Мир пятого солнца - Страница 1

– Ну, что тебе сказать, Геннадий Иваныч? – Врач, седеющий джентльмен в безукоризненно белом халате, из-под которого выглядывали столь же безукоризненные брюки из классического серого твида, посмотрев на своего пациента и переведя взгляд на кардиограмму, покачал головой.

– Скажи уж как есть. – Пациент усмехнулся, поерзал в кресле.

Это был крепкий с виду мужчина лет пятидесяти, с круглым добродушным лицом и цепким пронзительным взглядом серо-голубых глаз, с небольшой шкиперской бородкой, весьма ухоженной, и такими же холеными усиками. Шикарный шерстяной костюм, темно-серый, производства уважаемой португальской фирмы, дополняли дорогие туфли и сорочка, белизной не уступавшая халату доктора. Узел шелкового желто-серого галстука был ослаблен, на запястье левой руки поблескивал «Роллекс», настоящий, не какая-нибудь подделка по пять евро за пару.

Доктор чуть улыбнулся:

– Боюсь, мои слова прозвучат банально…

– Миша, говори! – нетерпеливо перебил пациент. – Ну же!

– Поизносилось у тебя сердце, Гена, – усталым тоном продолжал врач. – Покой нужен, меньше волнений… Поехал бы куда-нибудь, отдохнул, хоть в Париж – ты ж его любишь, а еще лучше – на море. Девочку свою возьми…

– Да ну ее на фиг, Миша! – Геннадий Иваныч неожиданно рассмеялся. – Зудеть только будет. Лучше уж там снять.

– Ну, как знаешь. – Доктор развел руками. – Я тут тебе выписал кое-что из лекарств – принимай. И это… Насчет алкоголя и табака…

– Ну, курить-то я бросаю…

– Ага, десятый год.

– А что касаемо выпивки… Ну, позволяю иногда себе – стресс снять. Сам понимаешь – выборы… Эх… Влез – так уж теперь тянуть надо, на полпути останавливаться не люблю.

Геннадий Иваныч говорил так нарочно, на самом деле прекрасно отдавая себе отчет, зачем выставил себя в депутаты. Вроде все уже есть – положение, деньги, а вот хочется… Хочется еще что-то такое сделать, что, наверное, можно еще успеть, устроить так, чтобы в России – да хотя бы пока в этом отдельно взятом городе, районе – стало хоть чуть-чуть получше, поудобнее жить. Не столько в материальном смысле – хотя и не без этого: дороги, жилье, комфорт всем нужны, – сколько в моральном: сделать так, чтобы наш человек не чувствовал себя перед государственной системой крепостным крестьянином, никому не нужным просителем, досадной помехой в окостенелом чиновничьем мирке. Для начала уничтожить очереди – в собес, в поликлинику, в иные государственные ведомства. А то что получается: для того чтобы подтвердить свое право на льготы, человек – инвалид, пенсионер – должен вынести такие мытарства, что и здоровому-то не под силу. И Геннадий Иваныч понимал: не зря так устроено, в этом – подлость. Кто-то не высидит, кто-то плюнет, кто-то вообще не пойдет – вот и экономятся денежки, а на людей нашему чиновничеству всегда было плевать. Конечно, если в государственном масштабе мыслить, то и вообще не надо никаких льгот, сделать пенсию, применительно к нынешним ценам, тысяч пятнадцать – двадцать, и тогда все льготы можно засунуть в одно место… Утопическая мечта! Конечно, в сем сволочном бизнесе, – а это именно что бизнес – крутятся немалые бабки, и те, кто пилит все эти средства, так просто свой кусок не отдадут. Что им до людей-то? Свое бы брюхо набить, накупить блескучих машинок, побрякушек разных, понастроить вилл… А дальше что?

– О чем задумался, Гена?

Геннадий Иваныч вздрогнул.

– Что, картина понравилась?

– Какая картина? Ах…

Он и не заметил, что, погруженный в мысли, уставился на висевшую прямо над докторским столом копию «Портрета доктора Гаше» Ван Гога.

– Знакомый художник подарил, – что-то быстро записывая в карточке, пояснил врач. – Сказал: «Специально для тебя, хоть ты и кардиолог, а не психиатр».

– А похож! – Пациент присмотрелся к картине. – Вот ей-богу, похож.

– Да и от тебя там что-то есть. – Врач повернул голову. – Вот что значит – гений. Кстати, насчет покоя – понимаю, что пока недостижимо. Даже не спрашиваю – зачем на выборы пошел. Всего достиг – но… Хочется чего-то большего, верно? Для людей что-то сделать, для страны своей, жить только для себя и семьи, обывателем – скучно, а для тебя, полагаю, в особенности, ведь так?

– Верно мыслишь, Шарапов! – расхохотался Геннадий Иваныч. – Вот погоди, как говорила когда-то Анжела Дэвис, – всех белых вырежем и настанет счастливая жизнь!

– Это не Анжела Дэвис говаривала, это Петька из анекдота. – Доктор тоже засмеялся и, выйдя из-за стола, протянул руку. – Ну, не смею больше задерживать. И так договоримся: сразу после выборов – ко мне. Помни – как можно меньше…

– …волнений, – прощаясь, продолжил пациент. – Сам ведь, Миша, знаешь – нереально это.

– Да знаю. Но хоть расслабляйся чуть-чуть.

– Здравствуйте!

Врач непроизвольно оглянулся через плечо – с кем это вдруг здоровается пациент? Да господи – шутит!

– Ага, расслабишься с ними. – Задержавшись у двери, Геннадий Иваныч оглянулся. – Живьем сожрать норовят. Это я о конкурентах. Ишь, чиновники в депутаты полезли – и что в этой должности такого привлекательного? Был бы работающий механизм отзыва – думаю, никакая сволочь в народные избранники не стремилась бы, а так… Вон, про меня что болтают? Мол, наворовался уже – теперь хочет бизнес прикрыть. А чего мне его прикрывать-то? Бизнес у меня на все сто процентов легальный, можно даже сказать – прозрачный, это в девяностые всяко бывало – но то дело прошлое… Кстати, по поводу расслабления: давай-ка завтра вечерком соберемся у меня в клубе: Жана подтащим, Серго. Ты как, сможешь?

– Гм… – Доктор Михаил улыбнулся. – Ну, постараюсь.

– Э! Стараться не надо – приходи, и все тут! Без ударных – какая джаз-банда?

Они были старыми друзьями, эти двое – врач и пациент, и сблизила их музыка – джаз. Геннадий Иваныч играл на саксофоне, доктор Михаил – на фортепьяно, еще были Серго и Жан – контрабас и ударные, Жан, Женька, кстати, еще и пел, предпочитая старый французский шансон – Ив Монтан и прочее, оттого и прозвище. Оно, кстати, имелось и у Геннадия Иваныча, и не какое-нибудь гнусное блатное погоняло, а вполне музыкальное – Гленн, в честь кого – объяснять не надо. А фамилия у него была простая и в чем-то даже душевная – Перепелкин.

Кроме транспортной компании и туристической фирмы – для денег – Геннадий Иваныч держал для души магазин грампластинок – тех самых, виниловых, очень недешевых, рассчитанных на истинных знатоков и ценителей, – и музыкальный клуб, именовавшийся без особых затей «Джаз-бандой». Сам там и игрывал иногда – расслаблялся в компании близких друзей. Эх, и здорово же было заявиться после трудного дня, хлебнуть коньячку да задербанить «In The Mood» или «Chattanooga Choo-Choo»! Как говорится – на радость себе и людям.

Спускаясь по мраморной лестнице к припаркованному напротив клиники доктора Михаила «Линкольну», Геннадий Иваныч вытащил на ходу телефон, позвонил Жану с Серго, забился на вечер, и на душе сразу похорошело, сразу стало как-то легче жить – и серый, моросящий мелким осенним дождем день сделался вдруг светлее, радостней. Не такой уж он и серый, если хорошо присмотреться: вон, в сквере – желтые пряди берез, красные клены… а над ними – кусочек, пусть небольшой, голубого блестящего неба! Хорошо жить… А завтра вечером будет еще лучше.

Видя приподнятое настроение шефа, заулыбались и распахнувший дверцу шофер, и охранники.

– В офис, Геннадий Иваныч?

– В офис… А время-то уже к часу… Давай-ка в «Арман», обедать.

«Арман» – так назывался ресторан, недавно приобретенный г-ном Перепелкиным за не такую уж и большую по нынешним меркам сумму. Правда, пришлось хорошо вложиться в ремонт, но это уж так, мелочи…