НФ: Альманах научной фантастики. Бесконечная игра - Страница 60

— Ну и как вы ладили с вашим роботом? — спросил Форд; на его жирном лице поблескивали глазки.

Я уже хотел было дать какой-нибудь уклончивый ответ, но потом сообразил, что дурачить этого человека ни к чему.

— Плохо, — сказал я.

— Хорошо, — сказал Форд. — Я полагаю, вы догадались, в чем был наш замысел?

— А что тут долго думать?

— Скажите мне, — Форд вынул ручку и открыл мое дело, — как Р/26/5/ПСИ справлялся со своей работой. Мне бы хотелось иметь точные сведения для будущих рекомендаций… Ну, например, я думаю, что он мог оказаться недостаточно тонким в душевном отношении. Ваше выздоровление могло быть ускорено, если бы вы не поняли, каким способом вас выставили из вашей же комнаты; возможно, его явная антипатия к вам сделала вас более упрямым.

— Возможно, — сказал я, теперь уже расплываясь в улыбке. При ретроспективном взгляде вся эта история казалась довольно забавной. — Ну да, он начал с того, что уселся в мое кресло.

— Ясно, — с удовлетворением сказал Форд. — Милый штришок.

— Потом он стал… трудным типом. Ну, знаете, упрямым, как осел. Если я давал ему команду, то он, конечно, вынужден был повиноваться, но ворчал. И у него была особая способность поворачиваться к вам спиной.

— У вас у самого довольно упрямый норов, мистер Джонсон. — Форд сделал отметку в досье. — Робот был запрограммирован на то, чтобы реагировать персонально на вас.

— Потом он стал меня передразнивать, — продолжал я, — а под конец совсем взял надо мной верх… И — только этого еще не хватало, — я почувствовал, что заливаюсь краской, — начал строить куры девушке, которую я привел к себе домой!

Внезапно Форд откинулся на спинку стула, посмотрел на меня своими блестящими поросячьими глазками и начал испускать жирные смешки. Он весь трясся от веселого смеха и, вынув из кармана платок, промакивал глаза. Я ждал, пока он кончит смеяться, и злился. Я и не думал, что все это настолько забавно. Я так прямо и сказал:

— В тот момент мне было чертовски не по себе. Он в ее присутствии брал надо мной верх. Кстати, как это вы программируете, чтобы робот строил куры девушке? Ведь это бессмысленно! Какую же, черт возьми, программу вы умудрились в него ввести?

Пока я произносил эти слова, я уже понял, что к чему.

Понятное дело, Форд, восхищенный своей маленькой психологической шуточкой, пустился в объяснения. Я бы не смог его остановить, даже если бы попытался это сделать.

— Ну да, робот строил куры вашей девушке, — прокудахтал он. — Само собой, он возбудил в вас гнев и другими своими поступками — тем, что он передразнивал вас и садился в ваше любимое кресло, но так уж он был запрограммирован. Когда медсестра Уильямс тестировала вас, она просто-напросто подсоединила Р/26/5/ПСИ к выходному отверстию и прямо передала ему вашу мозгограмму. Помните, как несколько недель назад вы мне сказали, что любите общество самого себя? Этот робот обладал почти точной копией вашего собственного мозга! Вы-то этого не знали, но робот должен был с гарантией вывести вас из состояния апатии только из-за этой дьявольской идентичности! С вашим же собственным мозгом!

Я поднялся, чтобы идти. Что тут еще прибавить? Но, конечно, за Фордом осталось последнее слово.

— Как вам все это понравилось, мистер Джонсон? — крикнул он, когда я уже закрывал дверь. — Последние три недели вы жили в обществе самого себя!

Перевела с английского

Е.Ванслова

— Мистер Реншо?

Голос портье остановил Реншо на полпути к лифту. Он обернулся, переложил сумку из одной руки в другую. Во внутреннем кармане его пиджака похрустывал тяжелый конверт, набитый двадцати — и пятидесятидолларовыми купюрами. Он прекрасно поработал, и организация хорошо с ним расплатилась, хотя, как всегда, вычла в свою пользу двадцать процентов комиссионных. Теперь Реншо хотелось принять душ и лечь спать.

— В чем дело?

— Вам посылка. Распишитесь, пожалуйста.

Реншо вздохнул и задумчиво посмотрел на коробку. К ней был приклеен листок бумаги, на нем угловатым с обратным наклоном почерком написаны его фамилия и адрес. Почерк показался Реншо знакомым. Он потряс коробку, внутри что-то еле слышно звякнуло.

— Хотите, чтоб ее вам принесли потом, мистер Реншо?

— Нет, я возьму посылку сам

Коробка около полуметра в длину — держать такую под мышкой неудобно. Он поставил ее на покрытый великолепным ковром пол лифта, повернул ключ в специальной скважине над рядом простых кнопок — Реншо жил в роскошной квартире на крыше здания. Лифт плавно и тихо пошел вверх Он закрыл глаза и прокрутил на экране своей памяти последнюю “работу”.

Сначала, как всегда, позвонил Кэл Бэйтс:

— Джонни, ты свободен?

Реншо — очень хороший и надежный специалист, он свободен всего 2 раза а год, минимальная такса — 10 000 долларов, клиенты платят деньги за его безошибочный инстинкт хищника. Ведь Джон Реншо ХИЩНИК, генетикой и окружающей средой он великолепно запрограммирован убивать, оставаться в живых и снова убивать.

После звонка Бэйтса Реншо нашел в своем почтовом ящике светло-желтый конверт с фамилией, адресом и фотографией. Он все запомнил, сжег конверт со всем содержимым и выбросил пепел а мусоропровод.

В тот раз на фотографии было бледное лицо какого-то Ганса Морриса, владельца и основателя “Компании Морриса по производству игрушек” в Майами. Этот тип кому-то мешал, человек, которому он мешал, обратился в Организацию, и она в лице Кэла Бэйтса поговорила с Джоном Реншо…

Двери кабины лифта открылись, он поднял посылку, вышел и открыл квартиру. Начало четвертого, просторная гостиная залита апрельским солнцем, Реншо несколько секунд с удовольствием постоял в его лучах, положил коробку на столик у двери, бросил на него конверт с деньгами, распустил узел галстука и вышел на террасу.

Там было холодно, и пронизывающий ветер обжег его через гонкое пальто. Но Реншо все же на минуту задержался, разглядывая город, как полководец захваченную страну. По улицам, как жуки, ползет транспорт. На востоке, за роскошными жилыми небоскребами, еле видны набитые людишками грязные трущобы, над которыми возвышается лес телевизионных антенн из нержавейки. Нет, здесь, наверху, жить лучше, чем живут там.

Он вернулся в квартиру, закрыл за собой дверь на террасу и пошел в ванную понежиться под горячим душем.

Через сорок минут Джон Реншо вышел из душа и, не торопясь, стал разглядывать коробку.

В ПОСЫЛКЕ БОМБА.

Разумеется, ее там нет, но вести себя надо так, как будто в посылке бомба. Он делает так всегда и именно поэтому прекрасно себя чувствует, в то время как многие другие давно уже вознеслись на небеса.

Если это и бомба, то без часового механизма — никакого тиканья из коробки не доносится. Но вообще-то сейчас пользуются пластиковой взрывчаткой: штука поспокойнее, чем все эти часовые пружины.

Реншо посмотрел на почтовый штемпель; Майами, 15 апреля. Отправлено пять дней назад. Бомба с часовым механизмом уже взорвалась бы.

Значит, посылка отправлена из Майами.

Он полностью сосредоточился и, сцепив руки, не шевелясь, разглядывал посылку. Лишние вопросы — откуда близкие Морриса узнали его адрес — не волновали Реншо. Он задаст их позже Бэйтсу. Сейчас это неважно.

Как бы рассеянно он достал из бумажника маленький пластмассовый календарь, засунул его под веревку и клейкую ленту — скотч отошел. Он немного подождал, наклонился и понюхал. Ничего, кроме картона, бумаги и веревки. Он походил вокруг столика, присел перед коробкой на корточки: кое-где бумага отошла — показался зеленый металлический ящичек с петлями. Реншо достал перочинный нож, перерезал веревку — оберточная бумага свалилась.

Зеленый металлический ящичек с черными клеймами. На нем белыми трафаретными буквами написано: “Вьетнамский сундучок американского ветерана Джо”. И чуть пониже: “Двадцать пехотинцев, десять вертолетов, два пулеметчика, два врача, две базуки, четыре “джипа”. Внизу, в углу: “Компания Морриса по изготовлению игрушек”.