Охотники за медведями - Страница 14

Но так как дровосеки, несколько ошеломленные этим неожиданным вмешательством, слушали его молча и с полным добродушием, то он, наконец, успокоился, и вся кавалькада вновь пустилась в путь. Однако Пушкин не мог удалиться, не показав кулак неосторожным дровосекам и не пустив в их адрес хорошенького русского словечка, которое не подлежит переводу.

Немного выше того места, где стояли путешественники, дорога углубляется в расщелину меж двух гор. Добравшись до нее, они на некоторое время потеряли из виду долину. Путешественники продолжали ехать по тропинке, годной лишь для вьючных животных и для пешеходов и совершенно недоступной экипажам, но она уже шла к одним из так называемых «ворот», ведущих в Испанию. Через эти ворота производится торговля между обеими странами, причем большинство транспортов переправляются с испанскими погонщиками мулов, которые переходят через горы с большим количеством этих животных, нагруженных ящиками и тюками с товарами.

Наши охотники могли вскоре сами судить о значительности этой торговли и о способе, каким она производится, так как на одном из поворотов им повстречалось множество мулов, наряженных в красное сукно и тисненую кожу и порядочно нагруженных. Караван остановился на одной из маленьких площадок, и проводники, которых было человек двенадцать, уселись на выступах скалы, немного впереди животных. На них были надеты плащи из коричневого сукна, любимого испанскими пиренейцами, что, в соединении с их бронзовыми лицами, лихими усами и странными костюмами, позволяет принять их иногда за шайку разбойников или, по крайней мере, за контрабандистов.

Между тем это не были ни те, ни другие, а просто честные испанские погонщики мулов, направляющиеся на французский рынок с товарами, добытыми по ту сторону гор.

Наши путешественники, приблизившись к ним, застали их за завтраком, состоявшим только из черного хлеба с овечьим сыром, который они запивали легкой малагой, налитой в мех.

Это были веселые ребята; они пригласили вновь прибывших отведать их вина, и невежливо было бы им отказать. Иван и Алексей наполнили вином свои серебряные кубки, привешенные к поясам. Пушкин, не имея своей посуды под рукой, попробовал пить по способу погонщиков мулов, но так неловко поднял мех вверх и так сильно надавил его, что вино, вместо того чтобы течь в рот тонкой и ровной струйкой, залило ему все лицо. Ничего не видя, захлебываясь, но, однако, не выпуская из рук злополучного кожаного мешка, драгоценное содержимое которого текло по его носу и длинным усам, старый солдат состроил такую физиономию, что испанцы расхохотались до слез. Их шумное веселье сопровождалось криками «браво!» и аплодисментами, как будто они присутствовали в театре на спектакле.

Пушкин принял это благодушно, и погонщики мулов просили его повторить, но, не желая вторично подвергаться подобному злоключению, старый солдат взял кубок у одного из своих господ и смог вволю освежиться. Так как вино ему понравилось, а испанцы предлагали пить сколько угодно, то мех возвратился к владельцам значительно съежившись.

Однако, если бы Пушкин был менее падким на малагу, он, может быть, избежал бы неприятности, почти тотчас же постигшей его.

Наши путешественники, обменявшись несколькими любезностями с погонщиками мулов, снова уселись в седла и решили продолжать путь. Пушкин, забравшись на своего высокого мула, поехал впереди. Перед ним стоял табун навьюченных мулов, который так загородил дорогу, что приходилось проталкиваться с трудом. Эти животные казались довольно спокойными: некоторые из них ощипывали кустики, находившиеся поблизости, но большинство стояли неподвижно, лишь встряхивая иногда своими длинными ушами, или же переступая с ноги на ногу. Пушкин, с минуту поглядев на них, решил, что обойти их стороной нет возможности и что придется проехать через весь табун. Весьма возможно, что если бы он это проделал тихо, животные остались бы спокойными и не обратили бы на него внимания; но, возбужденный выпитым вином, отставной гренадер, вместо того, чтобы мирно следовать своим путем, вонзил шпоры в бока мула и с громким криком бросился в середину табуна.

Почуяли ли испанские мулы в незнакомом муле иностранца, которого приняли за француза, или же крики гренадера неприятно поразили их слух — трудно сказать, но только они все бросились на Пушкина, разинув пасти, с поднятыми ушами и хвостами. Гренадер уже не слышал, как проводник и погонщики кричали: «Берегитесь!»

Да если б он их и слышал, то было уже поздно, потому что, прежде чем он успел сообразить, в чем дело, он оказался окруженным, по меньшей мере, дюжиной разозленных животных, которые, пронзительно крича, начали кусать его и его мула со свирепостью голодных волков. Напрасно бедный мул изо всех сил лягался направо и налево, напрасно всадник пустил в ход свой кнут, испанские животные грозили ему не только зубами: несчастный Пушкин должен был еще защищаться и от ударов копытами — ударов, которые сыпались на него со всех сторон и против которых его толстые сапоги и широкие шаровары, уже разорванные в нескольких местах, были плохой защитой.

Видя печальное положение старого солдата, проводники каравана поспешили на помощь. Громко крича и щелкая бичами, как это умеют делать одни погонщики мулов, они старались разогнать нападающих; но, несмотря на все их старания и умение заставлять этих животных слушаться себя, Пушкину могло бы прийтись еще хуже, если бы ему не удалось самому выйти из затруднения: ловко соскочив с седла, он одним прыжком очутился на большом камне. Оттуда он взобрался еще выше и вскоре уже был вне опасности.

Его мул продолжал защищаться от ожесточенно преследовавших его испанских мулов, но, избавившись от тяжести всадника, он, наконец, пробился сквозь табун и галопом помчался по горной дороге. Остальные же мулы, тяжело навьюченные, не выказали ни малейшего желания следовать за ним, и драма благополучно завершилась.

Видя жалкую мину старого солдата, торчащего на скале, погонщики не могли удержаться от громкого смеха. Его молодые господа были слишком встревожены, чтобы последовать их примеру; но, когда они убедились, что их верный Пушкин получил лишь несколько незначительных ушибов, — к счастью, мулы не были подкованы, — им тоже очень захотелось посмеяться над его злоключением. Алексей даже высказал мысль, что их товарищ несколько злоупотребил винным мехом, а потому то, что с ним приключилось, было лишь справедливым возмездием за его невоздержанность.

Проводник пустился в погоню за своим сбежавшим мулом и не замедлил изловить его. Итак, все было приведено в порядок, и наши охотники продолжали свой путь.

Наши путешественники хорошо сделали, взяв проводником местного охотника, так как без него им долго пришлось бы разыскивать медведя. Эти животные, хотя и довольно многочисленные в Пиренеях, вот уже с полвека как водятся лишь в самых пустынных и отдаленных их частях. Зимой пиренейский медведь ищет убежища в густых лесах, растущих на дне ущелий, между гор, где его слух никогда не тревожит топор дровосека. Летом же он бродит на большой высоте, в соседстве с вечными снегами и ледниками, где находит корни и луковицы множества горных растений, и даже лишаи, которые очень любит. Иногда он пробирается в нижние, наименее обработанные долины, чтобы полакомиться маисом или картофелем. При этом он не менее парижского гастронома любит трюфели и имеет на них такое тонкое чутье, что в этом отношении далеко превосходит собак, специально дрессируемых для поисков этих ценных грибов. Он чудесно умеет вырыть их из-под корней больших дубов, под которыми те растут.

Он «вегетарианец», так же, как и его родственник, бурый медведь, и, подобно большинству остальных членов своего многочисленного семейства, любит сладкое. Он крадет у пчел мед каждый раз, как только ему удается найти улей. Иногда он ест и мясо, и часто выбирает свои жертвы в стадах, пасущихся летом на откосах высочайших гор; но пастухи заметили, что эти кровожадные наклонности встречаются лишь у немногих медведей, а вообще близость их не опасна для стада.