Мой Тель-Авив - Страница 14

Но основное впечатление осталось не от погоды, а от людей. Когда видишь, как постарели твои друзья, по-настоящему осознаёшь, что и ты изменился. Это тяжело. А кроме того, замечаешь, что мы по разному воспринимаем и относимся к каким-то событиям или проблемам, что вопросы, которые им кажутся исключительно важными, нам не интересны. И наоборот.

- Например.

- Ну, вот уже упомянутое мною отношение к Солженицыну, буквально разделившее общество на два враждующих лагеря. На мой взгляд, эта борьба была похожа на помешательство.

- А из-за чего, конкретно, народ так возбудился?

-  Солженицын проехал на поезде, в персональном вагоне по России, и на каждой станции проповедовал и учил, как её обустроить. Его принимали с почестями и забрасывали цветами. И больше всего моих друзей возмутило то, что он всем этим наслаждался.

- Смена статуса: жертва режима стал народным героем. А кого вы считаете героической личностью?

- Я бы сказала – не героической личностью, а героями моих романов. Есть три избранные личности, которые стали моими героями. 

Первая – это Достоевский, о котором я написала пьесу и сценарий для телевидения ВВС. Меня многие спрашивали, почему надо писать об антисемите. А я отвечала, что если перестану писать об антисемитах, то писать будет не о ком, потому что все, в той или иной степени, – антисемиты. Даже евреи. Что делать, евреи – особый народ, он вызывает к себе особое отношение. Второй герой – Рихард Вагнер. О нём я написала повесть, которая входит в роман «Полёт бабочки». А сейчас я закончила пьесу «Маленький канатоходец».

- Я понимаю, почему маленький – в Вагнере было росту метр пятьдесят плюс два сантиметра его бархатный берет. Но почему канатоходец? 

- Он говорил, что всю жизнь ходил по канату и боялся сорваться. Я изучила 2000 страниц текста, в том числе, дневники Вагнера, письма к нему и о нём, и обнаружила, что биографы обходят вниманием тот факт, что 1849 году в Дрезден, где Вагнер служил главным дирижёром дрезденской оперы, приехал Михаил Бакунин, разыскиваемый полицией всего мира, и что Вагнер в него влюбился.

- ?..

- Нет, он не был совсем уж «голубым», а, как бы это сказать поточнее...

- Голубоватым?

- Ну да. А потом в Германии началась революция, в которой Вагнер принял активное участие. Спрашивается, почему знаменитого музыканта, человека, у которого было всё, понесло на баррикады? 

- Ведь он потом бежал и много лет жил в изгнании.

- Совершенно верно. А ответ прост: он так влюбился, что готов был идти за Бакуниным куда угодно, а тот видел в своей жизни одну цель – баррикады, на которые Вагнер и полез вслед за ним.

- Так, а третья личность?

- Это герой моей трилогии «Готический роман» - немецкий террорист. Он – наш враг и потому мне интересно было его описывать. А главное – своим противостоянием он создавал сюжет.

- Не обижайтесь, но это смахивает на какую-то мазохистскую любовь к антисемитам и террористам. 

- Так совпало. Я выбирала героев не за антисемитизм, а за то, что они были людьми огромных творческих способностей. Вокруг них так завихрялось пространство, что об этом интересно было писать.

- А среди ваших друзей были такие завихрители пространства?

- Да, например Андрей Синявский. Он был очень многослойным, склонным к игре человеком.

- А Андрей Сахаров?

- В нём, кроме святости, я не могла найти ничего драматического. А я не постигла до конца смысл святости – это порок или добродетель.

- Давайте поговорим о вашем журнале «22». Скажите, на какого читателя он ориентирован?

- На интеллигентного читателя с хорошим вкусом. Мы публикуем философские, публицистические статьи, стараемся печатать прозу, которая, может быть, не всем доступна, но обладает высокими литературными достоинствами. 

- Мне кажется, что сегодня литература воспринимается иначе, чем даже 10 лет назад. Сегодня чтение – это скорее развлечение, чем поиски истины.

- Отчасти это так. Но пока мы нужны кругу читателей, предпочитающих качественную, изысканную литературу, журнал будет выходить. Знаете, в конце-концов, люди возвращаются к старинной мебели, классической музыке, истинному искусству и настоящей литературе.

- Я думаю, довольно сложно не изменять своим профессиональным принципам и оставаться этаким «белым вороном» среди моря изданий, более доступных массовому читателю. А вам лично удаётся жить в гармонии с собой?

- В значительной степени – да. Я приняла свои недостатки и признала, что многие мои неудачи как раз связаны с этими недостатками. Например, у меня острый язык. Я сначала говорю, потом думаю, и не раз была за это наказана. Вы понимаете, о чём я?

- Вы даже не представляете, как я вас понимаю.

- Но с другой стороны, каждый недостаток – обратная сторона достоинства. Мой острый язык мне вредил, но и принёс много пользы. Так что я нашла некое равновесие, то есть, гармонию. Что касается творчества, то иногда я думаю, что пишу замечательно, иногда – ужасно. В принципе, я довольна реакцией читателя, хотя порой мне кажется, что мне недодали. Хотя, наверное, так кажется всем. 

- А как вы думаете, человек-человеку – друг?

- Я бы сказала, отдельный человек отдельному человеку может быть другом. В основном же, если люди друг-другу не мешают, они, скорее, равнодушны. Но, к сожалению, им мешает очень многое. Например, у кого-то более удачная жизнь, благороднее форма носа, красивее волосы. У вас чего-то больше или, наоборот, меньше. Хотя это неважно, вас могут в равной мере не любить и за то, и за это. А особенно, если ваши интересы сталкиваются. Но я часто наблюдала враждебность людей, с которыми меня вообще ничего не связывает, которых я даже не видела. 

- Один из моих любимых «гариков» Игоря Губермана как раз посвящён этой теме: 

Не знаю, зависть – грех или не грех.

Но всё-таки могу предположить,

Что свой позор нетрудно пережить.

 Сложнее пережить чужой успех».

Говорят, чем талантливее человек, тем меньше он предрасположен к зависти. Вы с этим согласны?

- Я не уверена, что зависть непременно воспаляется от сравнения себя с другими. Мне кажется, она живёт сама по себе и сама себя подпитывает. В писательской среде ходит такая шутка, очень похожая на правду: я прочёл твой роман и с удовольствием обнаружил, что он мне не понравился.

- А что вас привлекает в людях?

- Талант, самобытность и обаяние. 

- Эти три качества невозможно приобрести. С ними рождаются.

- Да, а что касается обаяния, его нельзя ни объяснить, ни передать словами. Это похоже на излучение каких-то химических веществ, которые исчезают с уходом самого человека.