Очевидец (сборник) - Страница 17

Журналистская братия зашумела. Из задних рядов послышались выкрики.

– …но обещаю вам, что моя группа использует все законные методы, чтобы остановить суицидальный конвейер и осудить Елагина.

– По какой статье? – спросил кто-то.

– В интересах следствия этого я вам, конечно, не скажу.

Проигнориров очередь, поднялась некрасивая девушка в зеленой блузке. Представилась:

– Анна Гнедова. Правозащитная газета «Честь и достоинство», – и дерзко выбросила вперед руку с включенным диктофоном: – Вы так рветесь всех осудить и посадить, Артем Ильич! Может, вы еще и смертную казнь вернете!

Артем принял вызов:

– Это не в нашей компетенции. И совсем не относится к делу Елагина. Но если вы хотите знать мое личное мнение, как человека и гражданина, а не как старшего контроллера Анафемы…

– Хочу! – Девушка тряхнула непослушной гривой.

– Пожизненно кормить, содержать, охранять маньяков и убийц – тех, кто совершил тягчайшие преступления против личности, – слишком опасно для общества. Даже при бдительной охране у заключенного всегда есть возможность сбежать. Не говоря уже о примере для будущих преступников. Мы сами развязываем им руки: пожизненное заключение – вот максимум того, что им может грозить. Плюс шанс на амнистию или замену на максимальный срок. Двадцать пять лет за решеткой – это, конечно, много, но все-таки не навсегда…

– Значит, вы считаете, что мораторий на смертную казнь нужно отменить?

– Да, считаю. Высшая мера должна существовать как очень осторожная, редко и обдуманно применяемая, но все-таки реальная возможность. Ведь в большинстве случаев пойманный и осужденный преступник жалеет не о том, что совершил, а о том, что попался. Ни о каком раскаянии речь не идет. И смертная казнь – это не только неотвратимое возмездие, но и предупреждение тем, кто захочет пройти по его пути.

– Но ведь остается шанс судебной ошибки или даже намеренной подставы. Прежде чем поймали настоящего Чикатило, к высшей мере приговорили несколько невиновных! Представьте: усталые, замороченные делами следователи подтасовали факты, лишь бы побыстрее сбагрить надоевшее дело. Или кому-то потребовалось избавиться от конкурента, врага, лишнего свидетеля. От вас, например, – девушка ткнула в Чернышова пальцем. – Всё подстроено идеально, всё против вас: улики, экспертиза, показания свидетелей. А наказание – смертная казнь. Вы этого хотите?

– Больше всего на свете, – Артем посмотрел журналистке прямо в глаза, – люди вроде вас любят доказывать свою правоту на личном примере собеседника. Это нечестный прием: мало кто останется объективным, будучи лично заинтересован в результате…

Девушка улыбалась.

– …но раз он выгоден вам, почему бы и мне им не воспользоваться? Наркоман в поисках денег на дозу попытался отнять у старушки сумочку с пенсией. Она сопротивлялась, и тогда подонок ударил ее ножом. Бабушка скончалась по дороге в больницу. Я знаю, вы скажете, что наркоман может вылечиться, перевоспитаться, стать полноправным и даже полезным членом общества, поэтому нельзя его уничтожать, даже если та старушка была не первой жертвой в его послужном списке. Пусть так. А если на ее месте окажется ваша мать? – Девушка вздрогнула. Попыталась что-то сказать, но Артем неумолимо продолжал: – Вы с такой же убежденностью защищали бы передо мной идеалы гуманности? Или всё же потребовали бы расстрелять мерзавца?

– Я не…

– Насильник затащил в машину вашу младшую сестру, привез ее на заброшенную дачу и три месяца держал прикованной к батарее, унижая и измываясь над ней. Потом убил, расчленил и закопал в лесу. Его взяли быстро, а в ходе расследования выяснилось, что маньяк уже привлекался к ответственности за изнасилование, отсидел треть срока и вышел по амнистии, за хорошее поведение. Так не лучше ли с первого раза сделать так, чтобы он никому и никогда больше не смог причинить зла, чем раз за разом доказывать на конкретном примере ему и всем, кто, возможно, захочет повторить его путь, что за подобные омерзительные деяния последует лишь недолгий… хорошо, пусть даже очень долгий, но всего лишь тюремный срок?

Журналистка растерялась. Она открыла рот, но заготовленные обличительные фразы показались ей теперь ненужными и даже глупыми.

– Вас пугают непоправимые ошибки правосудия, вы готовы с ними бороться, и это похвально. Но есть и другие ошибки – ошибки милосердия, но с ними вы почему-то воевать не желаете. На сегодняшний день у закона есть возможность совершить обе, но исправить можно только первые. По-моему, это не совсем справедливо. Знаете, Анна, почитайте на досуге статистику преступлений, совершенных рецидивистами. Поверьте мне, она того стоит.

Правозащитная девушка пробормотала несколько слов и села, ее лицо, и так не слишком привлекательное, пошло красными пятнами. Сосед слева наклонился к ней, что-то спросил. Она отмахнулась.

– Следующий. Вот вы, – ведущий указал на толстого, вальяжного мужчину с седеющими висками.

– Журнал «Власть». Вопрос к вам, отец Адриан: вы разделяете позицию господина Чернышова, своего подчиненного? Насчет смертной казни.

Протоиерей помедлил с ответом:

– Нет. Ни лично, ни как руководитель одного из отделов Спецгоскомитета. Господь дает человеку жизнь, и забрать ее может только Он. Но я понимаю и уважаю мнение Артема Ильича – в отличие от меня он каждый день имеет дело с людьми, преступившими законы. Как людские, так и… высшие. Долг любого православного человека – постараться вернуть их к Свету, увести с ложного пути. К сожалению, далеко не все люди готовы открыть свою душу перед господом. Некоторые прячут внутри скверну, некоторые намеренно уничтожают в себе семена божественной благодати. Земной суд может покарать их или проявить снисхождение, но не стоит забывать, что есть еще один, Высший суд, и каждому из нас однажды доведется предстать перед ним и нести ответственность за свои поступки.

Нагловатого вида парень в жилетке и сетчатой крупноячеистой майке спросил, не вставая:

– А что же ваш господь, отец… – он сделал чуть заметную паузу, презрительно скривив губы, – …Адриан, не покарает всех преступников?

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал ведущий.

– Арнольд Бельминский, интернет-портал «Недоверие».

Протоиерей ответил спокойно.

– Сказано: нечестиво возлагать на господа то, что может быть сделано хорошей юстицией. В нашем мире много зла и несправедливости. Но с основной массой мы в состоянии справиться сами, своими силами. Апостол Лука предупреждал, кто будет сберегать душу свою, тот погубит ее, а кто станет тратить – оживит. Недостойно православного и, – отец Адриан быстро взглянул на Артема, – вообще любого хорошего человека стоять в стороне, наблюдая, как зло владеет чужими душами.

Андрей Сергеевич вышел из лифта на лестничный пролет, привычно вытер ноги о половичок, привычно повесил сумку на дверную ручку. Расстегнул ворот пальто. Фу-у, запарился.

Привычно нажал кнопку звонка, раз, другой. И стал терпеливо ждать, когда откроют: если Танечка на кухне – то не сразу, ей ведь надо притушить плиту, вытереть, а может, и вымыть руки…

И вспомнил, что ждет зря. Таня у мамы, второй месяц уже, заезжает раз в неделю с одним и тем же вопросом: ну как? А что отвечать? Ничего нового, а в их положении и это плюс. Нет новостей – нет изменений, всё по-старому.

Только вот Таня устала ждать. Каждый день и каждую ночь мучиться неизвестностью, плакать, запершись в ванной, глотать таблетки. Утром, выбрасывая мусор, Андрей Сергеевич всегда находил в ведре одну-две цветастые коробочки антидепрессантов. Пустые. Он и сам устал, к тому же и знал куда побольше жены, но пока еще справлялся. Мужчина должен отдуваться за всех.

Он вздохнул, достал из кармана ключи. Дверь немного поупиралась разболтанным замком, как будто не хотела пускать, и отворилась. Из квартиры пахнуло спертым, каким-то нежилым запахом, так что Андрей Сергеевич в первую секунду даже отшатнулся.