НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 1 - Страница 1

Научная фантастика… Ей свойственна особая масштабность мышления, ей доступно в самой далекой перспективе продлевать и прослеживать настоящее. Она оперирует тысячелетиями времени и тысячами световых лет пространства, в ее распоряжении еще не осуществленные научные открытия, еще не сбывшиеся индустриальные мощности и возможность доводить конфликты до самого высокого их накала. Эта литература помогает быстро меняющейся эпохе осознать себя и тенденции своего развития.

Наше время — время огромных социальных сдвигов. Начиная с октября 1917 года тысячекратно ускорился темп исторического развития.

Социальный прогресс неотделим от прогресса научного и технического. То, что прежде требовало многих лет и десятилетий, теперь совершается за часы и минуты, невозможное становится возможным. Наука учит нас не удивляться удивительному, привыкать к непривычному.

Помогает мечтать.

Заставляет мечтать!

Отсюда и рождается тот интерес, который миллионы читателей во всех частях света испытывают к фантастике. Успешнее, чем все другие виды литературы, она отвечает современной потребности заглянуть в будущее.

Но, конечно, мечта мечте — рознь.

Обреченный общественный строй не видит для себя будущего. И наука может нести людям не только благосостояние, но и разрушение — это зависит от того, в чьих она руках. Вот почему значительной и даже подавляющей части сегодняшней фантастики капиталистических стран присущ страх перед стремительным развитием науки, перед скоростью и размахом социальных сдвигов. Своему читателю она говорит: «Не познавай, не надейся, не действуй!» За немногими исключениями, ее страницы наполнены изображениями кошмаров, нашествиями чудовищ, описаниями уничтожительных войн и вселенских катастроф. Такую фантастику нельзя даже называть литературой мечты. Скорее — литературой устрашающих пророчеств, мрачных прорицаний. Или литературой предупреждения: «Смотри, к чему может привести погоня за наживой, продажность и фарисейство современного буржуазного общества!»

Что же касается советской фантастики, то ее содержание основывается на тех правах и возможностях, которые получили мечта и фантазия в нашем обществе с первых дней его существования.

Помните ленинские слова о фантазии: «Напрасно думают, что она нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в математике она нужна, даже открытие диференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии. Фантазия есть качество величайшей ценности…»

Таков наш принцип. Самая история нашего социалистического государства началась с мечты и явилась ее осуществлением. И все наши планы коммунистического строительства — это трезвый расчет, который венчает мечту.

«Без фантазии, основанной на реальном фундаменте, нельзя жить… — сказал на декабрьском (1963 г.) Пленуме ЦК КПСС товарищ Н. С. Хрущев. — Необходимо предвидеть будущее, размышлять, намечать дальнейшие пути».

Да, подлинная наука немыслима без фантазии, без предвидения.

И естественно, что литература наша тоже все в большей мере стремится заглянуть в будущее. Научная фантастика в нашей стране реальна — в смысле своей обоснованности законами развития природы и общества.

Воспитывающая сила нашей фантастики вырастает из того, что она помогает читателю представить себе то будущее, ради которого советские люди трудятся в настоящем, из того, что ее художественные средства характеризуют, в конечном счете, наш реальный мир, современность и обращены к современникам. В отличие от фантастики капиталистических стран, наша фантастика зовет изучать и познавать, она утверждает, что грядущее светло, что человечество ожидают бесконечные тысячи лет счастливого победного движения вперед…

На страницах альманаха «НФ» будут печататься произведения советских и зарубежных фантастов и статьи о научной фантастике. В конце каждого сборника читатели найдут раздел «Возможно ли?», который поможет им сориентироваться в научных предпосылках, положенных в основу публикуемых произведений.

Еще три дня, и я ухожу в отпуск. Через каких-нибудь восемьдесят часов я буду уже смотреть в круглое окошко самолета. Земля превратится в макет, по которому неторопливо поплывет крестообразная тень… Если, конечно, не будет облачности. Хорошо бы сегодня разобрать все бумаги, отправить в журнал уже готовую статью, отослать рефераты, ответить на письма. Хорошо бы!

Весь окружающий мир уместился в перевернутом виде на боку пузатой колбы и притих перед грозой.

С высоты двадцать первого этажа автомобили кажутся игрушками, а люди — муравьями. Серые прямые ленты дорог, строгие квадраты и прямоугольники зелени. Если пройдет дождь, то даже сюда, на такую высоту, долетит запах мокрого каштана… Но о дожде можно только мечтать. Вернее всего, опять небо блеснет зарнинами, прогрохочет дальний гром, и тучи пройдут стороной. Вот уже целую неделю город изнывает от августовского солнца.

Окна и двери в университете распахнуты настежь. Но это мало помогает. Работать все равно тяжело. Мозги размякли, как разогретый на солнце асфальт. Я снял пиджак, включил вентилятор и постарался удобнее устроиться в кресле. Но вскоре поймал себя на том, что уже несколько минут читаю одну и ту же страницу отчета. Захотелось пить. Решил спуститься в буфет и взять бутылку холодного молока или пива.

В буфете вилась длинная очередь. Солнце плавило оконное стекло и рвалось в помещение сквозь танцующий столб пылинок. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, щурясь и постепенно раздражаясь, я стоял в конце малоподвижного человеческого ручейка. Мне уже расхотелось пить. Я оставался в очереди только из-за упрямства.

Передо мной стоял смешной и странный человек. Коротко остриженная лопоухая голова его непрерывно двигалась. Толстые пальцы шевелились, перекатывая из ладони в ладонь столбик монет. Человек улыбался, тихо шептал что-то, толстые добрые губы его дрожали.

Я рассматривал его безо всякого интереса, пока не увидел на груди белую визитную карточку, на которой латинскими буквами было напечатано: «Артур Положенцев. Москва». Я удивился. Значит, лопоухий коротышка был делегат Международного противоракового конгресса! Я еще раз оглядел его. Мятая шелковая тенниска, на которой темнели влажные пятна, широкие синие брюки, давно утратившие складку, пыльные, ботинки со стоптанными каблуками. Во мне мелькнула неприязнь. Я вспомнил аккуратных мужчин в прекрасных серых костюмах, с ослепительными воротничками. В эти дни их часто можно было встретить в коридорах и вестибюлях.

«Некультурно, — подумал я, — посещать конгресс в таком виде. И обидно тем более, что этот неряха, наверное, крупный специалист».

Фамилия Положенцева мне была известна.

Мои размышления прервал звон упавшей на пол монеты. Пока Лопоухий, близоруко щурясь, оглядывался, монету подняла щупленькая девушка с косичками. Она по-студенчески держала свои деньги между страницами книги и теперь торопливо перелистывала ее. Я взглянул на Лопоухого. Он, улыбаясь, следил за девушкой, которая все никак не могла сообразить, откуда упала монета. Лопоухий молчал. Это мне понравилось, и я посмотрел на него уже с некоторой симпатией. Поймав мой взгляд, Лопоухий тотчас же повернулся ко мне и стал тихо объяснять ситуацию:

— Это я потерял копейку. А девочка решила, что она. Вот и ищет теперь, откуда монета упала.

Моя мгновенная симпатия улетучилась. Я не любил Людей, которые спешили поделиться своими наблюдениями и впечатлениями с первым встречным.

Незаметно подошла моя очередь. Пока я брал свое пиво и тарелки с закуской, Лопоухий все время не оставлял меня в покое. Он успел сообщить мне свое мнение о здании университета, спросил меня, каковы на вкус китайские блюда, что такое агар-агар и можно ли есть салат из него. Мои односложные ответы его, видимо, не смущали; все так же неумолчно тараторя, он шумно уселся за мой столик. Чтобы хоть как-то прервать поток его сбивчивых и каких-то наивных речей, я задал ему совершенно напрасный, как мне тогда казалось, вопрос: