Мечта каждой женщины - Страница 8

– Я к Вам по делу, Евдокия Тимофеевна…

– Да, уж, это, милок, и ежу понятно, – не удержалась старушка.

Костиков бросил на нее грозный взгляд, она спохватилась, снова замолчала и принялась развязывать длинные тесемки кисета.

– … Наверное, Вы помните, как вчера нашли возле подъезда тело Каверина Валентина Петровича… Так вот, понимаете, мои сотрудники обнаружили в кулаке убитого пуговицу… – на каждой фразе заикался Малышев, пытаясь обнаружить проблеск хоть каких-то эмоций на лице Бабуси.

Но старушка с невозмутимым видом продолжала развязывать кисет, не поднимая глаза на внука или майора.

– … Для начала я бы хотел выяснить, с кем в последнее время общался сантехник. Вы не знаете?

– Откуда мне? – удивилась Бабуся. – Я, конечно, тоже с ним общалась по весне, когда у нас авария какая-то в канализации случилась. Хороший мужик Петрович был, душевный: целый день с поломкой возился, а за работу только шкалик взял, – закончила она, гордясь бескорыстным сантехником.

– Я же про другое, – робко перебил Малышев. – Может быть, Вы знаете, какие друзья у него были? Или враги?

– Отродясь я никаких врагов у нашего Петровича не видала, – отрезала старушка. – А друзья у него… – она долго морщилась, пытаясь вспомнить трудное научное слово, которое только вчера услышала из уст Гоши, видного Тарасовского врача. – Спи-си-фи-ческие, во!

Костиков на правах близкого родственника незаметно улыбнулся. Малышев себе такого позволить не мог, поэтому сохранил серьезное выражение лица, внутренне даже удивляясь такой образованности старушки, большую часть жизни прожившую в Богом забытой деревне Вражино.

– Ну, может, все-таки знаете кого-нибудь, у кого вот такая пуговка могла бы быть, – майор протянул Евдокии Тимофеевне маленький прозрачный пакетик с одиноко лежащим там темно-серым кусочком пластмассы.

Хитрая Бабуся жестом отказалась его принять, выдержала эффектную паузу и не торопясь произнесла:

– Милок, тебе надо было еще вчера енту штуковину найти, а ты только сегодня встрепенулся, – укоризненно покачала она головой.

Малышев сделал вид, что ему такие замечания безразличны. Но на самом деле удар по самолюбию был нанесен тяжелый: «А я-то думал, она ничего не видела! И здесь они с Костиковым меня обошли!» – Олег Павлович сломал недокуренную сигарету о дно пепельницы и потянулся за новой.

– Кабы знала я чего про пуговку… а-а-апчхи, я б давно уж Горяшке про то сказала. И про друзей не знаю. Ты ко мне с такими пустяками не ходи… А-а-апчхи! Сам посуди, чем твоим работничкам заниматься, коли я тебе обо всем расскажу? – с наивным видом вопрошала старушка в перерывах между чиханием.

Игорь Анатольевич просто наслаждался своим триумфом – наконец-то ему удалось показать заносчивому следователю, кто есть кто. Правда, он не побрезговал и при дневном свете пуговицу внимательно рассмотрел, стараясь запечатлеть в памяти неповторимый узор из штрихов более темного серого цвета, нанесенных на более светлую основу.

Через полчаса таких неимоверных издевательств заслуженных детективов над майором милиции разговор, наконец, вошел в спокойное русло, и обе стороны договорились о сотрудничестве.

Конечно, ни один из «старых друзей» до конца не доверял другому. Но для раскрытия простого и одновременно такого непонятного преступления Малышеву требовалась подсказка вездесущей Евдокии Тимофеевны. Преодолевая собственное негативное отношение, Олег Павлович все-таки обратился за помощью.

Костиков тоже трепетных чувств по отношению к майору не испытывал и помогать в чем-то сопернику не стремился. Но еще с вечера Евдокия Тимофеевна так просила внука взяться за расследование смерти сантехника, что Игорь для себя уже все твердо решил. В общем, помощь милиции пришлась бы весьма кстати при выяснении каких-нибудь рутинных деталей.

После ухода Малышева частный детектив закрылся в кабинете и собрался серьезно подумать над планом предстоящих действий. На то, что любимая престарелая родственница отсутствовала весь день дома, он даже не обратил внимания. Она явилась только к ужину.

«А чего им надо-то, ентим мужукам? – рассуждала Бабуся уже вечером. – Еды много наготовлено, белье постирано-поглажено. Хоть Иришка обо мне вспомнила, и то хорошо. А то если на одного Горяшку-то надеяться, можно и вовсе пропасть», – пришла она к разумному выводу и положила девушке двойную порцию вкусных пирожков.

Конечно, Евдокия Тимофеевна вовсе не была врагом стройной фигуры, коей отличалась Ирина, но именно таким образом старушка выразила ей свою признательность за заботу. К слову говоря, девушка действительно очень беспокоилась, когда баба Дуся дольше двух часов задерживалась в магазине или на рынке. Особенно, после вчерашнего события во дворе собственного дома.

– Ну, и что теперь делать? – бессильно опустилась на диван Марина Аркадьевна. – Только что позвонила в милицию, а они отказались какие-либо сведения давать по телефону.

– Мам, может, съездить туда? – тихо спросил Аркадий.

За последние два дня он сильно изменился: осунулся, побледнел. Но дело было не только во внешних признаках. На самом деле родители просто не узнали своего шестнадцатилетнего шалопая, когда после вчерашних, по-детски искренних, слез он проснулся в гостиной.

Аркашка впервые заснул на диване, раньше он в большом горе или радости всегда уходил в свою комнату. Марина Аркадьевна очень удивилась и не знала, что думать. С одной стороны, налицо было духовное единение с сыном, потому что до этого они еще поговорили о дяде Вале и вспомнили множество эпизодов из жизни, связанных с ним. С другой стороны, такая близость женщину немного напрягала.

«Мы решили ничего не говорить ему про окончательный отъезд за границу. Как же теперь быть? Если он сейчас поделится со мной своими переживаниями, а я промолчу, он никогда мне этого не простит, – размышляла она. – Но рассказать ему правду сейчас я тоже не могу! Это же будет как снег на голову. Нет, два удара разом – это перебор. Придется пока помолчать. Тем более, уже совсем недолго осталось. А на новом месте боль утраты затихнет быстрее».

Пока морально-нравственные проблемы занимали голову взрослого представителя семьи Андреевых, самый младший мирно спал в гостиной. Именно в это время раздался повторный телефонный звонок от того же самого майора Малышева. Он пригласил Марину Аркадьевну в отделение милиции для дачи показаний.

Аркашка тут же проснулся, но даже не стал возражать, когда родители решили оставить его дома. «Незачем лишний раз подвергать ребенка такому стрессу», – разумно решил Арсений Сергеевич. Опознав тело родственника, супруги благополучно вернулись домой и вечер прошел сравнительно спокойно.

Вот только Аркадий держался как-то совсем по-взрослому. Он почему-то совсем не стремился включить любимые вечерние телепрограммы, и даже забросил свои наушники. Марина Аркадьевна только грустно покачала головой, но напоминать сыну о его обычных занятиях не стала. Даже не стала останавливать его, как обычно, когда позвонил кто-то из друзей и сын молча ушел на улицу.

«Наверное, опять к этой девчонке», – подумала она с тоской. Сказать что-то плохое о Людмиле женщина не могла. Просто эта девочка вызывала у нее непреодолимую ревность и антипатию. Сначала Марина Аркадьевна пыталась открыть сыну глаза на эту «серую мышь», которая его не стоит. Но потом, как женщина умная, решила отказаться от тактики прямого нападения, вспомнив, что запретный плод всегда сладок. Она решила, что раз уж они всей семьей все равно скоро уедут за границу, на девчонку просто не стоит обращать внимания.

Аркадий сначала немного удивился, что мама перестала мучить его придирками. Но потом обрадовался, что наконец-то его Людку хотя и не приняли с распростертыми объятьями, то хотя бы оставили в покое.

… Теперь все эти заботы отодвинула на второй план смерть Валентина Петровича. Вчера вечером серьезно подумать об этом как-то не было времени, а с этим звонком из милиции проблемы нахлынули новой волной. На работу идти не надо было, да и Аркашка в школу не пошел. Они вдвоем сидели на диване посреди пустой гостиной и пили кофе, как вдруг семейную идиллию разрушил телефон.