Огонь! Бомбардир из будущего - Страница 11

– Юрий Кожин, лекарь, каких свет не видел, спаситель моего сына и жены. Сегодня пир, друзья, в его честь и во славу, а также за избавление жены и чада моего от хвори.

Ко мне стали подходить солидные купцы с женами, Алтуфий их лично мне представлял. Сначала я пытался запомнить, но потом в голове все имена перемешались. Когда представление закончилось, всех пригласили к столу. Посередине короткого стола, что стоял поперек зала, образуя перемычку двух длинных рядов столов, усадили меня, уселся Алтуфий с женой Марией и Никита с молодой супругой. Первую чарку выпили за выздоровление Никиты, вторую – за выздоровление Марии, третью – за меня, лекаря Юрия, пожелав долгих лет и всего, всего, всего. По знаку Алтуфия из дверей вышли два холопа с подносами, накрытыми платками. Алтуфий встал, разговоры за столом сразу смолкли:

– Гости дорогие, я не зря ездил в Москву, чуть гребцов не загнал, привез отменного лекаря, который поднял на ноги моих любимых людей – сына и жену.

Купец низко поклонился мне:

– Подарил ты дорогим мне людям здоровье и жизнь, а в мое сердце вселил радость, хочу крепко обнять и поцеловать. – Он крепко меня обнял и троекратно, по-русски расцеловал. – И в знак уважения прошу принять от меня маленькую благодарность.

Купец подозвал холопов, они встали рядом, и картинно сдернул с одного подноса платок – поднос был завален серебряными монетами.

– Это за сына, Юрий!

Подошел ко второму подносу и сдернул платок с него – там лежали золотые монеты.

– Это за любимую жену!

Гости в зале приглушенно ахнули. Купец победно оглядел зал – как, мол, впечатление? Да, это в русском стиле – размах, широта души. Я приблизительно прикинул, это получается больше, чем мне дал французский король за лечение своего наследника. Дальше пир продолжался своим чередом. Гости уже изрядно набрались, но пьяным никто не был, пить на Руси умели. Ко мне периодически подходили с заверениями дружбы и помощи купцы, одновременно предлагая посетить и их дома на предмет полечить домочадцев. В разгар пира мужики решили выйти во двор, освежиться. Как всегда во все времена, зашел разговор о лошадях, затем об оружии, кто стреляет лучше, кто более удачливый охотник. Разгорелся спор, позвали холопа, который принес пару пистолетов и у забора поставил мишень. Спорщики стреляли по очереди, но не попали, скорее всего выпито было много. Все дружно стали говорить, что мишень для пистолетов далековата. Черт меня дернул сказать, что попаду оба раза из двух пистолетов, но своих. Я сходил в свою комнату, принес оба пистолета, пока ходил – круг зрителей увеличился, из дома, привлеченные голосами спорщиков и зрителей, подошли еще люди. Ну, назвался груздем, полезай в кузов. Я прицелился, задержал дыхание, выстрелил, не медля вытащил из-за пояса второй пистолет и выстрелил снова. Холоп принес фанеру, и все дружно уставились на нее, потом с изумлением на меня, тогда уже я, слегка растолкав купцов, взглянул на мишень. Обе пробоины были почти в центре, на дюйм друг от друга. Неплохие результаты даже для трезвого, видно, сам бог пьяному помогает. Купцы попросили посмотреть оружие, крутили-вертели, но поскольку никто не заглянул в ствол, то ничего необычного не нашли и решили, что все дело в моем мастерстве стрельбы. Восхищенные, хлопали меня по плечам, предлагали пойти еще выпить, отметить отличную стрельбу. Все дружно отправились за стол продолжать застолье. Когда уже стемнело, появился оркестр – балалайки, гусли, рожки. Народ начал плясать, а поскольку я не большой любитель танцев под балалайку, то отправился спать. Утром выспался под завязку, умылся, есть не хотелось. Надо было думать об обратной дороге.

– Юрий, а ты что же не выполняешь обещание? – На дороге стоял Алтуфий.

Я изумился:

– Какое обещание?

– Да ты вчера обещал при знакомстве с гостями полечить кое-кого, вон у ворот уж часа два возок стоит, тебя дожидается!

Час от часу не легче. Раз обещал, придется выполнять. Собрался сам, собрал инструменты, поехал по купцам. Кучер сам знал, куда везти, вероятно, ему Алтуфий сказал. В каждом доме встречали с почетом, везде старались по русскому обычаю угостить вином, откажешься – обида дому, приходилось пить. К вечеру, уже сильно пьяный, я добрался до купеческого дома. Как прошел в свою комнату, помню смутно. Проснувшись утром, увидел в углу комнаты кучу вещей – шуба меховая, вроде как бобровая, несколько меховых шапок, несколько кошелей с серебром. Я пошел к Алтуфию.

– Это что у меня в комнате, откуда взялось?

Алтуфий принялся громко хохотать, хлопая себя по ляжкам.

– Да ты и в самом деле ничего не помнишь? Слаб ты пить, лекарь хороший, а вот пить слаб. Это же тебе за работу дали товарищи мои, торговые люди, да благодарность передавали, спрашивали, когда в Москве будут, можно ли зайти к тебе полечиться али кого из родни привезти?

– Можно, конечно, работа у меня такая.

– Хотел сразу по водочке с тобой поговорить. У нас хлебное вино в Нижнем тоже творят, да с твоей водкой не сравнишь. Давай сразу большую партию куплю, скажи только, когда приказчика прислать да почем штоф стоит?

Мы обговорили все условия сделки и ударили по рукам. Теперь надо было решать вопрос с обратной дорогой. Можно было договориться с купцами, везущими товар на своих кораблях в Москву, но с кучей денег не хотелось рисковать. Я обратился к Алтуфию, тот удивился:

– Гости сколько хочешь, ты еще не всех объехал, кто хотел полечиться, а когда скажешь, что домой пора, тем же путем назад доставлю, я же обещал и слов назад своих не беру.

– Да надо уже назад, больные у меня там есть.

Алтуфий развел руками:

– Надо так надо. Когда обратно думаешь?

– Завтра с утра, сегодня еще кое-кого объеду, обещал.

Сев в возок, снова поехал по купцам, осматривал их самих, их жен, детей и ближнюю родню. К вечеру усталый и выпивший снова заявился домой. Я понимал, что каждый купец хочет быть хлебосольным хозяином, но так и спиться можно. С утра холопы быстро перетаскали в возок мое имущество, две сумки с монетами и сумку с инструментами я нес сам. У возка мы дружески попрощались с Алтуфием и его семейством, которое дружно вышло меня проводить. Когда я начал отъезжать, все дружно поклонились в пояс. Жалко мне в этот миг стало Россию, таких людей в войны да революции с перестройками потеряли, соль и цвет земли русской. Трудолюбивые, хваткие, жадные до дела, но не дураки отдохнуть и выпить. Все умели, но всему свое время. Обратно я добирался точно так же, менялись гребцы, оставалась лишь лодка да я со своим грузом. До Москвы добрались быстро, за два с половиной дня. Когда я зашел в дом, Настя, развернув мои сумки, ахнула.

– Да ты из Франции меньше привез, вот тебе и Нижний Новгород!

Я приказал истопить баньку, перекусил, помылся и завалился спать. Устаешь все-таки в дороге, да и погода была мерзкая, холодно и сыро, совсем не для путешествий. Дома отогревался и отсыпался два дня, затем объехал свои предприятия, на водочном заводике уже вовсю кипела работа над заказом Алтуфия, надо было сделать за неделю три тысячи бутылок, по срокам вроде успевали.

Через неделю прибыл приказчик от Алтуфия, водку к тому времени приготовили. Приказчик расплатился, рабочие начали грузить ящики на подводы. Со слов приказчика, Алтуфий будет в Москве через месяц, если водка хорошо будет продаваться, будет еще заказ. Ну что же, оптом сбывать лучше, меньше головной боли. А вообще-то стоит подумать о расширении водочного заводика, уже сейчас он работает почти на пределе возможностей, если большие заказы из Нижнего будут регулярными, нам придется ограничить в поставках Москву, а мне бы этого не хотелось. Я поговорил со своим управляющим – что надо для расширения производства, помещений хватало, нужно было оборудование и бутылки.

Вот и выпал первый снег, на улице стало светло и чисто, так что от света резало глаза. Изо рта при дыхании вырывался пар, под ногами похрустывал ледок. Наступила зима. В это время стихали войны, снижались торговая и деловая активность. На телеге уже не проедешь, на санях еще рано, снега мало, а под снегом земля еще не промерзла. В такую пору только на теплой печи лежать. Вот в такую погоду к моим воротам подъехал, проваливаясь в снег и грязь, экипаж, запряженный четверкой лоснящихся коней в дорогих попонах. Из кареты, пыхтя и отдуваясь, вылез толстый вельможа. Камзол выдавал явно иноземное происхождение, на плечах была накинута соболья шуба – это уже точно московская погода заставила. Вельможа важно прошествовал к дому, холоп проводил его ко мне в комнату, помог снять шубу. Вельможа расшаркался, уселся в предложенное кресло. На ломаном русском языке начал разговор.