Моисей - Страница 16
Однако даже если стать на точку зрения этих авторов и признать, что Пятикнижие отнюдь не было продиктовано Моисею Богом; что Моисей вообще не являлся его автором, а оно было составлено гораздо позже на основе двух, а то и четырех различных текстов, подчас основанных на одних и тех же народных преданиях, но все же по-разному интерпретирующих Сущность Бога, то все равно трудно заподозрить этих неведомых его составителей в недостатке ума и таланта. И если текст «Пятикнижия» и в самом деле проходил жесткую жреческую редактуру, то этим редакторам ничего не стоило просто сократить этот противоречивый эпизод – и легко убедиться, что текст в этом случае ровным счетом ничего не потерял.
Но, тем не менее, данный эпизод в нем присутствует. А это, в свою очередь, означает одно из двух, либо и то, и другое вместе: либо он и в самом деле имел под собой фактическую основу и является неотъемлемой частью текста «Пятикнижия», либо он имеет колоссальную смысловую и идеологическую значимость и не содержит в себе глубинного противоречия с предшествующим текстом, либо и то, и другое вместе.
К примеру, все тот же критически настроенный читатель может предположить, что по пути в Египет Моисей внезапно тяжело заболел (скажем, сильно простудился – резкие перепады дневных и ночных температур в Синайской пустыне способствуют простудам) и, чтобы умолить Бога послать ему исцеление, Сепфора сделала обрезание сыну, как бы принеся его крайнюю плоть в жертву.
Но вот как трактуется этот эпизод в классическом комментированном издании «Пятикнижия» издательства «Сончино»:
««И было в пути на ночлеге» – буквальный перевод использованного выражения в соответствии с его простым смыслом должен быть следующим: «по причине поведения (Моше) на стоянке, где он расположился на ночлег. Мидраш ориентируется на простой смысл этого выражения и объясняет, что именно в поведении Моше вызвало столь сильный гнев Всевышнего. Рассказывается, что это был день, когда Моше должен был сделать обрезание сыну (то есть восьмой день после его рождения – П.Л.), пока не закончился день, так как обрезание не делают ночью. Однако Моше прежде, чем сделать обрезание, занялся устройством ночлега. Если бы речь шла об обычном человеке, такое поведение можно было бы считать незначительной ошибкой. Но Моше, направлявшийся в Египет, чтобы предупредить фараона, что не только неповиновение приказам Всевышнего, но даже промедление с их исполнением наказывается смертью, был простым человеком – и потому Всевышний так строго отнесся к его проступку. Поведение Моше на стоянке привело его к тяжелому заболеванию, и Ципора сразу же догадалась, в чем причина болезни, угрожающей жизни Моше.
«умертвить его» – показать Моше, что его поведение, выразившееся в том, что он прежде всего направил свои усилия на решение материальных проблем (устройство стоянки для ночлега) и отодвинул исполнение заповеди на какое-то время, достойно сурового наказания. Мидраш приводит другую причину того, почему Моше медлил с обрезанием. Рассказывается что Итро (оригинальное звучание имени тестя Моше, закрепившего в русском тексте Библии как Иофор – П.Л.), который только начал осознавать, что воля Творца непосредственно проявляется в материальном мире и раскрывается людям, считал, что человеку должна быть предоставлена свобода выбора. По его мнению, каждый человек, так же, как и он, Итро, обязан сам убедиться в бессилии идолопоклонства и только после этого прийти к служению Всевышнему. Обрезание же, совершенное на восьмой день, отмечая тело ребенка знаком союза со Всевышним, лишает человека возможности по своей воле прийти к служению Творцу. Поэтому он и взял с Моше слово, что первому сыну обрезание не будет сделано. Находясь у Итро, Моше не имел возможности сделать обрезание сыну, но теперь, уйдя от него, он должен был сразу же обрезать как младшего, так и старшего сына, незамедлительно исполнив волю Творца.
Иудаизм считает, что свобода выбора только тогда и возникает, когда человека с детства приближают к служению Всевышнему, так как дурное начало действует постоянно, и если не противодействовать ему, то оно, вне всяких сомнений победит и уведет человека от Бога в мир мнимых удовольствий, а затем и в мир страданий…»[38]
Таким образом, данный отрывок всегда трактовался евреями как доказательство чрезвычайно первостепенной важности заповеди вступления каждого еврея в союз с Богом через обрезание крайней плоти и свидетельство того, что пренебрежение этой заповедью не прощается никому – Бог готов был умертвить Моисея и отказаться использовать его в качестве орудия Своей воли, потому что не собирался прощать ему уклонения от исполнения этой своей заповеди, данной еще праотцу еврейского народа Аврааму, от которого Моисея отделяло более четырех столетий истории.
В то самое время, когда Моисей двинулся из Мидьяна в сторону Египта, рассказывают дальше Библия и устные предания, Бог явился во сне Аарону, поведал ему о том, какую великую миссию Он решил возложить на его младшего брата и его самого и велел отправиться навстречу Моисею. Так братья встретились на той самой горе Синай, где Бог явился Моисею в неопалимой купине.
Хотя Аарон и Моисей не виделись больше шестидесяти лет, и за это время из находящихся в самом начале жизненного пути молодых людей превратились в убеленных сединами старцев, они мгновенно узнали друг друга, обнялись и расцеловались. Когда, разложив костер, они уселись за трапезу, Моисей рассказал Аарону о том великом чуде, которое случилось с ним недавно на этой самой горе, о своем разговоре с Богом и о тех знамениях, которые Он ему дал. Аарон жадно внимал каждому слову, сверяя его со своим сном: все совпадало, а, значит, этот сон отнюдь не был простым сновидением или свидетельствовал о расстройстве его рассудка – выходило, что в сновидении с ним и в действительно говорил сам Бог и определил ему быть «устами» своего брата.
Но прежде, чем отправиться дальше, Аарон уговорил Моисея вернуть жену и детей в дом Иофора – их и в самом деле могли обратить в Египте в рабов.
Когда братья пришли в Гесем, Аарон немедленно собрал старейшин еврейского народа и объявил им, что его брат Моисей хочет выступить перед ними с речью.
Моисей приготовился к тому, что ему придется в течение многих часов убеждать старейшин, что он – не самозванец, не сумасшедший, но и в самом деле посланник Бога, которому Тот поручил освободить евреев из рабства. А значит, ему придется бросать на землю посох, засовывать за пазуху руку, набирать воду из Нила…
Однако ничего этого, как ни странно, не понадобилось. В тот самый момент, когда Аарон, рассказывая страейшинам о том, что произошло с его братом в пустыне, произнес слова «Так сказал ему Бог наш и Бог отцов наших, Бог Авраама, Исаака и Иакова: «Увидел Я бедствие народа Моего, который в Египте, и услышал вопль его из-за его притеснителей, ибо познал Я боль его. И сошел Я спасти его из-под власти Египта и привести его из той страны в страну прекрасную – страну, текущую молоком и медом: на место кнаанеев, и хеттов, и эмореев, и призеев, и хивеев, и йевусеев. И вот вопль сынов Израиля вознеся ко мне, и увидел Я также, как притесняют их египтяне. А теперь посылаю Я тебя к фараону, и выведешь ты народ Мой, сынов Израиля, из Египта…»…
Так вот, как только, говорит сказание, как только Аарон произнес эти слова от имени Моисея, сидевшая в углу глубокая старуха неожиданно встала со своего места, обошла Моисея кругом и дрожащим от волнения голосом сказала: «Это – он! Это – те самые слова, которые он должен был сказать! Он выведет нас из Египта!»
Этой старухой была Серах – дочь одного из двенадцати сыновей праотца Иакова Ашера, последняя из оставшихся в живых, кто еще помнил первые годы жизни евреев в Египте. И то, что Серах подтвердила, что слова Моисея полностью соответствуют тем словам, с которыми должен будет обратиться к еврейскому народу его спаситель, и было для старейшин лучшим доказательством истинности миссии Моисея. Тем не менее, Моисей показал знаки, которые ему дал Всевышний, и Серах снова подтвердила, что это – те самые знаки, с которыми должен явиться к евреям посланник Бога.