Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик - Страница 7

— Ну, этого я не знаю. Но зато уверен в другом: Мэриен никогда не даст согласия быть вашей женой.

— А мне не нужно ее согласия. С меня достаточно вашего.

— Моего?

— Ну да, вашего. И вы должны его дать. Послушайте, Хикман Холт! Мы слишком много говорим. У меня нет времени повторять одно и то же. Все уже подготовлено к отъезду. Я собираюсь выехать к Большому Соленому озеру через три дня. Из форта Смит на реке Арканзас отправляется туда караван. К тому времени, как я туда приеду, он как раз будет готов тронуться в путь. Я уже купил упряжку и фургон. Он нагружен всем необходимым, и в нем оставлено место специально для вашей дочери. Она должна ехать.

Тон учителя внезапно из елейно-благочестивого стал повелительным и наглым, а скваттер, несмотря на свой грозный вид, не осмеливался отвечать ему тем же. Он, очевидно, был чем-то сильно испуган.

— «Должна»! — машинально пробормотал он.

— Да, должна и поедет.

— Говорю вам еще раз, Джош Стеббинс, она ни за что не согласится.

— А я говорю вам, Хикман Холт, что мне не нужно ее согласия. Добиться его я предоставляю вам, а если она не захочет, вы должны принудить ее силой. Скажите, пожалуйста, чего лучшего ей еще желать? Хороший муж, хороший дом, вдоволь еды, питья и нарядов! Имейте в виду, что мы, мормоны, не похожи на лицемерных ханжей других вероучений, думающих, что угождают Богу тем, что умерщвляют свою плоть. Как раз наоборот, уверяю вас. Господь создал людей, чтобы они ели, пили и веселились. Посмотрите! — И с этими словами Стеббинс вынул из кармана горсть блестящих золотых монет. — Вот как живут апостолы нашей церкви. Вашей дочери со мной будет в тысячу раз лучше, чем с вами в этой жалкой лачуге. А может быть, она вовсе и не будет возражать против перемены жизни? Я знаю, что многие самые красивые девушки с радостью приняли бы мое предложение.

— Только не Мэриен, — снова возразил скваттер. — А кроме того, она не захочет, чтобы из нее сделали мормонку. Она терпеть не может этих ваших святых.

— А я говорю вам, что Мэриен должна покориться. В конце концов, совершенно не обязательно говорить ей, что я мормон. Пусть она думает, что мне просто хочется переехать дальше на запад — в Орегон, тем более что туда сейчас переселяется очень много почетных и уважаемых людей. Тогда мой отъезд не покажется ей подозрительным. А когда она окажется в Солт-Лейк-Сити, она скоро привыкнет к нашей жизни.

В течение нескольких минут скваттер молча сидел, опустив голову на могучую грудь. Он словно искал в глубине своей души ответа, как поступить и что сказать. В нем бушевали противоречивые чувства. Холт любил свою дочь и хотел предоставить ей право распоряжаться собой, но боялся этого святоши, ее поклонника, и не осмеливался противоречить ему. Власть этого плюгавого человечка над гигантом могла объясняться только какой-то страшной тайной или дьявольской хитростью.

Время шло, но скваттер по-прежнему молчал. Он все еще колебался и никак не мог решить, что ему ответить.

Несколько раз он украдкой взглядывал на своего гостя, но лицо Стеббинса оставалось неумолимым и беспощадным.

Вдруг скваттер поднял голову. Очевидно, он решил не уступать. Лицо его внезапно преобразилось и приняло угрожающее выражение. Торжествующий вид лжесвятого взбесил его даже больше, чем предъявленное требование. Скваттера охватил неукротимый гнев, который можно было сравнить лишь с яростью бизона, пронзенного стрелой индейца, или кита, доведенного до безумия острогой гарпунщика. Он словно очнулся от летаргического сна, вскочил на ноги и выпрямился перед своим мучителем во весь исполинский рост.

— Черт побери! — взревел он, топнув тяжелым сапогом. — Она никуда с вами не поедет!

— Не горячитесь, Хикман Холт, — невозмутимо ответил мормон, продолжая спокойно сидеть на своем месте. — Не горячитесь! Я так и знал, что вы вспылите. Но ведь ваши угрозы не стоят выеденного яйца. Повторяю: она должна ехать и поедет.

— Берегитесь, Джош Стеббинс, берегитесь! Вы не знаете, до чего вы можете довести меня…

— Но я знаю, к чему я могу вас привести, — перебил с насмешливой улыбкой апостол.

— К чему? — удивленно вырвалось у Холта.

— К виселице, — коротко ответил Стеббинс.

— Будьте вы трижды прокляты! — зарычал скваттер, скрежеща зубами, но одновременно на его лице промелькнули смятение и страх.

Угроза, очевидно, подействовала. Он присмирел.

— К чему ругань и крики, Холт? — продолжал мормон после короткого молчания, последовавшего за гневной вспышкой скваттера. — Я твердо решил, что девушка поедет со мной. Скажите: да или нет? Если да, то все будет хорошо и для вашей дочери и для вас. Я уйду с вашей дороги. Вы понимаете, что я имею в виду? Соленое озеро далеко отсюда, и поэтому вряд ли вы меня когда-нибудь опять увидите.

Апостол произнес последнюю фразу с особым ударением и замолчал, предоставляя скваттеру поразмыслить над ее значением. И его слова оказали свое действие. Услышав их, Холт просветлел. Предложение мормона как будто представилось ему в ином свете.

После некоторой паузы он заговорил, но уже без гнева, потому что его возмущение улеглось так же внезапно, как вспыхнуло.

— Ну, а если я скажу «нет»?

— В таком случае я уеду отсюда не так скоро, как предполагаю. Мне придется остаться в Суомпвилле, чтобы выполнить свой долг, которым я столь преступно и длительно пренебрегал.

— Какой долг вы имеете в виду?

— Долг перед обществом: предать убийцу в руки правосудия.

— Тс-с!.. Джош Стеббинс, ради бога, говорите тише! Вы знаете, что это неправда, но все же… тс-с… Девушки здесь рядом… они ничего не должны слышать…

— Возможно, убийца воображает, — продолжал Стеббинс, не обращая ни малейшего внимания на слова скваттера, — что ему удастся ускользнуть от наказания, но он очень ошибается, если так думает. Одно мое слово — и блюстители закона настигнут его. Но, даже скрывшись от них, он все равно не уйдет от меня. Вам уже известно, что я — апостол великой мормонской церкви, а избежать карающего меча наших ангелов-мстителей не может даже самый ловкий человек. Ну, Хикман Холт, что же вы скажете: да или нет?

Судьба бедной Мэриен была решена. После недолгого молчания скваттер произнес хриплым от волнения голосом:

— Да, да, она поедет с вами!

После мирного договора, заключенного в Гуаделупе Идальго, большая часть наших войск была распущена по домам и много тысяч сабель со звоном вложено в ножны.

Многие из них, фигурально выражаясь, были перекованы в лопаты, и их хозяева отправились к далеким берегам Тихого океана добывать золото в Калифорнии. Большинству же клинков был предназначен печальный удел — висеть на стенах кабинетов или торговых контор и ржаветь в бесславном бездействии.

Трехлетняя кампания под знойным небом Мексики погасила воинственный пыл американской молодежи и удовлетворила честолюбие большей ее части. Только те, что пришли на поле брани слишком поздно и не успели отличиться, желали продолжения войны.

Я, Эдвард Уорфилд, бывший капитан конных стрелков, не принадлежал к последней категории.

Для меня, как и для многих других, мексиканская кампания была лишь продолжением мелких стычек, то и дело вспыхивавших на границе Техаса. Те скудные лавры, которые мы пожали в них, сплелись с более свежими и обильными, заслуженными на полях мексиканских сражений. Этот лавровый венок нас вполне удовлетворил. Я устал от тягот войны и страстно желал мира, хотя бы временного, чтобы немного отдохнуть и пожить на покое. Я вполне разделял чувства поэта, жаждавшего найти уединение «вдали от суеты людской, под сенью девственного леса», хотя, пожалуй, мне ближе было желание другого поэта, который не так стремился к одиночеству, но хотел «в пустыне жить с возлюбленной своей, служенью ей отдав себя всецело».

Сказать по правде, и мне хотелось претворить в жизнь его мечту, но, к сожалению, я был слишком беден, чтобы содержать жену. Каждому известно, что отсутствие средств является непреодолимой преградой на пути самых заветных желаний!