале заседания присутствуют только специалисты или те члены палаты, которых особенно интересует тот или иной дебатируемый законопроект. Остальные трудятся над отчетами или встречаются с избирателями в своих маленьких норках, разбросанных по всему зданию.

— Ну а теперь, мальчики, — прогремел голос вернувшегося сэра Майкла, который по пути прихватил поднос с напитками, — расскажите-ка мне об этом вашем плане путешествия на Луну.

Мэтьюз прокашлялся, а Дирк быстро прокрутил в уме все возможные варианты гамбита.

— Что ж, сэр Майкл, — начал Мэтыоз, — это лишь логическое продолжение всего, чем занималось человечество с начала времен. Тысячи лет человеческая раса распространялась по миру — до тех пор, пока вся планета не была исследована и заселена. Теперь настала пора сделать следующий шаг — пересечь космическое пространство и ступить на иные планеты. Человечество всегда должно иметь новые горизонты, новые границы. Иначе рано или поздно ему суждено деградировать. Межпланетные полеты — очередная стадия нашего развития, и было бы мудро сделать этот шаг, пока нас не подтолкнула к нему нехватка сырья и места на планете. Кроме того, у космических полетов есть психологические причины. Много лет назад кто-то уподобил нашу маленькую Землю аквариуму с золотыми рыбками, внутри которого человеческому разуму в один прекрасный момент должно стать тесно. Человечеству хватало нашей планеты во времена почтовых дилижансов и парусников, но теперь, когда мы способны облететь ее за пару часов, она стала для нас мала.

Мэтьюз слегка запрокинул голову, наблюдая за тем, какой эффект произвела на присутствующих эта шокирующая тирада. В первое мгновение вид у сэра Майкла был немного обескураженный, однако он тут же овладел собой и допил остатки спиртного.

— Все это звучит несколько патетично, — сказал он. — Но что вы станете делать, когда доберетесь до Луны?

— Вы должны понять, — с прежним вдохновением продолжал Мэтьюз, — что Луна — это только начало. Безусловно, двадцать пять миллионов квадратных километров — совсем неплохое начало, но мы рассматриваем полет на Луну всего лишь как трамплин на пути к другим планетам. Как вам известно, на Луне нет воздуха и воды, поэтому первые колонии там должны быть абсолютно герметичными. Однако за счет низкой силы притяжения на Луне будет легко возводить очень крупные постройки. Уже готовы планы целых городов под прозрачными куполами.

— Мне кажется, — скептически проговорил сэр Майкл, — что вы собираетесь увезти с собой свой «аквариумы»!

Мэтьюз был близок к улыбке.

— Хорошо подмечено, — кивнул он. — Но скорее всего, Луна станет местом, где в основном будут проводить исследования астрономы и физики. Для них это невероятно важно, и, как только они смогут построить там лаборатории и обсерватории, у человечества откроется путь к новым областям знаний.

— Но станет ли благодаря этому человечество лучше и счастливее?

— Это, безусловно, зависит от него самого. Знания нейтральны, но ими нужно обладать, и только тогда их можно употребить на добрые или злые дела. — Мэтьюз широким жестом обвел реку, лениво текущую между плотно застроенными берегами. — Все в нашем современном мире стало возможным благодаря знаниям, накопленным в древние времена. И цивилизация не статична: если она остановится, она погибнет.

Некоторое время все молчали. На Дирка речь Мэтьюза тоже произвела впечатление. Он даже подумал, уж не ошибается ли он, считая Мэтьюза всего лишь умелым торговцем, рекламирующим чужие идеалы. А может быть, Мэтьюз просто талантливый инструменталист, исполняющий музыкальное произведение технически безупречно, но без души? Дирк не был уверен ни в первом, ни во втором. Хотя Мэтьюз и был экстравертом, он явно о многом умалчивал, и Дирк понимал, что к глубинам души Мэтьюза ему ни за что не пробиться. В этом плане Мэтьюз вполне соответствовал представлениям Дирка о легендарном существе, именуемом типичным англичанином.

— Я получил немало писем, — сказал сэр Майкл, — от друзей из Ирландии, которым совсем не нравится эта идея. Они считают, что нам вообще ни к чему покидать Землю. Что я должен им ответить?

— Напомните им кое-какие моменты из истории, — посоветовал Мэтьюз. — Скажите им, что мы — исследователи, первооткрыватели, и попросите не забывать о том, что некогда кому-то пришлось открыть Ирландию! — Он искоса глянул на Дирка, словно хотел этим взглядом сказать: «Ну, сейчас начнется!» — Представьте, что мы переместились на пять веков назад, сэр Майкл, и меня зовут Христофор Колумб. Вы хотите узнать, почему мне так не терпится поплыть на запад через Атлантический океан, и я попытался изложить вам свои соображения. Не знаю, сумел ли я убедить вас: вероятно, вы не особенно заинтересованы в том, чтобы был найден новый путь в Индию. Но вот что важно: ни вы, ни я не представляем себе, что будет означать это путешествие для всего мира. Скажите вашим друзьям, сэр Майкл: пусть они задумаются о том, что было бы с Ирландией, если бы не была открыта Америка. Луна больше Северной и Южной Америки, вместе взятых, — и это всего лишь первая и самая малая из планет, к которым мы доберемся.

Когда Мэтьюз и Дирк прощались с сэром Майклом, в просторном зале ожидания осталось всего несколько человек. Сэр Майкл пожал им руки. Было заметно, что он все еще немного не в себе.

— Надеюсь, ирландский вопрос на какое-то время затихнет, — проговорил Мэтьюз, когда они с Дирком вышли из здания палаты общин и оказались в тени, отбрасываемой башней Виктории. — А что скажете насчет старикана?