Меч времен - Страница 10
– В вашей… Ха – в ладье! Хорошо хоть, не на лошади!
– Что, коней не любишь?
– Коней люблю, верхом – не люблю. Лучше уж на телеге.
Михаил за все время реконструкций так и не выучился как следует держаться на коне, мало того, лошадей как-то даже побаивался, не испытывая к ним особой приязни.
– Порастрясешь кости-то на телеге, – снова засмеялся Сбыслав.
Он было повернулся, да Миша ухватил за плечо, молвил негромко:
– Слышь, ко мне тут Кривой Ярил с утра подходил, разговаривал…
– О! – Сбыслав поднял вверх указательный палец. – А я тебе что говорил? Должен был подойти, лиса хитрая.
– Не понимаю, – Михаил потер виски. – На что я вам всем сдался? Что – такой уж сильный боец?
– Ох, и говор у вас, с Заволочья… Не сразу и разберешь. Тут дело не в том, что воин ты хоробрый, таких ведь много, – понизил голос сын тысяцкого. – А вот в Новгороде ты – чужой. Никто тебя не знает, никто про тебя не слыхал – то может быть полезным.
– Ага, – уязвленно отозвался Миша. – Не у Мишиничей с рук есть, так у вас…
Сбыслав вдруг расхохотался и, подмигнув, хлопнул приятеля по плечу:
– Так у нас-то слаще! Ну, пошли, друже, к пристани… А рабу-то все ж таки привяжи… Хоть и лес кругом, чаща… А все ж так надежнее.
Привязывать Марью Михаил, конечно, не стал – а, наверное, надо было бы – просто так, прикольнуться. Вот, фотоаппарат с собой был бы – привязал бы точно! Но, увы, фотоаппарат – у Веселого Ганса, а сам Ганс… черт его знает, где? Хотя… догадаться не трудно – сидит, небось, дома, в Питере, пиво хлещет. В Питере… А он-то, Михаил, как, зачем здесь? На какой-то большой лодке, с какими-то… психами… точно – психами, уж больно увлеклись игрою… или… Или это совсем не игра? Ну, тогда не они психи, а он, Миша.
Места по обоим берегам тянулись унылые, не за что зацепиться взгляду. То лес густой, то болотины; веселые, поросшие зеленой травою и разноцветьем, полянки попадались лишь изредка. Миша сидел на корме, рядом с кормщиком, и большую часть пути просто дремал – после такой-то бессонной ночки… надобно сказать – весьма приятной, да-а-а…
Кормщик оказался знакомый – Парфен, – да еще Сбыслав не забывал, частенько усаживался рядом – с шутками, прибаутками, песнями. Весело ехали! Вот только – куда? В Кировск? В Ладогу?
Все так же тянулись кругом леса – бесконечные, глухие, дремучие… И никаких знакомых звуков: ни бензопилы, ни поездов, ни машин. Даже деревни попадались редко, а те, что попадались, напоминали тщательно стилизованные под старину хутора – с заборами-частоколами, с бревенчатыми избами, амбарами, постоялыми дворами.
Верная раба Марья покорно сидела у мачты, почему-то не смея подходить к Михаилу ближе… может, Сбыслав ей что сказал? Кривой Ярил прохаживался на другой лодье – его хорошо было видно, почти рядом с князем стоял, князь же – не похож, ой не похож! – несмотря на победу, угрюмился и посматривал вокруг насупленно, строго.
А комарья-то было кругом – у-у-у!!! А еще нещадно била мошка – мелкая, гнусная, кусачая. А днем – по жаре – слепни и оводы. Это только горожанам, лежа перед телевизором на диване, почему-то кажется, что на реке ужас до чего хорошо и мило! А на самом-то деле… Без спреев и мазей нечего и соваться! Миша чесался уже, словно месяц не мылся.
Так, в пути, прошло пару дней, во время которых секса с «рабой» так больше и не случилось – негде, – хоть и возвращались домой с победой! А в последний – как оказалось – день плыли и ночью – по озеру, надо полагать – Ладожскому. И тоже все пусто! Ни катерка, ни браконьеров, ни вертолета! А вот с утра…
С утра выплыли в устье широкой реки… Волхов? Да, наверное… Однако же, где…
И вот тут-то Михаил обалдел полностью! Ладно, дружина, князь, ладно – попадавшиеся по пути хутора-деревни, но здесь… Здесь был целый город! Большой, красивый, древний! Словно декорация к какому-нибудь историческому фильму! Высокий вал, бревенчатые стены, башни, внутри – каменная крепость, церкви. За стенами, за воротами виднелись дома, целые усадьбы, пристани, люди… Господи… Быть этого не может! Не может быть!
А кораблей, кораблей-то сколько!
И радостные крики, крики, крики! И колокольный звон поплыл над городом осязаемо-малиновым искрящимся облаком.
– Слава Святой Софии, почти что дома!
– Эй, ладожане! Девки-то ваши красны ли?
– А с победой идете ль?
– С победой, с победой! Да что вам, по князю не видно?
Ладьи степенно подошли к пристани. Князь – и все вслед за ним – важно крестясь, сошли на берег, приветствуемые собравшимся народом – словно сошедшим с кадра исторического фильма.
Слава Святой Софии, слава! Слава благоверному князю-заступнику!
Михаил тоже шептал, крестился… Даже закрыл глаза – а вдруг да пропадет все? Нет, не пропадало.
Оказавшийся рядом Сбыслав шутливо ткнул кулаком в бок:
– Господи, скоро дома будем, в Новгороде!
Живописно одетый народ, совсем по-киношному подкидывал вверх шапки и что-то радостно орал.
– Слава благоверному князю! Святой Софии слава! Славься, Господин Великий Новгород, славься!
Тут долго времени не провели, поплыли дальше… дальше… Перетянули ладьи через пороги – упарились!
А потом опять, как в кино.
Снова город! Огромный… Со стенами, с башнями, с усадьбами-садами… И с собором, в котором Михаил сразу узнал новгородскую Святую Софью…
И снова тот же – киношный – народ…
Господи, да что же это такое делается-то, а?!
Под восторженные крики воины сошли в город, растеклись по мощенным деревянными плахами улицам, мимо церквей, мимо усадеб, мимо яблоневых и вишневых садов… Да-а… как во сне все.
Подойдя к каменной крепости – детинцу, – снова миновали ворота, оказавшись на Софийской площади, у главной городской церкви. Михаил смутно припоминал, что, кажется, здесь собиралось вече… или – на Ярославовом дворище? А черт его, сейчас и не вспомнить, да и не вспоминается что-то… Нет, ну… Не может быть!!!
Князь между тем обнимался с какими-то богато одетыми людьми.
– Вишь, тот, дородный – посадник, Степан Твердиславич, – негромко пояснял Сбыслав. – Рядом с ним – бояре именитые – Онциферовичи, Михалковичи… В клобуке – Спиридон-владыко… А вон и батюшко мой, Якун-тысяцкий! Эх, друже, сейчас вот помолимся, да гульнем! Три дня гулеванить будем.
Михаил рассеянно расхохотался:
– Ну, это запросто…
Не может такого быть! Быть не может! Но вот есть же! Князь Александр, посадник, бояре, архиепископ, народ весь этот ликующий – толпа целая… Есть! И все настоящие, живые – потрогать можно. Да и не потрогать – от стоящего рядом парня так несло чесноком и навозом… Хоть затыкай ноздри!
– Слава благоверному князю!
– Новгороду Великому, Святой Софии слава!
После общего моления, участники похода наконец стали расходиться. Улучив момент, Сбыслав подвел нового приятеля к отцу, поклонился:
– От, батюшка, друг мой – не он бы, так, может, не стоял б язм сейцас пред тобою!
Михаил тоже поклонился, приложив руку к груди. Вышло довольно неуклюже, но тысяцкий Якун, похоже, не обиделся. Ну еще бы!
– Рад, рад гостю. Откель сам?
– С Заволочья, своеземец, – отозвался за Мишу Сбыслав.
Тысяцкий расхохотался, пригладил окладистую бороду:
– Знаем, знаем, какие в Заволочье своеземцы! Всего и землицы – что вокруг избы: сами пашем, сами сеем, что спроворим – то едим.
– Вот-вот, – Сбыслав обнял Михаила за плечи. – Мыслю, он бы и у нас неплохо прижился. Воин умелый! Хоробр!
– У нас? – Якун пожевал губами и внимательно посмотрел гостю в глаза. – Поглядим. Поговорим вечерком. Я тут посейчас задержусь, с князем да господою, а вы на усадьбу езжайте. Там уж столы накрывают.
– Вот это хорошо, что столы! – Сбыслав радостно потер руки и с силой ударил Мишу в плечо. – Ну что, друже?! Пировать едем! Эй, слуги… давай сюда жеребца того, белого… Поскакали, дружище!
Легко сказать – поскакали… Миша едва из седла не вылетел, хотя конек и казался смирным. Хорошо, хоть года два назад пару раз посидел в седле… кое-что помнил… но плохо. Ехал, скукожившись, по сторонам не глядя – как бы с седла не упасть, не убиться…