От рабства к рабству. От Древнего Рима к современному Капитализму - Страница 21

Проявлениями упомянутой выше анархии в римском обществе были «гражданские войны». На самом деле это были не гражданские войны, так как граждане в них активного участия не принимали. Это были войны между отдельными политиками, которые часто одновременно были полководцами и «жадными капиталистами» (по выражению Каутского).

Мы уже привели пример одной такой гражданской войны, которая велась в Италии на излете республиканской эпохи и завершилась установлением диктатуры Суллы. Но после недолгой стабилизации страны и наведения «внешнего» порядка Суллой войны возобновились с новой силой.

Мы имеем в виду противостояние трех политических лидеров в I в. до Р. Х. – Юлия Цезаря, Помпея и Красса, которые начинали свою карьеру как союзники в рамках триумвирата. Однако все они были не только политиками и военачальниками, но также, выражаясь современным языком, – бизнесменами, которые не брезговали никакими средствами обогащения. Да и саму политическую власть они также рассматривали как эффективное средство обогащения. Такова была в то время духовно-нравственная атмосфера в верхах Рима.

В начале существования триумвирата наиболее известным был Гней Помпей (96–48 до н. э.). Вот как рисует его Моммзен: «Помпей (…) был бесспорно честен в частной жизни, но не брезговал и такими способами наживы, от которых отвернулся бы человек действительно нравственный, а если и не шел путями очень кривыми и темными, то только потому, что был слишком богат»[83].

Среди упомянутой «троицы» особенно своей хищной природой, неразборчивостью в выборе методов обогащения выделялся Марк Красс. Мы уже выше упоминали это имя в связи с реформами Суллы: тогда Красс сумел очень хорошо нажиться на том имуществе, которое конфисковывалось у олигархов, занесенных в «черные» списки диктатора, а затем продавалось «с молотка» за несколько процентов от реальной цены.

Теодор Моммзен дает следующую характеристику Марка Красса: «Скупка поместий во время революции положила начало его богатству, но он не пренебрегал никаким промыслом. Он занимался строительным делом в Риме в огромном масштабе, хотя и осторожно; со своими вольноотпущенниками он принимал участие в самых разнообразных предприятиях, он играл роль банкира в самом Риме или вне его лично или через своих посредников; он одалживал деньги своим коллегам в сенате и брал на себя, за их счет, выполнение различных работ и подкуп судейских коллегий. Особенной разборчивостью в погоне за прибылью он не отличался (…) Он не отказывался от наследства, хотя бы завещание, в котором стояло его имя, было заведомо подделано»[84].

Красса еще часто вспоминают историки в связи с тем, что во время своего военного похода против парфян Красс проходил через Иерусалим и «подчистую» ограбил храм. По данным Иосифа Флавия, он забрал из сокровищницы монет на 2000 талантов, золотой утвари на 8000 талантов, множество других ценностей. Для сравнения: по оценкам того же Флавия, в царствование Ирода Великого установленные Римом налоги с территорий, находящихся под управлением этого царя, составляли около 800 талантов в год.

Красс заметно отличался от других людей, вращающихся в сфере «большой политики»: политика для него была неким отвлеченным понятием, но в то же время он как опытный торгаш умел очень эффективно «конвертировать» свое богатство в товар под названием «власть». Моммзен писал в этой связи: «Красс уже вовсе не имел ни широты взгляда, ни энергии настоящего государственного человека: по натуре это был просто упорный и настойчивый торгаш – он и влияния добился тем, что заискивал у толпы, был внимателен ко всякому, охотно помогал деньгами всем, кто имел хоть какое-нибудь влияние, и всякого опутывал дачею денег взаймы без росту, но до востребования»[85].

Каутский также развеивает миф о бескорыстии легендарного Юлия Цезаря. При этом он ссылается на авторитетного римского историка Светония (ок. 70 – ок. 140 н. э.), составившего многотомное сочинение «О жизни двенадцати цезарей». Этот историк, в частности, писал: «Ни как полководец, ни как государственный деятель Цезарь не отличался бескорыстием. Как это несколько раз было засвидетельствовано, он, как проконсул в Испании, взял от союзников деньги, которые он выпросил, чтобы уплатить долги, и разграбил многие города в Лузитании, точно они были вражескими, хотя они подчинились его приказу и, сейчас же после его прибытия, открыли ему свои ворота. В Галлии он ограбил все храмы и святилища, наполненные дарами. Города он отдавал на разграбление очень часто ради добычи, не за какое-нибудь преступление. Зато он имел золото в таком избытке, что он мог предлагать его в провинциях по 3000 сестерциев (600 марок) за фунт и продавал его по этой цене (это было примерно 75 % от первоначальной цены золота. – В.К.). Во время своего первого проконсульства он украл из Капитолия три тысячи фунтов золота и заменил его таким же количеством фунтов позолоченной меди. Союзы и царства он продавал за деньги. Так, у Птолемея (царя египетского) он забрал от своего имени и от имени Помпея почти 6000 талантов (30 млн. марок). Позже он покрывал колоссальные расходы гражданских войн, триумфов и празднеств путем самых грубых вымогательств и разграбления храмов»[86].

Светоний подробно описывает также военный поход Юлия Цезаря против Галлии, который он совершил исключительно ради добычи. Эта добыча позволила Цезарю резко усилиться и разойтись со своим союзником Помпеем, который стал его единственным соперником (Красс к тому времени погиб в походе против парфян). Подавив Помпея и еще более обогатившись в результате войны против своего соперника, Юлий Цезарь наконец достиг своей цели и стал единоличным правителем с титулом императора. Награбленные богатства новоявленный император использовал для укрепления социальной базы своей власти (щедро тратил деньги на «прикормку» люмпен-пролетариев Рима), а также военной опоры власти (выдавал, в частности, крупные единовременные вознаграждения высшим, средним и низшим чинам).

Став полновластным монархом (но еще пока не императором), Цезарь начал предпринимать шаги по «завинчиванию гаек», т. е. ограничению алчных устремлений римской аристократии и римской олигархии (всадников), ратовавших за восстановление республиканского строя. Богатств республиканцев было уже не достаточно, чтобы свергнуть Цезаря. Его оставалось только убить с помощью «маньяка-одиночки» Брута.

Вспомним новую и новейшую историю США – метрополии нынешней империи. Там также периодически появлялись свои «юлии цезари», которые приходили к власти, играя по «правилам» «системы», а потом пытались менять «правила» – не ради разрушения «системы», а ради ее сохранения. Но «олигархи» их не желали понимать. В результате появлялись «маньяки-одиночки»… Достаточно вспомнить американского президента Авраама Линкольна, убитого «маньяком-одиночкой» Бутом. Или президента Джона Кеннеди, убитого «маньяком-одиночкой» Ли Освальдом. Как говорится, «ничто не ново под луной».

Таким образом, при ростовщическом капитализме основной инструмент борьбы за власть и ее укрепление – деньги. А там, где царят деньги, цена человеческой жизни оказывается ничтожной. Даже если это жизнь императора или президента. Разница только в том, что в Древнем Риме инструментом убийства был кинжал, а в современной Америке – винтовка с оптическим прицелом.

Напомним, что в Римской империи социальная структура общества была предельно упрощена, а имущественная поляризация общества достигла крайней степени.

Поляризация общества просматривается как в масштабах всей Римской империи, так и отдельных ее частях. Имелась она и в провинциях[87]. Но в центральной части (Италийская область) она была выражена еще более ярко.