Основы этнопсихологии - Страница 17

Как мы видели, ранжированные и неранжированные общества возникают разными путями. Мы говорили в основном о различных формах завоевания одного этноса и его территории другим этносом, вследствие чего возникают различные типы обществ.

Но теперь представим себе многоэтническое государство, в котором пока что нет этнической стратификации. Как она, этническая стратификация, все – таки возникает? Для объяснения этой возможности предложена т. н. “теория власти – конфликта” (power-conflict theory), которую мы сейчас и рассмотрим.

А. Теория власти – конфликта. – Один из представителей этого направления, Дональд Ноел, писал, что для появления расовой и этнической стратификации необходимо наличие трех условий: этноцентризма, соперничества и дифференциальной власти[76]. Эти важнейшие этнопсихологические явления мы рассмотрим отдельно и достаточно подробно, но здесь уместно дать их краткую характеристику.

Этноцентризм (или расоцентризм) означает предпочтение собственной этнической группы. Это одно из необходимых, но недостаточных условий для возникновения расово-этнической стратификации. Во всем мире, говорит Д. Ноел, много групп мирно живут рядом, хотя и являются этноцентричными.

Соперничество за ресурсы между расовыми и этническими группами является необходимым условием для такой стратификации. Соперничество за обладание территорией, рабочими местами и другими социальными ценностями поощряет неравенство и иерархическую организацию общества.

Дифференциальная власть, по мнению Д. Ноеля, самое главное в возникновении стратификации. Она означает обладание более сильной армией, средствами ведения войны (пушками, кораблями и т. п.), лучшей военной организацией и т. п. Именно эти преимущества были на стороне европейцев при столкновениях с аборигенами Африки и Америки, и они одержали верх, установили свое господство, подчинив себе другие этнические группы. Так возникла субординация этносов.

Б. Внутренний империализм. – Ту форму межэтнической адаптации, которая возникла в США, некоторые американские авторы называют внутренним империализмом. Сердцевину этой модели составляет неравенство в обладании властью и ресурсами. Возникновение такой системы невозможно объяснить только процессами ассимиляции. Применение насилия, систематическое подавление и другие средства осуществления власти постоянно служат созданию и сохранению этнической стратификации. Убедительным примером внутреннего империализма является национальная политика Турции, особенно начиная со второй половины 19-го века, когда она получила все более зловещие формы и завершилась геноцидом армян, греков и других народов, подлинных хозяев тех земель, на которых они жили. В начале 20-го века курды сотрудничали с турками в деле уничтожения других народов, а теперь сами стали объектом геноцида и ассимиляции.

Если есть внутренний империализм, есть и внешний. Это, например, власть европейцев в Африке и Азии начиная с 15-го века. Внешний империализм переходит во внутренний, когда в новых независимых государствах власть переходит в руки определенных этнических и расовых групп. Например, система власти белых в Южно-африканской республике есть пример внутреннего империализма, возникшего из внешнего. Внутренний империализм основывается на резком разделении расовых и этнических групп и на эксплуатации.

В. Средние группы. – В стратифицированных обществах существуют не только “высшие” и “низшие”, но и средние страты. Эти страты занимают ряд национальных меньшинств (этнических сообществ), как сообщества, в расовом отношении наиболее неприемлемые для доминирующей группы.

Такое среднее положение в США, по мнению американских специалистов, занимают евреи и японцы. Они в основном занимаются мелкой торговлей, посредничеством, имеют маленькие предприятия и т. д. Они выполняют такую работу, которую представители доминирующей группы не хотят выполнять или же выполняют неохотно. Евреи и японцы в США вытесняются из крупного производства и часто служат в ресторанах, в качестве сторожей, моряков на торговом флоте и т. п. Это мелкая буржуазия.

Вряд ли можно утверждать, что мелкобуржуазная деятельность подобного рода – в национальном характере евреев, японцев, армян и других этнических групп, как иногда говорят. Если даже с течением времени у определенных этнических групп возникают устойчивые тенденции к определенным видам деятельности, то первоначально они обусловлены не национальным психическим складом, а дискриминацией. Крупной буржуазии и ее государству невыгодно, чтобы среди угнетенных этнических групп возникла крупная буржуазия. Эта тенденция притеснения, с целью удержать подчиненные этнические группы в средних слоях общества, наблюдается не только в экономике, но и в науке, культуре, и конечно, наиболее отчетливо – в политике. Например, в России среди чиновников среднего уровня всегда было предостаточно евреев и армян, но вот высших руководителей мало. И вовсе не потому, что среди них не было способных людей. Правда, в процессе демократизации России, с введением меритократических принципов, целая группа евреев за короткое время добилась в России самых высоких постов, не говоря уже о финансовой олигархии еврейского происхождения.

Недавно, уже в 90–е годы, один турецкий деятель, характеризуя живущих в Турции армян, отметил их деловую активность, но сказал также, что это в основном мелкие и средние дельцы, крупных предпринимателей среди турецких армян почти нет. Это правильное описание положения вещей, но причина этого кроется в основном в дискриминации.

Этнические группы, занимающие средний статус, получают удары как сверху, так и снизу. Их бьют, например, те представители доминирующего этноса, которые имеют низкий социально-экономический статус, у которых дела идут неважно. Эти неудачники считают, что в их бедах виноваты “чужаки”. О тех ударах, которые “середняки” получают сверху, мы уже знаем. Все эти удары заставляют их – евреев, китайцев, японцев и других – если брать средние этнические группы США, – сплотиться и тем самым стать конкурентоспособными. Этим путем они соперничают даже с доминирующим этносом. Но все же их положение трудное и к ним неприязненно относятся как торговцы англосаксонского происхождения, так и чернокожие, которые считают их эксплуататорами.

Если внутриэтнические связи являются первичными, а в государстве живет много этносов, то каким образом совершается переход от первичных связей к вторичным (гражданским)? Иными словами, каким образом из конгломерата этносов (наций) формируется единая нация (во втором смысле этого слова: как общество-государство)? И каковы различия между названными двумя типами связей?

Проблема эта актуальна[77] не только потому, что существуют полиэтнические общества и государства, в которых налицо осознание важности этой проблемы. Дело в том, что есть страны (это в первую очередь США, а в последние годы также Евросоюз), которые желают навязать свое понимание нации и национального государства другим народам, причем иногда – даже силой, как это имело место в Югославии в 1999 году. Эта концепция, следовательно, имеет прямое и даже прямолинейное применение в мировой политике.

Один из известных современных социологов, Эдвард Шилз, писал: “Как я понимаю, современное общество не является ни одинокой толпой, ни ордой беженцев, бегущих от свободы. Оно не есть гезелшафт (Gesellschaft, общество), без души, эгоистическое, лишенное любви и веры, крайне безличностное, в котором нет никаких интегрирующих сил, кроме корысти и принуждения. Оно сохраняется бесконечной личной привязанностью, моральными обязательствами в конкретных обстоятельствах, профессиональной и творческой гордостью, индивидуальной амбицией, первичными привязанностями и гражданским чувством, которое во многих людях слабо, в некоторых сильно, а у большинства умеренно”[78].