Молот Люцифера - Страница 3

– Кучу дерьма коровьего, – сказал Гарви.

Джордж Суттер обернулся в изумлении.

– О, Гарви… Привет!.. Вот и с» Шаттлом» то же. Именно то же самое. Деньги просто утекают сквозь пальцы…

– Эти деньги уходят не на ветер, – чистый, мелодичный громкий голос прервал разглагольствования Джорджа, и игнорировать его было невозможно. Джордж остановился на полуслове.

Гарви посмотрел на нее – эффектную, рыжеволосую, в зеленом вечернем платье, оставляющем плечи открытыми. Ее взгляд встретился с его взглядом. Гарви первым отвел глаза. Затем улыбнулся и сказал:

– Ваши слова означают то же, что и «кучу дерьма коровьего»?

– Да, только более обоснованно, – она усмехнулась, а Гарви, вместо того, чтобы убрать улыбку, продолжал ухмыляться. Она тут же бросилась в атаку.

– Мистер Суттер, НАСА не тратило на «Аполлон» деньги, предназначенные для улучшения производства скобяных изделий. Мы оплачиваем и исследования, направленные на улучшение производства скобяных изделий, для этого есть свои деньги – и есть скобяные изделия. Деньги же, затраченные на знания, не есть деньги, утекшие, как вода сквозь пальцы. Что же касается «Шаттла», то это – плата за то, чтобы попасть туда, где мы можем познать нечто действительно важное, и плата эта не так-то уж и высока…

Руки Гарви игриво коснулись женское плечо и грудь. Должно быть, Лоретта. Это и была Лоретта. Он протянул ей порцию спиртного – свой полупустой бокал. Она начала что-то говорить, но он жестом призвал ее к молчанию. Возможно, чуть более грубо, чем обычно, но ее протестующий взгляд он игнорировал.

Рыжеволосая знала свое дело хорошо. Если точно подобранные доводы разума и логики можно считать выигрышем – она выиграла. Но к тому же она выиграла и нечто большее: на нее были обращены взгляды всех мужчин. И все они слышали ее протяжный и медленный южный говор, подчеркивающий каждое слово. И слышали ее голос, такой чистый и музыкальный, что всякий другой на его фоне казался бормочущим и заикающимся.

Это неравное состязание закончилось тем, что Джордж обнаружил, что его бокал пуст, и удрал в направлении бара. С торжествующей улыбкой девушка повернулась к Гарви, и он кивнул ей в знак приветствия.

– Меня зовут Гарви Рэнделл. А это – моя жена Лоретта.

– Маурин Джеллисон. Очень приятно. – На полсекунды она нахмурилась. – А, вспомнила. Вы были последним американским репортером в Камбодже. – Церемониальный обмен рукопожатиями с Гарви и Лореттой. – Не ваш ли вертолет был сбит при охоте за новостями?

– Даже дважды, – гордо сказала Лоретта. – Гарви на себе вынес оттуда пилота. Нес его пятьдесят миль по вражеской территории.

Маурин степенно кивнула. Она была моложе Рэнделлов лет на пятнадцать, но, похоже, прекрасно умела владеть собой.

– А теперь вы здесь. Вы, наверное, местные?

– Я – да, – сказал Гарви. – А Лоретта – из Детройта…

– Большущий городище, – механически заметила Лоретта.

– Но я-то родился в Лос-Анджелесе, – Гарви не мог позволить Лоретте сказать о себе хотя бы половину правды. – Мы – здешняя редкость: местные уроженцы, туземцы.

– А чем вы теперь занимаетесь? – спросила Маурин.

– Кинодокументалистикой. Обычно – кинохроникой.

– А кто вы – я знаю, – с неким благоговейным замешательством сказала Лоретта. – Я только что видела вашего отца, сенатора Джеллисона.

– Верно, – Маурин задумчиво посмотрела на супругов, затем широко улыбнулась. – Вот что. Если вас интересуют новости, то здесь есть кое-кто, с кем вам не помешало бы встретиться. Тим Хамнер.

Гарви нахмурился. Имя казалось знакомым, но откуда – он никак не мог вспомнить. – Так зачем?

– Хамнер? – сказала Лоретта. – Молодой человек с наводящей страх улыбкой? – она хихикнула. – Он сейчас несколько пьян. И никому слова не дает сказать. Он владеет половиной кометы.

– Он самый, – сказала Маурин и заговорщицки улыбнулась Лоретте.

– А еще он владеет мылом, – сказал Гарви.

Маурин с недоумением посмотрела на него.

– Просто вспомнил, – сказал Гарви. – Ему досталась по наследству компания «Мыло Кальва».

– Может быть. Но кометой он гордится больше, – сказала Маурин. – И я не порицаю его за это. Мой старый папочка возможно и станет когда-нибудь президентом, но он и близко никогда не подойдет к открытию кометы. – Она стала оглядывать помещение, пока не обнаружила искомое. – Вон там. Высокий мужчина, цвет костюма – белый и темно-красный. Вы узнаете его по улыбке. Встаньте рядом с ним, и он сам вам все расскажет.

Гарви почувствовал, как Лоретта тянет его за руку, и с неохотой отвел свой взгляд от Маурин. Когда он оглянулся, ее уже кто-то отловил. Пришлось идти за следующей порцией выпивки.

Как всегда, Гарви Рэнделл выпил слишком много. И хотелось бы знать, зачем вообще он ходит на эти званые вечера? На самом деле он все же знал: в таких вечерах Лоретта видит способ участия в его жизни. Единственная попытка взять ее в поход вместе с сыном закончилась полным провалом. Когда они вышли к намеченному месту, ей хотелось только поскорее бы добраться до какого-нибудь фешенебельного отеля. Чувство долга заставляло ее посещать с Гарви мелкие бары и места общественных увеселений, но при этом было очевидно, что ей стоит большого труда скрывать, как она несчастна.

На вечеринках же, подобных этой, она чувствовала себя как рыба в воде. А сегодня ей все особенно удавалось. Она ухитрилась даже завязать беседу с сенатором Джеллисоном. Гарви оставил ее беседовать с сенатором и отправился за новой порцией спиртного. «Пожалуй, Родригес, побольше джина». Бармен улыбнулся и смешал коктейль, не комментируя. Гарви взял напиток. Рядом, за маленьким столиком, сидел Тим Хамнер. Он смотрел на Гарви, но глаза его были подернуты пеленой: он ничего не видел. И – улыбка. Гарви подошел к его столику и опустился в другое стоявшее рядом с ним кресло.

– Мистер Хамнер? Гарви Рэнделл. Маурин Джеллисон сказала, что мне следует произнести одно слово: комета.

Лицо Хамнера засветилось. Улыбка стала еще шире, хотя казалось, что такое было вообще невозможно. Он достал из кармана телеграмму и взмахнул ею:

– Верно! Сегодня наблюдение было подтверждено! Комета Хамнера-Брауна.

– Вы рассказываете не с самого начала.

– Так она вам ничего не сказала? Ну, что ж. Я – Тим Хамнер. Астроном. Нет, не профессиональный, но оборудование у меня как у профессионалов. И я знаю, как с ним обращаться. Я – астроном-любитель. Неделю назад я обнаружил пятнышко света недалеко от Нептуна. Раньше его не было в этой области неба. Я продолжил наблюдения за ним – оно двигалось. Я достаточно долго изучал его, чтобы убедиться в этом, и затем сообщил о нем. Это – новая комета. Китт-Пикк подтвердил мои наблюдения. Международный Астрономический Союз решил присвоить комете мое имя… и имя Брауна.

Именно в этот момент Гарви Рэнделла, как удар молнии, пронзила зависть. И столь же быстро она исчезла. Это он сам сделал, чтобы зависть убралась. Затолкал на дно своей памяти, откуда позднее он сможет вытащить ее и рассмотреть повнимательнее. Гарви от этого стало стыдно. И не будь этой вспышки – вспышки зависти – он задал бы более тактичный вопрос:

– А кто такой Браун?

Лицо Хамнера не изменилось.

– Гэвин Браун – мальчик, живущий в Сентервилле, штат Айова. Он сделал себе телескоп из куска зеркала и сообщил о комете тогда же, когда и я. По правилам Международного Астрономического Союза, это считается одновременным наблюдением. Если бы я не ждал до полной уверенности… – Хамнер пожал плечами и продолжил: – Сегодня я разговаривал с Брауном по телефону. И послал ему билет на самолет – хочу с ним встретиться. Он не соглашался сюда ехать, пока я не пообещал, что покажу ему солнечную обсерваторию на Маунт Вильсон. Все, что его действительно интересует – это солнечные телескопы. А комету он открыл случайно!

– А когда эту комету будет видно? То есть, – поправил себя Рэнделл, – будет ли ее вообще видно?

– Сейчас еще слишком рано говорить об этом. Следите за передачами новостей.