Молот Люцифера - Страница 45

– Мне это тоже говорили, – сказал Бамбридж. – Арт, мне не хочется быть наглецом, но зачем вы берете на себя роль яйца, поучающего курицу? – он отошел к письменному столу и вернулся с переплетенным в красную кожу докладом. Мы обнаружили, что на нас напали – а на самом деле никакого нападения не было. И, видимо, проворонили настоящее нападение… если оно состоится. Естественно, в тот самый день, когда русские решат, что смогут выиграть у нас в чистую, они нанесут удар. Но разведка Военно-Воздушных сил заверила меня, что сейчас дела у них обстоят точно таким же образом, – генерал перелистнул страницы доклада – веером, понизил голос: – Разумеется, если мы не сможем засечь их нападение, они не смогут засечь наше…

– Что вы порете!..

– Ну, меня нельзя отдать под военный суд только за то, что я размышляю вслух.

– Том, это серьезно. Не думаю, чтобы русские начали что-нибудь… если только Молот пройдет не совсем близко. Однако…

Бамбридж склонил голову набок:

– Иисусе! Мои люди не утверждают, что Молот столкнется с нами!

– Я тоже этого не утверждаю, – сказал Джеллисон. – Однако вероятность столкновения сейчас – одна к сколько-то сотым. Сперва было: один шанс против нескольких миллиардов. Потом: один против нескольких тысяч. Сейчас: только сотые доли. Эта тенденция несколько пугает.

– Все так. Так что вы предлагаете мне предпринять? Президент приказал мне не поднимать тревогу…

– Он не мог дать вам такой приказ. Согласно уставу вы имеете право принимать любые меры, необходимые для защиты находящихся в вашем подчинении сил. Вплоть до открытия огня.

– Господи, – Бамбридж выглянул в окно. Очередной КС – 135 системы «Зеркало» готовился к взлету. Значит, самолет, сейчас находящийся в воздухе, сдав дежурство, скоро пойдет на посадку. Все в порядке. – Вы требуете, что бы я нарушил прямой приказ президента…

– Говорю вам: если вы это сделаете, у вас появятся друзья в конгрессе. Самое худшее, что с вами может случиться – это вас выгонят со службы. Всего лишь, – Джеллисон говорил очень тихо и очень настойчиво. – Том, вы думаете, мне нравится все это? Сомнительно, что эта проклятая комета столкнется с Землей, но если это произойдет, а мы окажемся не готовы… Бог знает, что тогда произойдет.

– Да, конечно, – Бамбридж постарался представить как будут развиваться события. Падение астероида придется на какой-то отдаленный район Советского Союза – разве в этом случае русские не решат, что имеет место подлое нападение со стороны Соединенных Штатов? Но почему отдаленный район? А если столкновение придется на Москву?! – Но если мы объявим боевую тревогу, русские разузнают об этом, и решат, что наши действия вызваны иными причинами. А причин этих достаточно…

– Естественно. Ну, а если мы не объявим тревогу, и они поймут, что им предоставился исключительно счастливый случай? Том, если Молот ударит, возможно, Вашингтон, Нью-Йорк, фактически все восточное побережье…

– Дерьмово. А для полноты картины – война, – сказал Бамбридж. – Если Молот действительно ударит, мир и без большой войны перевернется вверх тормашками. Но если удар, минуя их, придется только на нас, им захочется довершить начатое. Я бы так и поступил, будь на их месте.

– Но вы не…

– Да не из этого кабинета, – пояснил Бамбридж. – Не отсюда, даже если б я получил приказ – который, слава Богу, я никогда не получу, – генерал перевел взгляд на стену, где были выставлены макеты ракет. – Скажу, чтобы я сделал, если б вдруг случилось, что все дежурные посты заняты людьми, которым я доверяю. Отправил бы весь начальствующий состав на гауптвахту и сам принял дежурство на «Зеркале». Но как мне объяснить подчиненным, что пуск ракет нужно произвести из-за какого-то метеора?

– Думаю, вы найдете объяснение, – сказал Джеллисон.

Снаружи тьма и сияние. А в капсуле «Аполлона» Рик Деланти не в силах встать с койки. Глаза его плотно закрыты, он неподвижно лежит, кулаки стиснуты. «Прекрасно, черт побери. Я заболел, как только мы вышли в космос. Не сообщай Хаустону. Они ничего не смогут сделать».

– Ты проклятый дурак, ты же умрешь с голоду, – сказал Бейкер. – Черт, здесь же нет ничего позорного. Каждый может заболеть космической болезнью.

– Но не на целую неделю.

– Тебе все известно не хуже, чем мне. Мак-Аллиард проболел весь полет. Не в такой тяжелой форме, как ты – но его лечили. Я сообщу доктору Малик.

– Нет!

– Да. На проявление мужества и гордости у нас нет времени.

– Дело не в этом. Ты сам все понимаешь, – сказал пронзительным голосом. – Она сообщит о моей болезни. И тогда…

– И – ничего, – сказал Бейкер. – Никто не станет срывать полет только потому, что у тебя непорядок с желудком.

– Ты уверен в этом?

– Угу. Они не могут признать, что полет окончился неудачей… пока я не потребую, чтобы они это признали. А я этого не потребую. Пока что…

– Пока все более-менее в порядке, – сказал Деланти. – Вот ведь в чем дело. Господи боже, Джонни, если экспедиция из-за меня окажется сорванной… Черт возьми, жаль, что они не выбрали кого-нибудь вместо меня. Тогда все это не было так важно. Но я – я обязан продержаться…

– Почему? – спросил Бейкер.

– Потому, что я…

– Человек, у которого кожа не белого цвета?

– Черного цвета. И об этом забывать нельзя, – Рик попытался улыбнуться. – Ладно, зови госпожу докторшу. Пусть как-нибудь лечит. Может, вылечит, покормив меня грудью?

– Так будет лучше, если ты будешь лежать с закрытыми глазами.

– Что я и делаю, и это самое большое, что я могу сделать, – в голосе Деланти звучала горечь. – Я старое железное ухо – и подхватил космическую болезнь. Бред какой-то, – он осознал, что Бейкера рядом уже нет, и лихорадочно стал застегивать ширинку.

Официально это одеяние называлось «повседневной служебной формой». Кто нибудь мог сказать: «это – теплое белье». Или: «это белье – комбинезон». Во всяком случае это – одежда астронавтов. Очень хороша с практической точки зрения одежда – но Рик Деланти не мог скрыть как он нервничает: не часто он представал перед женщинами в нижнем белье. Тем более, если это – белые женщины.

– Парень, друзья-приятели, проживающие в глубинке Техаса, сошли бы от этого с ума, – пробормотал он.

– Почему вы не сообщили раньше? – женщина сказала это отчетливо, с профессиональной интонацией, и от этого голоса из головы Рика Деланти выдуло остатки мыслей – если они еще там оставались. Войдя в кабину, Малик отсоединила трубку комбинезона Рика и сунула освободившейся конец в отверстие переносной термостанции. Второй конец трубки уходил внутрь белья Рика Деланти и далее, вглубь его тела. Любого астронавта пугает, если врач подобрался к его заднепроходному отверстию: измерение температуры не сулит ничего хорошего.

– Вы хоть что нибудь едите? – спросила Леонилла. Посмотрела показания термометра, записала.

– Во мне ничего не задерживается.

– Ваш организм обезвожен. Так что сперва мы попытаемся справиться с обезвоживанием. Разжуйте эту таблетку… Нет, не глотайте ее. Разжуйте.

Рик разжевал:

– Иисусе Христе, что это? Ничего более тошнотворного я…

– Глотайте пожалуйста. Через две минуты попытаемся принять питье. Питательный раствор. Вам нужна вода и питание. Часто ли случалось, что вы не сообщали о своем заболевании?

– Нет. Мне казалось, что я могу справиться с болезнью самостоятельно.

– В каждом космическом полете космической болезнью заболевает приблизительно одна треть из состава экипажа. Различия лишь – слабая это окажется форма болезни или сильная. Вероятность того, что заболеет кто-нибудь из участников этого полета, вероятно, была высока. Теперь выпейте это. Медленными глотками.

Рик выпил. Питье было густое, на вкус отдавало апельсинами.

– Неплохо.

– Основные компоненты его – американского производства, – сказала Леонилла. – Я добавила фруктовый сахар и витамины. Как вы теперь себя чувствуете? Нет, на меня смотреть не надо. Надо, чтобы то, что вы сейчас выпили, усвоилось вашим организмом. Закройте глаза.